Ректор и 13-я студентка Глазовской Академии магии. Книга 2 (СИ) - Репина Авдотья (лучшие книги .txt) 📗
Мира была им благодарна. Но все не то, потому что Андрея тут не было. Его вчера вечером срочно вызвали в Министерство магии. Он негодовал и курил, потом скрепя зубами одевался, потом раздевался, потому что не собирался отказывать себе в близости с приунывшей по этому поводу женой. Потом долго обнимал ее и, наконец, бросая себе под нос проклятья, умчался, очень недовольный.
Время, благоприятное для открытия входа в Мир лабиринтов, подходило. Андрей еще не вернулся. А так хотелось еще раз прижаться к нему до ухода.
Взяла себя в руки. Но стоило Монаху вскинуть голову – он делал так всегда, когда чувствовал, что кто-то идет по подвалам Академии – Мира соскочила с дивана и понеслась на поиски мужа. Нашла. Он тоже торопился к жене. Андрей подхватил Миру, прижал к стене, она обвила его руками и ногами. Хорошо, что на ней сейчас удобный костюм для занятий боевое магией.
- Сколько осталось времени? – прошептал он в ее губы.
- Двадцать минут, - выдохнула и поцеловала его.
И через две минуты оба дышали захлебываясь, потому что вынуждены были прервать длительный поцелуй.
- Девочка моя…
- Все будет хорошо!
- Пообещай, что позаботишься о себе.
- Обещаю. Я люблю тебя, Андрей, - и едва не заплакала. На грудь словно камень навалился. Не раскисать!
- Я тоже люблю тебя, милая моя. Твои волосы пахнут садами в Предгорье.
- Ты мне еще покажешь мир, - невпопад ответила она и снова его поцеловала.
Через шесть минут они вернулись. Члены тайного общества предпочли хранить молчание при их появлении, слишком напряженный был момент.
- Монах, я разложила символы рядом с Источником, - прервала Мира молчание. – Поглядывайте.
Она часто ходила к Источнику в надежде, что Хранитель явится и поможет разобраться с символами. Только все было тщетно.
- Я видел, - глухо ответил смотритель.
Мира считала, что зря они так волновались (вот Изольда Дмитриевна вторую пачку сигарет раскуривает), отец не стал бы отправляться в мир, где его грозила смертельная опасность. И ее бы тоже не стал туда отправлять. Страшно было другое – не найти его следов вовсе, не найти его. Где он тогда? Но времени мало, а в следующий раз благоприятный период для открытия прохода в Мир лабиринтов открывался только через год.
- Так. Всем приказываю убрать кислые лица. Мирослава не раз доказывала, что способна совершать невероятные магические открытия, - строго сказал Рихтер, обнимая Миру. - Все готово?
- Да, - хором ответили Лакомб и Шарлотта.
- Отлично, - и уже ей. – Делай маячок.
Девушка отработанными движениями разрезала ладонь, накапала кровь на компас, сплела заклинание. Рихтер не позволил вылечить себя самой («береги магию»), долго держал ее ладошку у груди, хотя рана давно исчезла.
- У тебя есть час, - напомнил Андрей, обнимая Миру.
Та кивнула в ответ.
- Пора, - скомандовал Монах, в руке зажимая часы.
Мира сплела заклинание, открывающее дверь в Мир лабиринтов, быстро поцеловала Андрея, обвела взглядом комнату и шагнула в портал.
Как только портал за Мирой схлопнулся, Андрей плюхнулся на диван, взъерошил волосы, с силой провел ладонями по лицу и негромко простонал: «Девочка моя…»
Мира выпала на пол кабинета Монаха. Только тут было душно, пусто и пыльно. Быстро поднялась на первый этаж Академии, но тут было тоже душно, пусто и пыльно, как будто лет сто или даже больше никто не заходил сюда. Не стала задерживаться в помещении, хотя очень хотелось заглянуть в кабинет ректора.
Вышла в город.
И едва не зашла обратно.
Город пыл пуст. Абсолютно пуст. Он обветшал. И обесцветился повсеместно до серого цвета. Но не это пугало (во время посещения четырех миров девушка видела Глазов разным), а то, что на площади Свободы вместо пространства с автомагистралями, зданиями и небольшими клумбами выросли двери. Тысячи дверей разной формы, размера, фасона. Единственное яркое пятно в этом мире. Куда идти?
Достала маячок, сплела «Нить Ариадны» (этому заклинанию Андрей обучил в первую очередь перед тем, как началась ее подготовка к Миру лабиринтов), привязала ее к двери Академии и стала проворно пробираться среди дверей. Проворно и осторожно, потому что стоило задеть одну из них, как та сразу распахивалась и затягивала в себя.
Часть дверей лежала прямо на земле. Другие были повернуты или стояли таким странным образом, что казалось, что гравитация на них не действует. И обойти по краю этот лес дверей не представлялось возможным. Двери были повсюду, куда смотрел глаз, некоторые стояли на берегу Чепцы, а часть даже были наполовину в воде.
Мира сильно петляла, обходя препятствия и стараясь ничего не задеть. Вероятно, поэтому мир и назывался Миром лабиринтов, потому что несколько раз она попадала в своего рода карман или тупик, где двери стояли кругом по четыре или шесть штук. Тогда приходилось возвращаться обратно и обходить тупик.
Наконец, ведомая в равной степени предчувствием и маячком, она остановилась перед знакомой дверью. Точно такая же вела в ее старую квартиру в многоэтажке по улице Чепецкой. Почему в эту квартиру, а не в домик в Предгорье? Только взялась за ручку, как дверь распахнулась сама собой и стала затягивать. Но девушка успела удлинить заклинание-нить, привязала его к двери. И только после позволила втянуть себя в квартиру.
Так и есть - её старая квартира. Из той, откуда Медведь помог ей принести вещи, когда Рихтер убедил, что магия в качестве платы за дар отнимет прежнюю жизнь Миры, а ее жилище стало стирать следы присутствия в нем своей хозяйки.
- Мила, - раздался голос в глубине квартиры, - ты не знаешь, где мои инструменты?
Это папа – голос его. И маму только он так называл, сокращая ее имя Людмила.
Мира осторожно прошла внутрь. Кроме голоса отца, больше ничего не было слышно: ни голоса мамы, ни голоса другой Миры.
Когда девушка вошла в комнату, откуда доносились звуки, то застыла.
Мама сидела в кресле у окна, смотрела куда-то в окно на серый пейзаж. Такой она становилась все чаще перед смертью, когда утрачивала всякую связь с реальностью.
Отец же, напротив, что-то делал на столе, на котором были разложены бумага, карандаши, карты, книги.
Но больше всего девушку поразило то, что сквозь маму, сквозь ее тело, было видно улицу за окном, голые деревья, как будто мама была голограммой или иллюзией. Но отец был из плоти и крови.
- Папа, - позвала Мира.
Тот обернулся. Постарел, в ее детских воспоминаниях он был молодой. Сейчас походил на отца из Мира наоборот, только в Мире наоборот он был веселый, с морщинками около глаз от постоянной улыбки, а этот, настоящий, с напряженным лицом.
- Кто вы? – удивился он.
- Я Мира, папа, - больше говорить не могла, заплакала. Собраться! Не время!
- Мира? – удивился он. – Как ты?..
- Я выросла, папа. Со времени пожара в Предгорье не видела тебя.
И тут ее обняли.
- Птичка моя, узнаю эти глаза, - говорил отец, а Мира только утирала слезы. – Как же я виноват перед тобой. Сколько же лет я тут провел…
- Нам нужно уходить, - заявила она и потянула его за руку. Живой и теплый. Не иллюзия. Нашла!
На руке зажужжало. Андрей дал ей часы, которые вибрировали каждые десять минут. Прошла уже половина отведенного на этот мир времени.
- Да, да… - немного растерялся он. – Только Милу растормошу, а то она какая-то вялая.
- Ты все время пытаешься это сделать?
- Да, только она не просыпается.
Мира собрала половину жизненных сил, чтобы произнести следующую фразу.
- Папа, мама умерла.
Отец застыл на месте.
- Нет же. Вот она сидит, - возмутился он.
- Мама умерла несколько лет назад. Она часто сидела так же у окна, пока совсем не угасла.
- Нет, дорогая. Мама жива.
- Её в нашем мире нет. А этот мир создал иллюзию, которая удерживает тебя здесь.
Подошла и провела рукой, которая прошла сквозь тело матери. Могла бы и рассеять иллюзию, Изольда Дмитриевна этому обучила, но папе нужно было осознать.
