В снежных горах Непала (СИ) - Соколина Наталья (читать хорошую книгу txt) 📗
Сосредоточенно раздевающийся Сантош рассеянно сказал: - ага. А ещё дэвы, демоны или как их там…
- Ну, они ведь тоже относились к высшим существам, только, так сказать, со знаком минус, - возразил Махендра.
- Ты прав, учитель! - хлопнув того по плечу, рассмеялся Санош, - только вот, похоже, недолюбливают меня мои божественные родственнички! В последнее время всё у меня идёт как-то не слишком гладко, я бы сказал! - про себя добавил: - хоть и назвала меня Кали Юга любимцем богов.
Махендра улыбнулся, протянул руку: - до свиданья, Сантош, надеюсь, мы ещё встретимся!
Голый Сантош крепко пожал протянутую руку, скомандовал: - отвернись! - тот послушно повернулся спиной. Через несколько секунд тихое рычание известило его, что сзади стоит снежный барс.
Длинными лёгкими прыжками он помчался к синеющему вдали перевалу. На вершине ближайшей горы остановился, обернулся: далеко-далеко Махендра, неподвижно стоящий на склоне, поднял прощально руку. Присев на задние лапы и задрав морду к небу, ирбис издал громкий раскатистый рык. Махендра засмеялся и, махнув рукой ещё раз, побежал в деревню.
ГЛАВА 24.
Сантош - ирбис удобно устроился в небольшой пещере, собираясь вздремнуть. Всю ночь он бежал, задержавшись лишь для того, чтобы перекусить. Две горные куропатки, не успевшие вовремя убраться с его дороги, пали жертвой оголодавшего зверя. Он слопал их с костями и лишь слегка ободрал перья шершавым языком. - А, - он смешливо фыркнул, вспомнив ещё одну свою задержку. - самка ирбиса! - Она сама нашла его, когда он прилёг отдохнуть от долгого бега. Её запах он почувствовал издалека. Самка была течной и искала партнёра. Внутри него шевельнулось желание молодого, полного сил самца, но Сантошу-человеку было лень вставать, и он лишь наблюдал за её приближением. Она осторожно приблизилась, припадая на передние лапы и поставив торчком хвост. Он тихо зарычал, но не угрожающе, а одобрительно, поощряя её. И тогда самка осмелела, медленно приблизилась и лизнула в нос, отчего он чихнул и игриво ударил её тяжёлой лапой. Не удержавшись, та покатилась по склону, а Сантош с интересом наблюдал, как она, зацепившись, наконец, за куст, опять полезла наверх, к нему. Вскарабкавшись, она поползла к нему на брюхе, и он милостиво позволил ей приблизиться. Осмелев, самка повернулась к нему задом, задрав хвост, и он с удовольствием сунулся туда носом, но тут же отшатнулся, с иронией подумав, что его зверь находит её запах очень соблазнительным. Не раздумывая более, он вошёл в неё грубо и резко, но самка лишь заурчала довольно, а затем яростное рычание двух барсов надолго распугало всю живность в ближайших горах.
Сразу же после совокупления Сантош прогнал самку, хотя она была непрочь повторить. Он посмеивался про себя, находя забавным свою измену сразу двум женщинам. Одну он, несмотря ни на что, любил, но был ей не нужен, а вторую не любил, но готовился стать ей мужем.
Он вытянулся во всю немалую длину, положив тяжёлую голову на лапы. Звуки гор были привычны, знакомы и успокаивающи. Шуршал осыпающийся с крутого утёса снег, издалека донёсся гул сошедшей лавины, из ближайшей пропасти слышался звук воды: крохотный ручеёк бодро скакал по её дну. Под эти звуки он крепко уснул, лишь чуткий нос продолжал бодрствовать, сообщая о всех запахах, приносимых свежим ветром.
***
Время шло, приближалась защита кандидатской диссертации. Несмотря на душевный раздрай, Маша была настроена решительно. Профессор больше не заговаривал с ней о свадьбе в семье Пракаш Малла, а она и не спрашивала. Маша усиленно занималась, целыми днями просиживая в читальном зале, и Марк Авдеевич одобрительно кивал, просматривая её предварительные наброски. Непал, его традиции и обычаи, жизненный уклад всё это легло в основу её работы. Написанию диссертации она отдавалась самозабвенно, вкладывая в неё всё, что могла по крупицам собрать из разных источников, что видела и слышала сама, беседуя с непальцами. Её боль затаилась, замерла в глубине её сердца, но Маша знала, что она никуда не делась. Ей часто снились чёрные изломы скалы с белыми пятнами снега и, на её вершине, силуэт большой кошки, горделиво озирающей окрестности. Её упрямство куда-то испарилось, и Маша иногда жалела, что не записала номер телефона Сантоша. Она так спешила уехать, так надеялась забыть его и вернуться к своей, пусть унылой, но размеренной и упорядоченной жизни… Оказалось, что её любовь неубиваема. Мысли о Сантоше не оставляли её. Порой Маша думала о том, как сложилась бы её жизнь, останься она в Непале. - Семья, дети, любимый муж… О науке пришлось бы забыть. Но разве она не могла бы готовиться к защите докторской? Непал можно исследовать всю жизнь, открывая всё новые грани в жизни его удивительного народа. А там, чем чёрт не шутит, в Университете Катманду открылась бы кафедра этнографии…, - мысленно она усмехнулась: - Сантош уже, наверняка, женился, а ей всё неймётся. Да и любил ли он её на самом-то деле?
Неожиданно объявился Вольдемар. Как ни в чём не бывало, он подошёл к Маше в библиотеке, попытался фамильярно приобнять за талию. Она с возмущением оттолкнула его: - откуда ты взялся?! А как же учёба в Англии? - он скис, поморщился:
- Джим обманул меня! Он сказал, что, раз ирбиса не удалось вывезти, то и его обязательства аннулируются.
- Маша с презрением смотрела на него: - удивляюсь твоей подлости! Как можно так страшно поступить с человеком, даже если он в шкуре зверя?
- Да чего ты раскипятилась-то, Мария? - он искренне не понимал её возмущения: - оставалось совсем чуть-чуть, и мужик окончательно превратился бы в барса. А вот в его мозгу сохранились бы центры, отвечающие за такое странное превращение. Это было бы колоссальное открытие!
Он был ей омерзителен. Она с ненавистью посмотрела на Вольдемара: - никогда, ты понял? никогда не смей подходить ко мне, иначе я располосую твою рожу ногтями! - она отвернулась, чтобы и на самом деле не вцепиться в эту самодовольную физиономию.
Он отшатнулся, с испугом пробормотал: - ты такая же ненормальная, как и бросивший тебя любовник! - Маша резко повернулась, шагнула к нему, и он, торопливо отступил, а затем и вообще выскочил из зала, провожаемый любопытными взглядами посетителей.
Настроение было испорчено окончательно и бесповоротно. Именно такую, всклокоченную и злую, её встретил профессор Рубинштейн в коридоре.
- Мария Александровна, что случилось? На вас лица нет!
Ей стало неловко: - я… встретила Вольдемара, и мы поругались.
Он сочувственно посмотрел на неё, понимающе покивал: - да-да, я понимаю. Но я ничего не мог поделать, - он выглядел виновато, - меня… попросили. Настойчиво попросили взять его обратно. Так что он тоже будет защищаться, но только через год, наверно. И, - профессор горделиво выпрямился всем тщедушным телом, - я категорически отказался быть его научным руководителем! - Маша грустно улыбнулась.
***
Сантош жадно целовал любимую, всем телом ощущая её трепет, желание и готовность принадлежать ему полностью и до конца. Он чувствовал языком и губами вкус и жар её лона, а нос с упоением вдыхал запах женского естества. Он слышал её тихие стоны, чувствовал, как её руки обнимают его, ласково сжимают напряжённый пульсирующий, тяжёлый от наполняющего его желания, пенис, поглаживают яички и внутреннюю поверхность бёдер. Не выдержав, он навалился на неё всей тяжестью, вжимаясь, входя в неё и чувствуя её готовность, стремление слиться в одно целое. Он уже забыл, что может быть так счастлив, а сейчас это чувство захлестнуло его, накрыло с головой, и Сантош с торжествующим воплем вознёсся к сияющим небесам вместе с любимой, которая разделила с ним этот восторг.
Он открыл глаза, не понимая, где находится, прошептал: - Маша! Маша… - и очнулся, окончательно проснувшись. Влажные липкие трусы неприятно холодили тело, и он с омерзением, торопясь, стащил их и забросил в дальний угол пещеры.
Сегодня, уже под утро, он добрался до своего логова, обернулся человеком и завалился спать на знакомую постель из шкур яков, едва успев натянуть трусы и футболку. Сантош, с одной стороны, был рад, что наконец-то добрался до дома. До Солу Кхумбу было рукой подать: даже с тихоходной и непривычной к горам Машей они добирались от пещеры до деревни меньше суток, а уж один-то он добежит за полдня, даже если решит идти в человеческом облике. Честно признаться, он устал. Как физически, так и морально. И ладно бы хроническое недосыпание и прочие прелести ухода за тяжелобольными детьми, но постоянное напряжение и боязнь сделать ошибку - всё же он не был специалистом по инфекционным болезням, но ежедневная выматывающая настороженность и внимание к окружающим его людям, ещё недавно собирающимся устроить громадный погребальный костёр из собственных детей, ужасно угнетали его.
