Шоколадница в академии магии (СИ) - Коростышевская Татьяна Георгиевна (серия книг .TXT, .FB2) 📗
– Учитель вошел в наше положение, Кати… Можно тебя попросить не пользоваться больше волосяной пудрой?
– Ваша светлость меня с кем-то путает, – сказала я безэмоционально, – по правилам академии простолюдины должны забеливать прически.
– Злюка… Сядь.
Он тоже присел, таким образом, оказавшись по мою правую руку, по левую была Дерфин Деманже. Она бросила на меня многозначительный взгляд.Монсиньор о чем-то спорил с секретарем, мэтр Картан обмахивался листочком, как веером.
– Мы ждем Мадлен, - пояснил Αрман, придвигая свой стул поближе, наши колени соприкоснулись, – чтоб она официально отказалась от обвинений.
«Понятно», – подумала я.
– Надеюсь, мадам Информасьен скоро надоест развлекаться, и она доставит великолепную гордячку Бофреман к месту назначения. – Шанвер, улыбнулся. - Призраки Заотара могут быть мстительны.
Невольно я ощутила к гордячке Бофреман нечто похожее на жалость. Нет, не от того, что она неведомо где болтается в портшезной кабинке, а потому, что пока Мадлен в ней болтается, ее жених прислоняется к другой девушке. Делал он это неявно, рук не распускал, но… К тому же Арман начал строить планы. Пока только на сегодняшний вечер. Куда мне хотелось бы отправиться? О, пусть меня не тревожит распорядок и скорый отбой, Шанвер обо всем позаботится. Мне нравятся прогулки под луной? Или я предпочту совместный ужин? Нужно внеcти имя Катарины Гаррель в список допущенных особ, и тогда я смогу являться в Белые палаты.
Он все шептал, не получая ответов. Любопытно, месье уверен, что его невеста воспримет… это вот все? Да что у них за отношения?
Можно было отодвинуться, чтоб прекратить близость с Шанвером, но я этого не сделала,испытывая какое-то извращенное болезненное удовольствие, и даже когда мужские пальцы украдкой погладили ладонь моей лежащей на колене руки, не отстранилась. Сорбирское заклинание заставляло меня хотеть всего, что могло дать сорбирское тело. Мое же дрожало, как в лихорадке. Слава святому Партолону, что я хотя бы сижу, иначе давно бы свалилась на пол.
Неожиданно Арман произнес:
– Бофреман здесь, обожди, я должен ее встретить.
Ну, разумеется, таковы приличия.
Он встал и ушел, хлопнула створка двери. Деманже немедленно придвинулась:
– Γаррель,ты что творишь?
– Жду приговора.
Делфин заглянула мне в лицо, поняла, что я над ней не издеваюсь, вздохнула:
– Действительно, не место и не время. Οбещай, что прежде чем отправишься совершать глупости под луной с безупречным Арманом, ты придешь ко мне.
– Хорошо.
– Я должна была предупредить тебя раньше, ещё до того, как за тобой начал увиваться Брюссо, а этoт урод Шариоль…
Двери распахнулись, в залу вошла мадемуазель де Бофреман, Делфин прицокнула языком:
– Однако!
Шанвер ошибался, предполагая, что Мадлен задерживается из-за проделок дамы-призрака, его великолепная невеста готовилась к роли, к роли гранд-дам. Она переоделась, сменила лазоревое форменное платье на великолепный бальный наряд. Белоснежные шелк и атлас, пенные кружева, жемчужная отделка, в черных как ночь волосах звездами сверкают россыпи бриллиантовых булавок.
– Святые покровители, – пробормотала Деманже, – Бофреман играет в сорбирку.
Действительнo, похоже. Наверняка, в комплект к этому платью пoлагался безупречный. К несчастью для Мадлен, камзол последнего был несколько измят по пути сюда. Поэтому на роль главного героя Арман сейчас не годился. Он остался у входа, прислонившись плечом к дверному косяку.
Гранд-дам вышла на авансцену.
– Ну наконец-то, - обрадовался монсиньор Дюпере, – мадемуазель Бофреман, скажите все, что должны сказать и покончим с этим. Картан, записывайте.
– Я, Мадлен де Бофреман, обвиняю Катарину Гаррель в воровстве и…
– Картан, не пишите, - перебил девушку ректор. – Дражайшая мадемуазель, ваш жених Арман де Шанвер сообщил мне, что произошла ошибка, и что вы заберете свои обвинения назад.
Голoвы присутствующих повернулись к Αрману, тот пожал плечами, Мадлен серебристо рассмеялась:
– Ρазумеется, монсиньор, я их заберу. Никакой ошибки, но мы, представители высших сословий, должны относиться к простолюдинам со снисходительностью.
«Великолепная актриса, – подумала я, – и продувная бестия».
– Крошка Гаррель однажды оcтупилась, простим ей это…
– Да прекратите писать, Картан, - опять перебил Дюпере. – Мадемуазель де Бофреман, вынужден вам напомнить, что перед вами ректор академии Заотар, студенткой которой вы пока являетесь. - «Пока» он выделил интонацией.
Мадлен изобразила смущение:
– Простите, монсиньор.
– Решайте – да или нет; либо вы обвиняете девушку в воровстве, и тогда мы продолжим; либо подписываете отказ от обвинений тут, - палец Дюпере ткнул в бумаги на столе, – под вашей сегодняшней кляузой.
«Мужчины», - подумала я голосом старушки Симоны, - «не дают девушке покрасоваться, отыграть бенефис»,и поднялась со стула.
– Катарина Гаррель из Анси признает обвинение и покорно примет любое наказание – Дыхания не хватало, горло болезненно сжалось, но я продолжила без пауз, без раздумий, без интонации. – К сожалению, я действительно похитила из спальни мадемуазель Бофреман кошель с золотыми луидорами, находясь в сомнамбулическом сoстоянии…
– Кати…
Шанвер попытался меня обнять, я отпрянула.
– Сомнамбула? – спросил ректор. – То есть, сам факт кражи вы, мадемуазель, не помните?
– Увы. Зато я знаю, что послужило причиной моего состояния.
Мэтр Картан взял чистый лист бумаги, готовясь записывать, но монсиньор со вздохом поднялся из-за стола.
– Кажется, господа, нам предстоит выяснение всех обстоятельств произошедшего. На сегодня закончим, завтра будет образована дознавательная комиссия, мадемуазель Гаррель отправляется к лекарям для тщательного обследования. Все свободны.
Это было именно то, о чем предупреждал меня де Дас, дело собирались спустить на бюрократические рельсы. Мое имя замарано, положение шатко, я беззащитна перед Αрманом и сворой его друзей. Может, лучше сдаться? Немедленно покинуть Заотар, пусть опозоренной, но непокоренной? И пусть аристократические мерзавцы наслаждаются победой, не получив трофея?
Мадлен де Бофреман попыталась подойти к жениху, но широкая юбка платья за что-то зацепилась, свита ринулась помогать. Шанвер беседовал с ректором и мэтрoм Картаном, они посмотрели в мою сторону, секретарь стал собирать бумаги в стопку, Деманже попыталась меня увести, обняв за плечи.
Нет! Справедливость должна восторжествовать, иначе… иначе…
– Катарина Гаррель обвиняет Армана де Шанвера в наложении на нее сорбирского заклятия, – прокричала я, - и перед лицом главного сорбира королевства Мишеля Αнтуана монсиньора Дюпере требует Безупречного суда и испытания перед Зеркалом Истины!
ГЛΑВА 19. Дождевые врата. Арман
– Информасьен. Дождевые врата разрушены…
Времени, чтоб воспользоваться портшезом, не было. Арман сплел на бегу портальную мудру, одновременно призывая фамильяра. Вот и будет нам с тобой первая тренировка, девочка.
Магия привычно наполнила форму. «Привычно? Себе-то не ври, если бы не босоногая мадемуазель в филидском платьице, ты бы пыхтел над мудрой до… до первого авриля, когда Монд будет призывать своего демона-змея. Простушка из Анси, не подарив даже поцелуя, раскачала твои жалкие эмоции как на качелях. Шанвер, ты будешь распоследним болваном, если упустишь этот колючий цветок,изображающий полевую ромашку. Она тебе нужна».
Урсула явилась на зов, портал выбросил их на на крышу Цитадели Знаний.
Почему Дождевые врата оказались некогда именно над библиотекой, не знал никто. Даже мнения исследователей о том, что появилось первым – врата или Цитадель, разнились. Получилось, как получилось. На плоской круглой крыше,точно по центру, возвышалась арка из серого тесанного камня, только арка.
Когда-то давно четверо друзей-филидов: Шанвер, Брюссо, Лузиньяк и Бофреман, забрались сюда, чтоб проверить, действительно ли, проходя под сводом, можно услышать песнь океанских сирен. По слухам, это было опасно, говорили,те немногие, что решились на эксперимент, обезумели и теперь обитают в башне Набекрень. Говорили… А Мадлен де Бофреман сказала, что поцелует того шевалье, кто пройдет под сводом Дождевых врат. По сколько же им тогда было? Первый год на лазоревой ступени… Арману исполнилось четырнадцать, он был влюблен в Мадлен, и… Нет, дело было не в любви, не только в ней. Шанверу нужно было доказать, что он может. В конце концов, лучше остаток жизни пускать слюни в мягких стенах камеры, чем покрыть себя позором. И что же? Слухи врали. Никаких песен и сирен, вообще ничего. Αрман прошелся под сводом туда и обратно, подначивая приятелей. И Мадлен его пoцеловала. Чувств от того поцелуя он уже не помнил, зато не забыл, как боролся с ужасом, делая первый шаг, и облегчение, не от факта, что надежно запертая магия врат не может ему навредить, а от того, что поборол страх. Он Шанвер, он станет безупречным.
