Розы на стене (СИ) - Вонсович Бронислава Антоновна (книги онлайн без регистрации .txt) 📗
– Это приглашение? – хмуро спросил Гюнтер.
– Простите, инорита, неинтересно.
– Боитесь, что Циммерман заставит жениться? – не удержалась я.
– Заставит меня? Вы серьезно? – Он подошел совсем близко и смерил меня задумчивым взглядом.
– Значит, все-таки приглашение? – Вот еще! – опомнилась я.
– Нужны вы мне! Отнесите мой матрас ко мне в комнату.
– Отнести? Вы же только что сказали, что я вам не нужен. Вы бы определились, Фридерика.
– Я определилась. В тех областях, на которые вы постоянно намекаете, вы мне не нужны. Я старательно не смотрела на него, но все равно предательская краска наползала на лицо. Выглядела я наверняка ужасно: когда краснею, веснушки становятся почти незаметны, зато физиономия сливается с волосами, которые и без того постоянно создают проблемы. Тот же Брун уверен, что рыжий цвет волос уже дает ему право на благосклонность девушки. Впрочем, для него это лишь повод: не думаю, что он не стал бы приставать, будь я блондинкой или брюнеткой.
– А кто вам нужен? Фальк? Неожиданно он наклонился и протянул ко мне руку. Я его стукнула и отодвинулась, хотя наверняка разумнее было бежать к себе и запереться. Спать можно и без матраса. Но эта умная мысль пришла в голову слишком поздно: путь к свободе перегораживала крепкая мужская фигура.
– Вы не ответили.
– Я не обязана отвечать на такие вопросы. Прядь волос предательски свалилась на глаза. Гюнтер заправил мне ее за ухо и сел рядом. Я попыталась отодвинуться и поняла, что уперлась в спинку кровати. Силясь передать возмущение, я наконец посмотрела ему в лицо. Глаза близко-близко. Темные, как летняя ночь. И такие же загадочные. Сердце забилось часто-часто, губы пересохли.
– Не обязана, – повторила я. Получилось хрипло и неубедительно. Губы сами раскрылись навстречу губам Гюнтера, но он лишь щелкнул меня по носу и невозмутимо сказал: – Прекратите заниматься ерундой, Фридерика. Если бы я хотел вас соблазнить, за эту неделю вы бы уже соблазнились и я переехал бы в свою кровать к вам. А так… Что, собственно случилось? Ну, поцеловались мы один-единственный раз, исключительно для активации портала. Не думаете же, что я теперь буду целовать вас при каждом удобном случае? Или это у вас был первый поцелуй, и вы напридумывали себя Богиня знает чего? Я почувствовала себя полной дурой, особенно потому, что он меня так и не поцеловал. Вскинула голову и прошипела: – С чего вы взяли, что первый? – С Фальком тренировались? Тогда да, вам такая ерунда не страшна. Поцелуем больше, поцелуем меньше… Он встал. Прошел к двери, захлопнул, повернулся.
– Спокойной ночи, Фридерика. Расстелил стоявший в углу матрас и принялся раздеваться. Расстегнул китель, повесил на спинку стула. Перешел к рубашке. Я зажмурилась. Не хочу на него смотреть. Не хочу и не буду. Хотелось приоткрыть глаза и подглядеть через ресницы, но я стойко держалась. Вот еще, смотреть на всяких! Пусть не думает, что мне интересен! Соблазнил бы он меня за неделю, как же! Скорее, я его соблазнила бы! Тут же пришло в голову, что мне-то его совсем незачем соблазнять, и я успокоилась.
– Как вы думаете, Фридерика, чем болеет герцогский сын? – Кристиан же сказал, что ребенок выглядит здоровым. Я все же на него посмотрела. Гюнтер лежал на спине, укрывшись одеялом, и задумчиво изучал потолок. Я с тоской взглянула на дверь: к ней проходить мимо этого типа, если не задержит, то опять скажет что-то такое, из-за чего я почувствую себя не слишком умной.
– К здоровому ребенку не потребовалось бы срочно вызывать целителя.
– Вы думаете?..
– Да, Матильда активировала артефакт вызова. Не горничная же ей срочно потребовалась? Скорее всего, причина болезни ребенка – употребление герцогом орочьих травок.
– Может, он потом пристрастился. С горя.
– Этот? С горя? – Гюнтер повернул голову и выразительно посмотрел.
– И с горя же сегодня приставал к вам? – Мало ли что можно делать в невменяемом состоянии.
– Много чего, – согласился Гюнтер.
– Но нас сейчас интересует, чем болен ребенок, а не то, чем занимается герцог в свободное от употребления запрещенных смесей время.
– Но как это связано с розами? Вы нашли что-то в герцогском парке? – Нет, там пусто.
– Разве? – Артефактов и роз там предостаточно, конечно, но все они – не те, что нам нужны. Фридерика, почему вы не ложитесь? Этак просидите всю ночь в надежде, что я все-таки пристану.
– Да как вы смеете! Я подпрыгнула на кровати и сжала кулаки. На моего противника это не произвело ни малейшего впечатления.
– Тогда раздевайтесь и в кровать. Свет я гашу. Он прищелкнул пальцами, и потолочный светильник погас. В комнате стало темно, но я чувствовала Гюнтера все таким же близким и опасным, как и при свете. Покрывало снимала на ощупь, с опаской прислушиваясь к звукам за спиной и размышляя, как пережить оставшиеся три недели практики. И как выяснить без помощи этого типа, что же случилось с Мартой. Получалось, что никак. Со мной даже Брун на темы, отвлеченные от меня, не станет беседовать. Пуговицы на рубашке застегивала трясущимися руками, хотя от Гюнтера не доносилось ни звука. Облегчение я почувствовала, только забравшись под одеяло. И то, как сказать, облегчение – беспокоящий фактор никуда не делся, пусть он сейчас молчал и ничего не делал. Наверное.
– Итак, какие заболевания вы знаете у детей родителей, употребляющих орочьи травки? Я задумалась.
– Только герцог употребляет? Его жена нет? – Насколько могу судить, сейчас – нет.
– С травок редко кто слезает. Будем исходить из того, что ваша Матильда ничего не принимала, тогда чаще всего: отставание в развитии, врожденные уродства…
– Нет, – прервал меня Штаден, – это не подходит. Должно диагностироваться с рождения и вести к смерти.
– Но ребенок же жив? – Нам надо понять, насколько все там серьезно. Герцог хочет развестись, поскольку ребенок оказался не таким, которому можно передать герцогство. Герцогиня разводиться не хочет, утверждает, что муж заберет у нее сына. Врет, конечно. Просто не хочет терять титул и связанные с ним преимущества. Зато не врет, когда говорит, что хочет убить мужа. Вдовствующая герцогиня звучит куда лучше, чем бывшая.
– С чего вы взяли, что хочет убить? – удивилась я.
– Сегодня вечером они очень мирно общались.
– А вы считаете, что все, кто собирается убивать, сразу об этом рассказывают? Я так не считала, поэтому промолчала.
– И все же, Фридерика, у вас есть какие-нибудь соображения по ребенку? Я понимаю, что вы пока не полноценный целитель, но что-то вы непременно должны знать.
– Для того чтобы ставить диагноз, нужно сначала увидеть пациента.
– Я не прошу ставить диагноз. Я спрашиваю, что может послужить причиной смерти ребенка, если его отец употреблял орочьи смеси. Было ужасно неприятно размышлять о смерти малыша, который к тому же жив. Но вариантов было не так уж и много.
– На самом деле, смертельным будет только один диагноз. До рождения его не поставишь, поскольку мать с ребенком почти одно целое и имеют одну оболочку на двоих, – неохотно ответила я.
– А вот после рождения… У ребенка оболочка дырявая и жизненная энергия через нее вытекает. Обычно день-два, максимум неделя, и все.
– А если постоянно пополнять? – Постоянно пополнять может только мать. Но в этом случае идет размен жизни матери на жизнь ребенка. Все равно короткую – месяц-два. Потом умирают оба.
– Да, Матильда на такое не пошла бы. Да и времени прошло куда больше, чем пара месяцев. Остальные диагнозы? – С остальными грамотный целитель справится. Смертельных среди них нет. Разве что умственная отсталость никуда не денется. Но речь явно не о ней. Возможно, сплетники преувеличили и герцог просто заподозрил, что ребенок рожден не от него? Насколько я понимаю, в отношении герцогини это не невозможно. От шпильки я не удержалась, слишком уж мне не нравилась Матильда. И вовсе не потому, что она когда-то была невестой Гюнтера, а потому, что она весьма неприятная особа.
