Зимняя сказка (СИ) - "Stacey" (читать книги без .TXT) 📗
Похороны прошли быстро. Маргарет отчего-то пожелала захоронить Филиппину на кладбище церкви отца Андреса, а тот согласился провести отпевание. Власти Абердина пошли Элжерону навстречу и выдали все необходимые бумаги в связи со смертью женщины, которые позволили бы Маргарет вернуться в Лондон без каких-либо вопросов, подозрений и косых взглядов в ее сторону. Во время похорон она тихо плакала на плече графа, сминая в руках деревянные четки, а он молчал, поджав губы, чтобы не высказать то, что он думал насчет ее беспочвенной скорби. Все же, любовь имеет разные формы и проявления, и если ее была таковой, он не смел ей перечить.
Отец Андрес провел службу со всей старательностью на которую был способен, но по его глазам Элжерон видел, какое мнение он имел по поводу произошедшего. Кроме того, он заметил, как священник что-то нашептывал одному из полицейских, прибывших в замок, но судя по тому, как страж порядка кривился, его слова были для него лишены смысла. Да и никто не выдвинул ни одного обвинения в адрес графа, так что можно было считать, что происшествие не создало для него особых проблем.
Вернувшись с похорон, Элжерон сразу же отправился в жилище Ариадны. В одиночестве. Он никому не позволил идти с собой, и никому не сказал, куда он собрался. Едва войдя в ее дом, он залился слезами раскаяния. Здесь все еще стоял запах его владелицы. Эти травы у стен, дурацкий череп, из-за которого граф на мгновение задумался, надо ли его хоронить или нет, но в результате решил, что в этом нет нужды, остатки еды в котелке у очага.
Он обошел все три комнаты, тихо ведя беседу с Ариадной, прося у нее прощения, надеясь, что где бы она ни была, она бы его услышала. К сожалению, граф не нашел никаких книг, которые могли бы ему пригодиться. Элжерон застелил простую постель, покрытую мягкой сухой травой, и положил сверху остатки платья, что подобрал на полу танцевального зала. Ведь никто не должен был узнать, что у него была гостья, которая исчезла неизвестно куда. Элжерон аккуратно разложил платье, будто его собирались с минуты на минуту надеть, и, с трудом пройдя сквозь узкий лаз, запечатал его при помощи своих сил снаружи так, чтобы никто и никогда не смог его найти, скрыл под толстыми корнями деревьев, грудой камней и мягким зеленым мхом. Так он решил для себя, что создаст место упокоения Ариадны, ее гробницу. Ее подземный дом. Пристанище, в котором ее никогда не потревожат. Граф в последний раз проглотил слезы, попросил у дракона прощения — и вернулся в свой замок, где предпочел максимальное уединение.
Он избегал прислуги, почти не выходил из своего кабинета. Убийство, совершенное его руками, давило на него тяжелым гнетом, и он не знал, как скоро лечебное время поможет ему избавиться от этой тяжести на душе. Он решил просто подождать, а как будет пора — вновь заняться делами своих деревень. До тех пор у него не осталось ничего, что требовало бы его немедленного вмешательства.
Но главное — пришло время Маргарет уезжать…
В дверь гостиной настойчиво постучали и, не дожидаясь разрешения войти, распахнули ее.
— Сэр, вы не можете продолжать тут прятаться, — с укором в голосе произнесла Алиса.
— Я и… не прячусь, — отрешенно ответил Элжерон, взмахнув рукой и даже не повернувшись к своей горничной. — Если бы я хотел спрятаться… Я бы был в рабочем кабинете в подвале…
— Вы там были вчера.
— …или на чердаке у Франчески…
— А там Вы были позавчера с вечера и до самой ночи.
Элжерон рассеянно почесал макушку, не зная, что и ответить.
— Но теперь-то я в гостиной. Это довольно открытое место. С окнами. Без паутины.
— Сэр, я говорю о том, что Ваша гостья готова отправиться в путь. И она хотела бы с Вами попрощаться.
— Я не уверен, что это необходимо, — холодно произнес Элжерон.
— Мне передать ей, что она может уезжать?
— Нет! — воскликнул мужчина. — Скажи, что я выйду через пару минут. Мне нужно…
— Я думаю, она подождет, — с добротой в голосе произнесла Алиса. Дверь за ее спиной тихо притворилась, но Элжерон не смог остаться наедине со своими испуганными мыслями, поскольку из угла вылезла Франческа.
— Не сиди тут, сходи попрощайся, — сказала она. — Все же, она твоя гостья. Это так невежливо.
— Я не могу, — тихо произнес Элжерон дрожащим голосом. — Как я… пойду туда? Что я скажу? Прости-прощай, я был рад познакомиться, но хватит, езжай домой?
— Попробуй предложить ей остаться, — легко обронила паучиха.
— Ох, не говори глупостей, — пробормотал граф, поднимаясь со своего кресла. — Будь здесь, если ты не против. Она все же тебя опасается.
— Опасается? Мы с ней уже попрощались! — весело отозвалась Франческа, забегая на потолок.
— Как так? — удивился граф, уже стоя в дверях. — Она поняла тебя?
— Не думаю. Но сказала, что я необычная, большая и блестящая. И велела за тобой присматривать. Так что я пришла сказать тебе, чтобы и ты к ней сходил.
Элжерон покачал головой и вышел в коридор. До холла было не так далеко, граф отсюда услышал тихий голос Алисы и задорный смех Маргарет. Теперь она смеялась. И она делала это легко и открыто. Элжерон даже представить не мог, какое бремя она с себя сбросила после выздоровления. Он через силу, на негнущихся ногах вышел к своей гостье, готовой отправиться в обратный путь.
Маргарет тут же повернулась к нему и мило улыбнулась.
— Спасибо, что все же решили выйти, — произнесла она с долей насмешки в голосе. Будто ее забавляло то, что Элжерон не мог смириться с той мыслью, что она уезжает, что его это мучило по непонятной причине. Он подошел к девушке и отвесил ей легкий вежливый поклон, сохраняя каменное выражение лица.
— Надеюсь, пребывание в моем замке было не слишком неприятным для Вас, учитывая все обстоятельства.
— Ну что Вы, все, что я могу ощущать — это невероятную благодарность к Вам абсолютно за все, что Вы сделали. Вы первый человек, который так глубоко проникся моей проблемой, понял ее, поверил мне. Не буду спорить, ее разрешение стало печальным… — Маргарет на мгновение отвела глаза, теребя юбку черного платья, — но можно считать, что Вы открыли мне глаза. И я хотела бы поблагодарить Вас за организацию похорон, за оформление документов. Без Вас мне бы было сложно. Ведь Лондон так далеко. Что бы я тогда предпринимала? — девушка пожала плечами.
— Я рад, что мой замок стал для Вас крепостью, в которой Вы переждали самую большую бурю в Вашей жизни, — кивнул граф.
— Верно. Надеюсь, это и вправду было худшим, что могло произойти со мной. И только благодаря Вам я все обошлось. Я никогда не смогу найти слова, чтобы выразить Вам всю ту благодарность, что я ощущаю. Но, боюсь, пришла пора прощаться.
Маргарет подняла глаза и внимательно посмотрела на графа. Словно она чего-то ждала. Элжерон замялся, тут же разнервничался, ощущая в горле какой-то ком, не дающий выдавить из себя ни слова. И он ни за что не смог бы произнести тех слов, что на самом деле хотел, а не должен был, желая ей хорошо добраться домой. Маргарет внезапно вздохнула и отошла от него на шаг, сделав вежливый книксен.
— Счастливо оставаться Вам, граф МакЛавингтон, — сказала она.
— Доброго пути, — наконец, изрек Элжерон то, что обязан был, а не желал.
Девушка еще мгновение постояла перед ним, и граф, наконец, в отчаянии подался к ней, понимая, что это последние мгновения, что он ее видит, но баронесса отступила и едва заметно качнула головой, после чего развернулась и зашагала к двери, возле которой стояла крайне посмурневшая Алиса.
Взявшись за дверную ручку, девушка остановилась.
— И, Элжерон, — она на мгновение оглянулась на него, заставив его сердце пропустить удар.
— Да?
— Постарайтесь, чтобы Ваших почтовых голубей больше не ели, — с широкой улыбкой сказала она.
Элжерон только смог с трудом заставить себя кивнуть, и едва увидел, что девушка повернулась к двери, сам отвернулся и зашагал обратно в гостиную. Он не видел, как Маргарет прибыла в его замок. И не хотел видеть, как она его покинет, сядет в дилижанс, а тот растворится в дали. Словно это зрелище пошатнет его разум и самообладание, и он больше никогда не найдет для себя покоя. Он только услышал, что хлопок закрывшейся двери совпал с ударом его каблука по каменному полу. Граф ворвался в гостиную и запер ее, желая сейчас побыть один. Он потер лицо ладонями, чувствуя отчаяние и горечь. Стянул с себя пиджак, бросив его на кресло. Прошел по кругу комнаты несколько раз, не в состоянии заставить свои ноги остановиться. В конце концов, он упал на пол перед камином и уставился на его пламя, поджав губы и прикусив их изнутри, не позволяя себе сорваться.
