Трепет света (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей (книги бесплатно полные версии txt) 📗

— Я никому не могу спустить столь открытое неповиновение мне, Мрак. Ты же знаешь, я настолько же могущественна, насколько страшны угрозы.

— И мне жаль, моя королева.

— Мне нужно призвать домой одного из вас и подвергнуть его достаточно страшному наказанию, чтобы никто больше не присоединился к вашему тихому восстанию.

— Не знаю, что сказать на это, моя королева. Звучит почти разумно, а для тебя очень разумно.

— Пришлите ко мне Усну, и я позволю остальным остаться, — предложила она.

Я заметила, как Усна потянулся и сжал руку Катбодуа. Я хотела сказать что-то в их защиту, но Катбодуа меня опередила:

— Я жду ребенка от Усны.

— Ты лжешь, чтобы спасти его, — очень уверенно произнесла Андаис.

— Маленькая палочка сообщила мне, что я жду ребенка, и единственный мужчина, с которым я была, это Усна.

— Маленькая палочка? Как еще маленькая палочка может сообщить тебе о беременности?

— Ты имеешь в виду тест на беременность, Катбодуа? — спросила я.

Она обернулась, нашла меня взглядом и кивнула.

— Когда ты узнала об этом? — спросила я.

— Только перед встречей.

С меня хватит. Я шагнула вперед, держа Галена за руку. Красные Колпаки и сидхи перед нами переглянулись, а затем сидхи посмотрели на Дойла, а Красные Колпаки — на меня. Что бы они ни увидели на наших лицах, это заставило их расступиться, и мы смогли пройти вперед и встретиться лицом к лицу с Андаис.

— Среди сидхов появилась еще одна пара, способная к зачатию. Это повод отпраздновать, тетя Андаис, а не наказать.

Она внимательно посмотрела на меня, и я не смогла распознать ее взгляд, но это было почти похоже на боль. Будь это кто-то другой, я бы сказала, что это похоже на страх, но Андаис никого не боится, меня-то тем более.

— Благодаря любви они смогли зачать ребенка, — проговорил Гален. Я взглянула на него, но он смотрел лишь на королеву. Он выглядел привлекательным, властным, как будто что-то лишило его отголосков детства и превратило в того мужчину, каким он должен был стать.

— Ворона и кот друг друга не любят, они зачали ребенка только благодаря страсти, — ее голос был полон презрения.

— Я имел в виду не их любовь друг к другу, а любовь Мередит к ним.

— Хочешь сказать, они тоже ее любовники? Никто не укрылся от твоей похоти, Мередит?

Рис выступил вперед.

— Мередит любит их как правитель должен любить своих подданных.

— Ты не можешь править любовью, — сказала Андаис, и ее прекрасное лицо исказила ярость, как будто показался ее внутренний монстр.

— Но они сами решили присягнуть Мередит, потому что она показала им свои любовь и заботу, — так же как делал принц Эссус для своей стражи.

— Не тревожь память моего брата в надежде, что это заставит меня смягчиться. Мередит последнее время этим злоупотребляет.

По другую сторону от Галена встал Дойл.

— Принц Эссус не единожды вставал между тобой и теми, кому ты могла навредить. Не думаю, что кто-то из нас понимал, какое благотворное и сильное воздействие он на тебя оказывал, пока мы не потеряли его.

— Я позволяла Эссусу такие вольности, на которые больше никто не отваживался.

— Ты любила своего брата, — сказал Дойл.

— Да, да, я любила своего брата, но он мертв, его больше нет.

— Но его дочь стоит перед тобой, а его внуки в соседней комнате ожидают встречи со своей двоюродной бабушкой Андаис. Мередит поистине НикЭссус, дочь Эссуса, она демонстрирует то же благородство, доброту, ум и любовь, какими обладал он. Из него вышел бы прекрасный и даровитый король.

Ее глаза расширились, и я поняла, что блестели они не из-за магии, а из-за непролитых слез.

— На протяжении нескольких лет он мог стать старшим, стать королем.

— Да, королем Эссусом, — сказал Дойл.

Из ее глаз скатилась одна одинокая слеза.

— Ты во второй раз заставила меня плакать, Мередит, дочь моего брата, мать моих племянниц и племянника, вернувшая жизнь сидхам, создательница новых волшебных земель, и они говорят мне, что ты делаешь все это из любви. Правда ли это, моя племянница? В тебе есть лишь счастье и любовь? Ты целиком и полностью Благая сидхе, и нет в тебе места Неблагой тьме?

— Я изо всех сил стараюсь быть справедливым и любящим правителем, но я так же обладаю руками плоти и крови, а это не силы Благих, моя королева.

— Я увидела, на что способна твоя рука крови, когда ты убила моего сына.

— Я не дрогнула, когда Кел попытался убить меня, эту ошибку совершил мой отец. Если бы не его любовь к Келу, он не стал бы сомневаться, защищаясь, и смог бы увидеть своих внуков.

— Не считаешь же ты, что я не задумывалась над этим, Мередит, когда узнала о предательстве своего сына?

— Ты спросила, есть ли во мне лишь счастье и любовь, и я ответила тебе, тетя, я правлю не одними только любовью и справедливостью.

— Тогда чем же еще, добротой? — она произнесла это как оскорбление.

— Безжалостностью. Я безжалостнее своего отца. И можешь записать это в свои заслуги, тетя Андаис, ведь это ты позволяла одному сидху за другому бросать мне вызов тогда, когда я не владела магией, чтобы защититься. Я стала безжалостной, чтобы выжить, потому что ты не защищала меня. Ты не признаешь, что эти дуэли были лишь попытками убить меня, попытками покончить со мной по приказу Кела или из желания угодить ему. Если бы ты только протянула мне руку, защитила бы, не ради меня, а ради памяти о своем брате, но ты этого не сделала. Эссус учил меня доброте, достоинству, любви, порядочности, справедливости, а ты, дорогая тетушка, научила меня безжалостности… и ненависти.

И тогда она улыбнулась, и ничто не могло напугать меня сильнее в тот момент. Я затаила дыхание, кожа похолодела. Гален придвинулся ближе ко мне, обхватив своими руками.

— Тогда, быть может, мы с Эссусом все-таки взрастили достойного для сидхов правителя. Может, это Таранису стоит бояться тебя, Мередит.

— Я не понимаю, тетя Андаис.

— Я позабочусь о том, чтобы стало известно, что мои Вороны и Журавли Кела принесли тебе клятву из любви и верности так же, как правителям тысячи лет назад. Я позабочусь о том, чтобы все узнали, что сидхи из твоей стражи, которые не были в твоей постели, смогли зачать ребенка. Я сделаю все, чтобы Благие узнали о новой богине любви и безжалостности, потому что не только я преподала тебе урок, Мередит. Пренебрежение твоей матери и безумие Тараниса помогли сделать тебя тем правителем, которым ты являешься сейчас.

Я крепче обняла Галена и кивнула.

— Соглашусь с этим, тетя Андаис.

— Я удостоверюсь, чтобы Таранис узнал об этом, — она издала короткий резкий смешок. — Ты можешь оказаться во всем прав, Гален Зеленый Рыцарь, быть может, любовь пугает достаточно сама по себе, и не нужны никакие пытки.

Она снова рассмеялась и вышла за пределы видения зеркала. Эймон шагнул вперед, чтобы очистить изображение, проговорив прежде:

— Принцесса Мередит, принц Гален.

А затем мы увидели свои собственные отражения, прежде чем я успела назвать его титул в ответ.

Глава 25

Мэйв Рид ходила кругами по главной спальне, на ней были кремовые слаксы, достаточно широкого кроя, чтобы при движении мелькали светло-коричневые сапоги на шпильке. Сапоги сочетались по цвету с приталенным жакетом, а застегнутая на все пуговицы под самое горло рубашка была почти кипенно-белой, широкий мужского кроя галстук был металлического золотого и кремового оттенков и спускался до золотого пояса-цепочки. Цепочка была завязана свободным узлом на бедре, раскачиваясь при движении, больше похожая на украшение на талии, нежели на пояс на самом деле.

— Тебе так к лицу этот наряд, — проговорила я.

Она перестала топтать белый ковер и обернулась ко мне.

— Ты так считаешь?

Она скользнула длинными, худыми руками по звеньям цепи, снова притягивая взгляд к своим бедрам. Это не было случайностью, но и флиртом со мной не было. Мэйв не один десяток лет зарабатывала на жизнь в Голливуде, сексуальная привлекательность в том числе помогала ей все это время оставаться востребованной, особенно в пятидесятых, когда для всех она казалась слишком высокой, слишком худой и недостаточно фигуристой, чтобы быть секс-символом. Это сейчас она роскошна и при деле, а тогда Мэйв Рид, Золотая Богиня Голливуда, стала одной из причин изменения моды с пышных форм на ту худобу, достичь которой людским женщинам было почти невозможно без голодовки. Сидхи сложены иначе, как модели подиума, разве что немного более фигуристые, с грудью и задницей, каждый ужин для них может быть как на День Благодарения, и они не прибавят в весе. Людям это не дано, но они все же пытались.