Рыжая племянница лекаря. Книга 3 (СИ) - Заболотская Мария (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗

Вскоре туман сгустился настолько, что я перестала различать темные очертания всадника впереди, и лишь шорох мелких камешков, осыпавшихся под копытами лошади, давал мне знать, что я не одна на этом каменистом, бесплодном склоне.

Я могла бы спросить, как Хорвек убил короля, и чьи еще жизни забрал во дворце тем утром, но мне не хотелось об этом ничего знать. Казалось, стоит мне только запомнить имя покойного правителя, как злая правда — «Хорвек безжалостен! Хорвек создан только для мести и смерти!» — никогда больше не уйдет из моих мыслей.

Время третьего вопроса пришло, когда мы, преодолев немало подъемов и спусков, очутились в долине, щедро исчерченной тропами и дорогами. Здесь наконец-то каждый из нас мог выбрать свой собственный путь — мы достигли обжитых земель, именуемых Песчаным Долом. Горная гряда отделяла эти места от Южнолесья, через которое мы прибыли когда-то в Астолано, и выглядело это так, словно божья рука решительно отделила благословенные земли от проклятых: на тощих почвах Песчаного Дола росли лишь самые дрянные деревья да кусты, бедные деревеньки ютились около небольших рощ, дающих крестьянам самую малость дров, а реки были мутными и темноводными.

У одного из таких селений я долго расспрашивала людей, в какой стороне лежит Лаэгрия, но никто из них не слыхал такого названия. Когда я показала, откуда мы спустились в долину, то крестьяне удивленно зацокали языками: считалось, что путь через седловину двуглавой горы труден и опасен. Наверняка так оно и было, но я, сгорая в лихорадочной тоске, не запомнила ничего, кроме дождей и ветра, превращающего кровь в лед — однако и ему было не под силу остудить мою пылающую голову.

Зато о пустоши, где испокон веков обитал разбойный люд, знали многие, хоть и указывали при этом во все стороны света сразу. Как ни было противно мне само звучание этих слов — Сольгерова Пустошь! Проклятое место, где по пятам за нами шла стая оборотней и злобный демон-толстяк! — я поняла, что мне нужно держать путь к ненавистному плоскогорью, поросшему вереском, а там уж спрашивать дорогу к землям Таммельна — если, конечно, мне повезет найти в тех диких местах хоть одну живую душу. Зима еще не окончилась и разбойники наверняка грели свои жадные руки у родных очагов, не говоря уж о торговом люде.

Хорвек держался поодаль, когда я говорила с крестьянами. Вряд ли он верил в то, что я передумаю, и, стало быть, ждал лишь того, чтобы попрощаться.

— Я отправляюсь к Сольгеровой Пустоши, — сказала я, упрямо глядя на него. Понимала ли я по-настоящему, что говорю и на что именно решаюсь? Не думаю. Но к тому времени я была так измучена мыслями о неизбежном расставании, что желала покончить с этой историей как можно быстрее. Разве не согласился бы человек, попавший в застенки пыточной, побыстрее отправиться на виселицу, лишь бы только не развлекать далее палача? Так и я стремилась сбежать от Хорвека и не видеть больше его лица, хотя понимала в глубине души, что путешествие в одиночку — гибельно для меня, глупой девчонки, с трудом управляющейся со своей клячей.

— Ты совершаешь ошибку, — что еще он мог сказать? Конечно же, это была правда. Хорвек был всегда честен со мной.

— Если я не вернусь, то совершу предательство, — твердо ответила я. — А это гораздо хуже ошибки.

Я могла бы не произносить этого вслух: Хорвек знал, что нет смысла просить меня идти с ним — та Йель, к которой он привязался вопреки доводам разума, не могла оставить своих близких в беде, а другая Йель… другая не была ему нужна. И я, в свою очередь, так же ясно понимала, что не могу просить демона идти со мной, поскольку это означало обречь его на бессмысленную смерть.

— Скажи… — я не хотела говорить глупые слова прощания, оттого приберегла для этой минуты самый важный вопрос. — Скажи мне, Хорвек… Ты сумеешь исцелиться? Это возможно?

— Откуда же мне знать, — вздохнул он. — Все, что мне известно, я уже рассказал тебе. Хотя… могу еще показать. Смотри.

Он распахнул ворот своей рубашки, не обращая внимания на холод, и я увидела, что на его груди проступило черное пятно, похожее на огромный кровоподтек. Но это не был след удара — я хорошо рассмотрела, где чернота гуще и поняла, что причина ее таится глубоко внутри.

— Это сердце, — сказал Хорвек. — Мертвое человеческое сердце. Оно горит изнутри с тех пор, как я решил, будто способен колдовать по-настоящему. Поспешное тщеславное решение. Быть может, выжди я немного — и все обошлось бы. Но сейчас поздно сожалеть. Мне нужно другое сердце — сердце демона. Только оно может выдержать тот дар, который я собираюсь вытребовать от магии как сын высшего существа. Чем дальше на север — тем дичее места, и тем крепче там помнят старый порядок. Если я где-то и найду высшее существо, пробравшееся в мир людей на охоту, то только в Северных Пределах.

Он произнес это с нажимом, и я догадалась: Хорвек дает мне знать, где его искать.

Последняя лазейка для бедной глупой Йель, которая успеет опомниться и повернет обратно. Я знала, что никогда не воспользуюсь ей, но приняла этот прощальный дар с благодарностью. Хорвек отсыпал мне горсть золота из своего бездонного кошелька, на этот раз ни сказав ни слова о том, что оно принесет мне несчастье. То ли он поверил в то, что я стала чуть мудрее, то ли знал, что неприятности на мою голову свалятся еще до того, как я достану первую монету?..

Мы расстались около ничем не примечательной безымянной деревушки: я отправилась по дороге, ведущей на восток, а Хорвек, как и говорил, избрал путь на север. Моя тропа, кое-где отмеченная старыми высокими камнями с рунными узорами, вела к покатым серым склонам — там, как мне сказали, горы идут на убыль, а средь холмистой равнины течет спокойная река, берущая свое начало на тех самых пустошах, которые были мне знакомы.

Хорвеку досталась дорога куда опаснее — ему предстояло вновь взбираться к очередному горному перевалу, спрятанному так высоко в горах, что из долины его не увидать — вечный холодный туман скрывал те вершины, на которые нехотя указывали ему крестьяне взмахами огрубевших рук. Впрочем, на лице Хорвека не отражались ни тревога, ни страх, и лишь во взглядах, обращенных на меня, я угадывала сожаление.

Я не оглядывалась, и не знала, оглядывался ли он. Вернее сказать, я трусливо сбежала, не желая продлять свои мучения ни на мгновение дольше. С этой частью истории Йель следовало покончить.

Поначалу я не могла поверить, что взаправду осталась одна. Все так же я не чувствовала ни холода, ни голода, а голова горела от мыслей о Хорвеке: как он смотрел на меня, что говорил, где он сейчас и что чувствует… Его было так много в моем воображении, что ощутить отсутствие в полную меру все еще не получалось. «Хорвека нет со мной» — внезапно обрывался лихорадочный бег моих мыслей, и сердце пропускало удар, словно почуяв смертельную опасность. «Но ведь иного выхода не было!» — говорила я себе и снова вспоминала, терзалась, мысленно спорила, чтобы вернуться к тому же итогу: «Его нет со мной!». Не знаю, сколько раз я прошла по этому кругу, прежде чем разрыдалась так громко, что это больше походило на крик.

А дорога, пересекающая Песчаный Дол чуть наискосок, все так же петляла от камня к камню, от селения к селению, и моя славная коротконогая лошадка, ненавидевшая от души горные дороги, сама по себе шла быстро и ровно. Местность здесь была мирной и тихой — вряд ли кто-то сумел бы обогатиться разбойным промыслом в этих нищих краях. Моей проницательности оказалось достаточно для того, чтобы сообразить: о пустошах крестьяне Дола наслышаны неспроста. Должно быть, многие из них, оголодав за зиму, с наступлением теплой поры отправлялись этим же путем к Сольгеровому Полю ровно за тем же, зачем туда шел мастер Глаас со своими ребятами. Родные же места для этих охотников за удачей оставались эдаким убежищем, где грешно вспоминать о летнем лихом промысле — да и незачем.

Так и вышло, что долину мне удалось миновать безо всяких приключений, полностью погрузившись в тяжкие мысли и воспоминания. Из-за них грудь изнутри жег огонь, который и не затухал, и не обращал сердце в пепел — а мне порой хотелось, чтобы оно выгорело изнутри, как у Хорвека!.. И снова я думала о нем, только о нем одном!..