Грешники Святого города - Сэйнткроу (Сент-Кроу) Лилит (книги хорошего качества TXT) 📗

Правда, я и сейчас сомневалась, что жива. Одежда была изорвана и пропиталась кровью, желудок сводило от нестерпимого голода, и я до сих пор чувствовала, как в моих руках хрустели шейные позвонки последнего из нападавших.

Он был всего лишь человек. Они не выслали против меня псионов. Только нормалов — хрупких, уязвимых человечков, хотя с ними произвели все разрешенные модификации да еще напичкали стимуляторами для усиления мышечной силы и быстроты.

Надвигались сумерки, и на встречу с Лукасом в назначенное время я не успевала. Но, учитывая полицейскую суету и неизбежное вранье по головидео, Лукас поймет, что у меня возникли затруднения.

Когда я добралась до места, сил у меня почти не осталось. Пришлось остановиться и привалиться к какой-то шаткой лачуге — коробу из клееной фанеры, вонявшему так, словно тамошние жители вместо обычного умывания принимали душ из химикалий. Немало гонщиков, сбежавших из семьи и от родителей (хотя и продолжавших пользоваться их кредитными линиями), селились в развалюхах около Рэтхоула. Иногда они получали приработки, не всегда законные, по большей части связанные с ремонтом или усовершенствованием досок.

Там-то я и увидела первое проявление здешней жизни. Владелец «Sk8», с виду никак не старше десяти лет, подлетел на доске с великолепным тюнингом, длина которой не превышала его роста. Тормознув, он спрыгнул на землю, отключил силовое ядро сликборда ловким и точным тычком ноги. Его волосы торчали ядовито-зелеными шипами, а физиономия была разрисована синими камуфляжными разводами. Оглядевшись по сторонам и не замечая меня, он вытащил из нагрудного кармана пачку курева. Его одежда состояла из просторной фланелевой рубахи и свободных шортов из черного кожзаменителя, с аппликацией из пульсирующей серебристой ленты.

Он присел и закурил, поглядывая, как ночь покрывалом ложится на дальние крыши и постепенно скрывает узкий просвет, ведущий в подполье.

Очень скоро темнота сгустилась настолько, что из нее выступили, словно движущиеся по причудливым маршрутам звезды, огоньки множества антигравитационных силовых ядер.

Я тихо потерлась о стену, а потом кашлянула, обозначая свое присутствие.

Он не двинулся. Я осторожно выступила вперед.

Малый бросил через плечо безразличный взгляд, его пальцы поглаживали силовое ядро доски. Я остановилась, ноздри мои заполнил сладковатый запах гашиша. Будучи нормалом, он, конечно, не мог уловить производимое мной изменение энергетического фона, однако вид у меня был еще тот.

«Гейб тоже курила».

Я ощутила панику. Подняла руки (благо меч был засунут в ременную петлю) и сказала:

— Привет. Я Данте Валентайн.

Он с присвистом выдул струйку дыма.

— Дерьмо. А не один ли хрен?

— Я умею гонять на доске, — продолжила я, стараясь не поддаваться раздражению. — Но сейчас у меня своей нет. Ты можешь мне помочь?

Большие синие глаза сликбордиста вытаращились почти до линии кислотно-зеленых волос. Он выдал нечто невразумительное, но, судя по тону, нелицеприятное. В ответ я усмехнулась. Некоторые пытаются подражать жаргону «племен», но только не я. Достаточно того, что мне удается понять процентов восемьдесят их речей. Конечно, с трудом; даже речь Конни я разбираю не сразу.

Шансов на успех было мало, но я решила рискнуть.

— Конни Базилеус. Из «Небесных рук». Он все еще здесь?

Я-то думала, что вытаращиться сильнее уже невозможно, но ошиблась.

— Че, ты с Базом из одной банды?

— Я вообще не из ваших, — честно призналась я. — Я пришлая, не забыл? Но его знаю.

Парнишка пожал плечами.

— Ладно, Баз так Баз.

— Спасибо.

Потрескивая заскорузлой одеждой, пропитанной засохшей кровью, я опустилась на замусоренный дощатый пол.

— Только вот покурю.

Мне оставалось ждать. Сликбордисты живут в особом ритме и время воспринимают, мягко говоря, не так, как остальные. Паренек выкурил еще две сигаретки, щедро поделившись со мной, потом медленно встал, отряхнул кожаные шорты, активировал силовое ядро, толкнул доску и, уже в движении, вскочил на нее. Его новехонькие кроссовки «Бу-фуз» стукнули по платформе. Я в свое время носила «Реботкинс» или «Аэрофлот», но эти бренды вышли из моды.

Похоже, я старею. Я ощущала это по скрипу иссохших костей. Гашиш не оправдал моих надежд и не приободрил, и когда мальчишка пропал из виду, я выбросила бычок в здешнюю густую жирную грязь, уронила голову на колени и постаралась выровнять дыхание. На границах моего ментального восприятия мерцало голубое свечение: мой бог не оставлял меня, и это успокаивало.

Итак, я только что отделалась от четырех полицейских патрулей и компании, сильно смахивавшей на вооруженные формирования семей. То, что копы действовали заодно с семьями, не удивляло. Силы правопорядка порой прибегали к помощи с противоположной стороны, и поскольку оснащение и модификации бойцов охранных структур были наилучшими, можно ли их в этом упрекнуть? Однако мне было не по себе. Я сочла нападавших охранниками семьи как раз потому, что они вели себя не как копы, то есть открыли огонь, не предупредив, чтобы я бросала оружие и сдавалась. Это могли быть не головорезы Ганнеров, объявивших мне войну, а марионетки Люцифера, использовавшего их втемную, чтобы привлечь ко мне внимание и выманить Еву, как на живца. Агентов Хеллесвранта можно найти где угодно — и среди бандитов, и в рядах полиции.

«Хорошенькое дельце. У меня столько врагов, что не разобраться, кто есть кто».

Рэтхоул пробуждался, что сопровождалось нарастающим завыванием и дребезжанием сликбордов. Местные, как и псионы, предпочитали ночную жизнь.

Я подняла голову, любуясь воздушным балетом. Когда ты летаешь на доске сам, по-настоящему оценить это зрелище невозможно — рискуешь свалиться. Но со стороны оно производит захватывающее впечатление.

Я следила за тем, как огоньки антиграва выписывают восьмерки в верхних транспортных зонах, пока другие гонщики стремительно разгонялись на спуске и, набрав инерционную скорость, снова взмывали вверх. Радостные громкие возгласы разносились эхом. Где-то в другой части Рэтхоула начались танцы, пульсирующий музыкальный ритм затягивал танцоров в транс, не отпуская часами.

Я решила погадать на выписываемых в воздухе узорах, но когда присмотрелась к замысловатым росчеркам огоньков, мне стало не по себе от нехорошего предчувствия. Глубоко внутри поднималась паника, и с ней было трудно справиться.

— Гейб, — прошептала я, и пляшущие огоньки расплылись, потому что глаза наполнились слезами.

Я заморгала и стряхнула их.

Конни по-прежнему катался на сликборде. Он, как никто другой, напомнил мне о том, как мы все постарели, пока я жила отшельницей в Тоскано, а время незаметно текло мимо меня. Ногти Конни были по-прежнему коротко острижены и закапаны черным молекулярным лаком. Похоже, что он до сих пор играл в неонеопанк-группе. Такие парни редко взрослеют. Он жил среди мальчишек-сликбордистов и ничем не отличался от них.

Конни оставался таким же худым и ездил с той же непринужденной ловкостью. Он носил на правой руке те же золотистые пласметаллические кольца, и его глаза тоже не изменились — темные и пустые. Изменились только волосы — он покрасил их в пурпурный цвет и заплел в длинные косы с бусинками из слоновой кости. Уже не мальчик, а панк-переросток, он носил черную льняную фуфайку с треугольным вырезом, облегающие фиолетовые брюки из бархатистой вискозы и мягкие сапоги из искусственной акульей кожи. Из уголков его глаз веером разбегались морщинки, две глубокие складки обрамляли рот. Как и раньше, он летал на «Валькирии»: многие сликбордисты хранят верность избранной раз и навсегда марке.

Конни знал меня в прежнем обличье, с человеческим лицом, — я ремонтировала у него свои доски со времен окончания Академии, и наше полезное знакомство продолжалось не один год. Чем я и собиралась сейчас воспользоваться.

Когда он в недоумении уставился на меня, я повернулась к нему левой щекой и он, к счастью, узнал мою татуировку. Мальчишка с зелеными волосами уселся, скрестив ноги, на пол и закурил очередную сигаретку. Сладкий дымок гашиша поднялся в воздух, перебивая другие запахи. Хорошо, что я умею приглушать свое обостренное демоническое обоняние.