Сапфировое пламя (ЛП) - Эндрюс Илона (книги читать бесплатно без регистрации .txt) 📗
Нет, любовь это слишком сильное слово. Определенно слишком сильное.
Я должна была перестать думать. Прямо сейчас.
— А почему лопата?
— Что?
— На крыше, когда мы сражались с роем, зачем ты наколдовал лопату?
Он некоторое время молчал, очевидно, решая, как много можно сказать.
— Так уж устроена моя магия.
— Значит, она основана на намерениях?
Он вздохнул, смирившись.
— Да. Я представляю себе действие, а магия делает все остальное. Это происходит очень быстро. Иногда я не полностью осознаю свое намерение до того, как появляется предмет.
— Значит, если ты представляешь, как кого-то колешь, твоя магия производит нечто острое?
— Вполне возможно. Нож, ледоруб, осколок битого стекла. Все, что находится в пределах досягаемости. Это магия, а не наука. Она требует хорошей тренировки, потому что слишком широкое или слишком узкое мышление бесполезно.
— О чем ты думал на крыше?
— Об очень большой мухобойке для жуков.
Вонь от костей Лоуренса распространилась по всей машине, разбавленная ветром, но все еще достаточно сильная, чтобы мой желудок скрутило.
— Расскажи мне о Линусе Дункане, — попросил он.
— Я впервые встретила его на наших испытаниях, а потом снова на свадьбе Невады. Он обаятелен, умен и очень замкнут. По крайней мере, он так утверждает.
— Он отошел от дел?
— Такие люди, как Линус, никогда по-настоящему не уходят на пенсию. Однажды я спросила Рогана о нем, и он сказал, что Линус Дункан самый опасный человек из всех, кого он знал.
С тех пор как мы стали Домом, Линус постоянно присутствует в нашей жизни. Иногда он заходит к нам на ужин без предупреждения. Иногда мы получаем приглашение к нему домой. Его магия выше всяких похвал. Невада о нем очень высокого мнения, потому что он помог нам договориться о перемирии между нами и Викторией Тремейн. Роган уважает его, но обращается с ним так, как обращаются с заряженным ружьем, понимая, что одна-единственная ошибка может привести к трагическим последствиям.
С нами Линус всегда мил и очарователен. Но каким бы приятным он ни был, человек, что руководил Ассамблеей, полной спорящих Превосходных, должен быть безжалостным.
В моей голове всплыл образ его танца с Викторией Тремейн. Моя бабушка проложила кровавый путь через магическую элиту страны. Люди были в ужасе от нее. Простое упоминание ее имени убивало весь разговор.
Кто, черт возьми, будет танцевать с Викторией Тремейн?
Он должен был что-то сделать «Диатек», чтобы они желали ему смерти. Я понятия не имела, как он отреагирует на то, что я принесу ему эту новость. Хотела ли я, чтобы он знал, что я знаю, что кое-кто собирается нанести ему удар? Рассердится ли он, когда узнает, что мы в курсе происходящего?
Мне бы хотелось, чтобы здесь была Невада.
Мне нужна была моя старшая сестра. Мне нужен был ее совет. Я хотела, чтобы она обняла меня и сказала, как правильно поступить.
Нет. На данный момент я знаю обо всем этом больше, чем она. Она в Испании, а я здесь. Это у меня забронировано место в первом ряду. Ответственность за это решение лежало на мне. Если я позвоню ей, она скажет мне тоже самое. Она бы посоветовала мне доверять своим инстинктам.
Слова Джослин всплыли из моей памяти и снова ужалили меня.
— Я не перепрыгивала через голову Невады.
— Знаю, — ответил Алессандро.
Я бросила на него быстрый взгляд. Мне нравилось, как он выглядел прямо сейчас, его профиль четко вырисовывался на фоне ночного города, усыпанного ночными огнями. Выражение его лица стало суровым, глаза внимательно изучали дорогу перед нами. Волк уже вышел из леса и рыскал по лесу.
— Откуда?
— Ты ненавидишь быть главой Дома. Даже малейшую частичку этого.
Мне надо было потрудиться, чтобы лучше скрывать свое отношение.
— И зачем тебе это? — спросил он.
— Больше никто не мог. — Я понятия не имела, почему вообще отвечаю ему. Ему было наплевать на мои семейные проблемы, но я чувствовала жизненно важную потребность заставить его понять.
— А что Невада?
— Это длинная история.
— У нас есть время.
Я вздохнула.
— Три года назад несколько влиятельных Домов Техаса сговорились свергнуть демократическое правительство. План состоял в том, чтобы дестабилизировать существующий социальный порядок и, когда все полетит к черту, выйти из тени и стать спасителями государства, героями, обеспечивающими закон и порядок. У них был предводитель, которого они называли Цезарем, и их цель состояла в том, чтобы превратить нашу республику в империю, как прежний Цезарь и его легионы перестроили Рим. Роган и моя сестра остановили его. Мы так и не узнали, кто такой Цезарь, но сам заговор был низвергнут. Были аресты и судебные процессы. Моя собственная бабушка была частью всего этого. Она все еще в тюрьме. Это очень шикарная тюрьма, но все же тюрьма. Все казалось таким простым. Плохие парни потерпели неудачу. Хорошие парни победили. Мы думали, что победили.
— Ничто не бывает простым, когда речь заходит о Домах, — сказал Алессандро, и в его голосе прозвучала легкая горечь. Он хорошо это скрывал, но я все равно услышала.
— Да. У всех этих могущественных Домов и Превосходных были друзья и союзники, и как только пыль осела, они напали. Они не могли нас тронуть, потому что мы стали новым Домом, но они пришли за Роганом в полном составе. Они предприняли попытку враждебного захвата его бизнеса, обвинили его в незаконной торговой практике, сфабриковали доказательства того, что он был вовлечен в торговлю людьми. Он всегда знал, что это произойдет, но никто из нас не ожидал такого, и это ударило по Неваде сильнее всего. Она старалась делать все сразу: помогать Рогану, строить доброжелательные отношения с другими, чтобы мы были в безопасности, когда закончится льготный период, и зарабатывать для нас деньги. Наш бизнес был заложен. Мы были по уши в долгах. Дома не должны были нападать на нас. Они просто не нанимали нас. Нам пришлось бороться за каждый доллар.
Он слушал меня, и слова просто продолжали вырываться наружу.
— Невада не просила о помощи. Она собиралась все исправить сама. Она сама всем занималась с тех пор, как ей исполнилось семнадцать, когда она взяла на себя управление бизнесом. Она похудела. Она выглядела больной. Мы попросили ее притормозить. Она сказала, что сделает это, но не сделала, и мы пошли к Рогану. Он попросил ее остановиться. Она пообещала, что так и будет, но ничего не изменилось. Она отчаянно пыталась убедиться, что с нами будет все в порядке.
Мое сердце забилось быстрее. Говорить об этом было все равно, что прыгнуть в ледяной колодец, полный тревоги и страха. Можно было бы подумать, что время притупило это, но нет.
— Что же случилось? — спросил он.
— Мы с Арабеллой пришли домой и нашли ее лежащей ничком на полу. — Воспоминание прорезало реальность, накрыв меня той паникой: Невада, лежащая ничком в коридоре, бескровное лицо Арабеллы и ужасающий звук ее крика.
— Это было совсем как тогда, когда мы узнали, что у моего отца рак. Мама, Арабелла и я отправились за школьными принадлежностями, а когда вернулись, он лежал без сознания на полу в домашнем офисе.
— Мне очень жаль, — тихо сказал он. — И что же вы сделали?
— Мы испугались и вызвали скорую помощь.
Там было так много всего, что невозможно было объяснить. Единственная мысль, проносящаяся в моей голове по кругу, была: «Рак, рак, рак…». Мамины остекленевшие глаза, которыми она смотрела прямо перед собой, ведя машину за машиной скорой помощи; Арабелла, раскачивающаяся взад и вперед в приемном покое больницы, обхватившая себя руками и бормочущая: «Моя сестра умрет. Моя сестра умрет»; ожидание доктора; двоюродные братья, вбежавшие в приемную, Леон испуганный и заикающийся, потерянный Берн, выглядящий почему-то как ребенок, и, наконец, Роган, несущийся через больничный коридор, словно собирающийся снести здание. Это был единственный раз, когда я видела страх на лице моего зятя.
