Злато в крови (СИ) - Мудрая Татьяна (читать книги онлайн без .TXT) 📗
— Мне был обещан… Мой Мастер обещал мне благой огонь далеких звезд и сокрытые в нем тайны мира — все тайны, — заговорил я, не отрываясь от его серых с крапинками глаз. — Вы это хотите от меня услышать? Или вдобавок — о знаке тождества, который философ поставил между космосом и вписанной в человеческую душу моральной непреложностью? О том, что дети ночного неба самой судьбой обречены искать и не находить внутри себя эту запись. И мучаться от принципиальной невозможности следовать ей вслепую, руководствуясь либо чужой указкой, либо своим инстинктивным наитием.
— Но в чем главная тайна среди всех этих тайн? — отрывисто говорит Хорт. — Теперь отвечайте не ему, а мне, Ролан.
Меня тут же переносит с окраины почти к самому центру. А ведь Врач Возлюбленный выглядит куда моложе, чем при жизни, размышляю я тем временем. Ну, наверное, они там могут выбирать себе костюмы по вкусу… А тайна? Что есть тайна? В ней сокрыты все бездны премудрости. Открылась бездна, звезд полна. Звездам конца нет, бездне дна.
— Тайна всех тайн в том, что ничто никогда не кончается, и мироздание, и закон, и их постижение тоже; лишь в этом одном — основа всяческого бессмертия, — отвечаю я.
И нечто обрывается на этих моих словах. Мужи и жены закона торопливо шелестят голосами, передают по кругу некий аромат или имя. Главный юрист четко ударяет пальцами в дубовую плашку.
— Прелиминарии закончились, — вздыхает Карен. — Но не заключением мира.
— Кончились — и пускай. Я лично никогда морской капусты не уважал, хоть и говорят, что до жути полезная, — отзывается Пастух. Пока шли суд да дело, он, видимо, от скуки, уместил на сиденье правую ногу в сапожке со шпорой и скрестил на ней руки с непринужденностью истого ковбоя. — Слушай, сынок, они тебя тут по-всякому крутили-вертели, вельми хитромудрые вопросы задавали, а ты им — ни одного стоящего. Спроси меня, Лоран. И хорошенько спроси.
Я слегка покачнулся в его сторону.
— Денгиль Ладо. Пастырь Волков, — я вспоминаю я кое-что, взятое из другого вампирского разума.
— Он самый.
— Что сталось бы со мной, уничтожь я кольцо как оно есть или даже сам александрит? Отыскал бы продажного специалиста и приказал бы переплавить металл, распилить самоцвет на части?
— Ну да просто ничего. Сочли бы тебя полным никудышником, которому нет места в игре.
«Не обольщайся, — добавил он, по-моему, так, что услышал только я. — Мы по жизни играем, но уничтожить умеем тоже играючи. Только и это временами честь. Знаешь что? Мы тебя ввели в игру не по твоей воле, словно этакий мячик для битья, и по сей причине ты даже теперь можешь по-любому выскочить из нашей нелитературной постановки. Скажи только: «Чур-чура, не моя игра» — и всё. Останешься при своих».
«Но я не скажу, — улыбнулся я, меряясь с ним взглядами. — Ведь слово «Игра» вы пишете с прописной, верно?»
— Дело слушанием закончено, — прерывает нашу полубезмолвную беседу Законник. — Говорением также. Теперь решайте. Кто из нас огласит приговор?
Мои ремни как бы сами собой отстегиваются, и я выпрямляюсь.
— Прежде чем выслушать прокурора, — отвечает ему Карен, — пусть обернется и увидит, наконец, присвоенную классификацию.
Я встаю к ним вполоборота, чтобы не прослыть окончательным невежей, и читаю вслух на неплохой, как надеюсь, латыни:
«Magister Elegantiarum»
Перефразированный когномен Петрония Арбитра, блистательного сотрапезника Нерона и, как полагают, автора «Сатирикона». Погиб стоически, вскрыв себе вены раньше, чем его настиг соответствующий приказ принцепса. Магистр Изящества. Магистр Элегантности.
— Не совсем так, — нахохлившись, отвечает старая Ткачиха на мой невысказанный вопрос. — Магистр Изящных Наук. Так записано в дипломе Тэйни Стуре, той юной матери, чью жизнь ты, Лоран, прочел в молоке. Главный спец по эстетическим изыскам и изысканиям.
— Истинная матрешка смыслов, — подтверждает Астроном, кладя ей руку на колено. И продолжает очень серьезно:
— Сложнейшая электронная магия определяет не имена, а наши роли. Можно сказать, воплощенные в нас атрибуты. По традиции, они должны полностью совпасть с установленными издревле, но это получается редко, обычно дело ограничивается девятью-десятью именами из тринадцати. А ныне полностью совпали все ярлыки, а ваше имя к тому же обогатилось неожиданным расширением.
— Мы ведь не… как это? Угрозыск, — говорит Карен на моем родном языке так, что мне слышится «угроза». Но голос его звучит куда как мягче прежнего. — Мы опираемся лишь на то, что слышим от подвергающегося Суду, и то, что нам самим удается в нем понять. И наши приговоры не подлежат насильственному исполнению. Это предоставляется личному выбору и судьбе.
— Лоран, отойдите на минуту от линии обстрела, — просит меня Шегельд. — Вы хороший менталист, а нам нужно уточнить между собой кое-какие формулировки.
Я так понял, что обвинителем никто из них быть не желает. Особенно если учесть известное совпадение этой роли с ролью палача.
Мои отчасти подзабытые сторожа приняли меня за руки и поставили к ближайшей стенке. Попирая ногами здешний поделочный камень, я слышал кожей спины какой-то напряженный шорох, бесплотные подобия голосов — но они вмиг утихли. «О чем там спорить, — подумал я, — либо юрист, либо самый главный».
— Или тот, кто более всех молчал, — ответила девушка.
Маллор?
Тут меня зовут обратно. За краткое время, что понадобилось для секретного заседания, магистерский трон с принудительно-поворотным механизмом исчез, как под землю. Двенадцать сидят, но с очень прямой спиной. И когда я занимаю свое прежнее место в центре счастливой подковы, передо мной встает — не кто иной, как… Танцовщица Эррат. Очень высокая и строгая.
— Ролан. От имени Двенадцати Старших Легенов я оглашаю ваш смертный приговор, непреложный и обжалованию не подлежащий. За похищение и сокрытие, незаконное использование и попытку изменения или даже уничтожения Силта Власти — вы присуждаетесь к ненасильственному истреблению обеих сокрытых в вас сущностей — Темной и Светлой. Однако благодаря крайней степени вашей неуязвимости мы не можем ныне избрать достойный вас способ гибели. Поэтому вы обязуетесь безысходно пребывать в Резиденции и сопряженных с нею подземных пределах до тех пор, пока мы не придем насчет вас к полному и единодушному согласию. Также вы понуждаетесь в течение всего этого времени подвергаться медицинским исследованиям, за полнейшую секретность и неразглашаемость которых мы перед вами ручаемся. Хотя вы отказались от всего, что связано с вашим незаконно обретенным положением в Оддисене, на весь срок вашего земного и подземного пребывания за вами будут сохранены так называемые пассивные права магистра, с которыми вы получите возможность ознакомиться особо. То, что мы решили, вам надлежит принять безоговорочно, однако вы имеете право задать Собранию вопрос. Один-единственный.
— На ком вы собираетесь обкатывать мою смерть? — говорю я сразу и в лоб.
Эррат слегка смущается. Отвечает Салих:
— Вы что, нас за шкуродеров держите? На виртуальных цифровых моделях. Потом будем торговать компьютерными страшилками и заработаем на том особо крупные бабки. И кстати разгрузим коллективные мозги от скопившихся там ужасов повседневного быта.
— Теперь мы уходим, — говорит за всех Карен.
И Старшие удаляются во тьму — куда тише, чем явились. Исчезают совсем.
Остались на этой планете я, мои охранители и парочка исламоименных африканцев: Зульфия и Салих.
— Ну что, господин магистр-без-обязанностей, одни права, попробуем, что ли, упиться столовым кумысом? Или рискнем вдарить по пиву? — говорит наш криминально-компьютерный гений.
— Нет, правда, Ролан-ини, нам всем стоило бы устроить разрядку, — поддакивает Зульфия. — Пока не вечер. Эти почтеннейшие призраки иных времен…
У меня натурально отвешивается челюсть.
— Ну, Зали, — укоризненно говорит ей Салих, — нельзя же так, совсем без перехода. Возьми себя в руки и объясни господину экс-магистру толком. Ты ведь умница — мировой экономический кризис одной левой разгребешь, только что это никому на хрен не нужно.
