Проблема выбора - Дашевская Анна Викторовна "Martann" (лучшие книги онлайн TXT) 📗

— Ты же можешь скрыться с глаз? — немного удивилась я.

— Скрыться? И испортить все удовольствие? — Форарльберг был удивлен куда больше.

— Я давно подозревала, что пребывание в нематериальной форме сильно растормаживает… А некоторым даже портит характер!

Ответить он не успел, поскольку послышались голоса, и из кабинета стали выходить участники совещания. Со многими я была знакома, как, например, с главой стражи Галлии или государственным казначеем, других знала в лицо. Неизвестным мне был лишь один эльф, вышедший последним.

К чести совещавшихся, на призрак они обратили столько же внимания, сколько и на Марсалье.

Форарльберг скользнул в кабинет, а я спросила:

— Кристиан, это кто был?

— Личный контролер его величества. В настоящее время занимается Госсоветом.

— Эльф?

— Гражданство Галлии.

— Как интересно… Откуда он взялся?

Ответить Марсалье не успел, поскольку вернувшийся Фор сказал мне:

— Проходи!

Его величество Луи XI сидел не за столом, а на удобном диване, и на журнальном столике перед ним стояла чашка кофе, рюмка келимаса и кофейник.

— Добрый день, ваше величество. — Я слегка поклонилась.

— Госпожа Редфилд, рад вашему возвращению! Что-то вы задержались в Довиле… — усмехнулся он. — Кофе хотите?

— Спасибо, нет. А задержалась я по двум причинам: во-первых, выполняла ваше поручение, во-вторых, завершила расследование внезапно свалившегося мне в руки дела.

— Это интересно. О расследовании расскажете позже, а сейчас мне хотелось бы услышать, на какой стадии… э-э-э… выполнение поручения. Помнится, мы остановились на том, что к списку кое-кто желал добавить одиннадцатую кандидатуру.

— Да, ваше величество. По различным причинам список был мною сокращен до пяти кандидатур.

— Много. Я надеялся, что останется две или три.

— Проблема выбора, ваше величество, — развела я руками. — Но, возможно, она не будет столь уж сложной.

Запустив руку в пространственный карман, я достала оттуда пять рисунков на картоне. Закрученный мною легкий вихрь отнес кофейник и чашку на рабочий стол, а на освободившейся поверхности я разложила листы.

Франсуаза Скавуа де Рикар — темные волосы, тонкий нос, большие темно-серые глаза под тяжелыми веками, высокие скулы, легкая улыбка на губах. Под кистью Гарланкера она получилась похожей то ли на богиню правосудия, то ли на одну из эринний, богинь мести. Ну не знаю, не мне жениться, но я бы воздержалась.

Симона ла Мезьер. Золотые косы, голубые глаза, кажется, от тонких пальцев исходит сияние, могущее успокоить головную боль или залечить боль душевную. Тьма его знает, как художнику это удалось, но сразу ясно, что изображена целительница.

Адалаис д’Альбон — светло-русые волосы, темные брови, нежный румянец. Ее гном написал такой же, какой увидела в последний раз и я: на борту яхты, хохочущую, с пенящейся волной у босых ног.

Мелани де Буалье — зеленые глаза, рыжевато-каштановые волосы, лукавая улыбка… Счастье, светящееся в этой улыбке и расплескиваемое на всех вокруг.

Камилла де Виньо. Темно-карие глаза, почти черные волосы, очень белая кожа. Тонкие черты лица и немного смущенная улыбка. Гарланкер изобразил ее среди плодоносящих яблонь в венке из желтых и красных листьев…

Да, на месте короля я бы затруднилась с выбором.

Улыбнувшись, Луи XI встал, подошел к портьере, закрывающей часть кабинета, и отдернул ее. Вот тут я остолбенела: там, на невысоком постаменте стояла огромная клетка, в которой сидела большая светло-серая сова.

Восьмого сентября, за неделю до начала занятий я сидела в шезлонге в саду своего дома рядом с кустом каких-то особо редких георгинов нежно-лилового цвета и делала вид, что читаю «Вестник Академии магического искусства Лютеции», когда возле моего левого локтя возник Бакстон, дворецкий.

— К вам студенты, ваша милость, — чопорно сообщил он.

Мой дворецкий отчего-то не одобряет, когда ученики посещают меня дома. И еще он упорно называет меня «ваша милость», как положено баронессе. Я бы предпочла более привычное «коммандер», ну так кто ж меня слушает?

— Так пусть идут сюда, — ответила я, лениво приоткрыв один глаз. — Много их там?

— Двое, ваша милость.

— Вот и пусть идут. Подайте стулья и… сок какой-нибудь, что ли.

— Слушаюсь, ваша милость.

Снова закрыв глаза, я начала погружаться в нирвану, из которой меня вывел пронзительный голосок Валери Дюнуа:

— Госпожа профессор! Вы слышали новости?

— Сядь, девочка, и не кричи так громко! — Я взглянула на нее, прикрывая глаза ладонью. — Что случилось, нашли дорогу в Атлантиду?

За плечом Валери маячил ее жених Анри де Бюссон де Буа-Траси, и вид у него тоже был взбудораженный.

— Атлантиду? Откуда?.. Да нет, ерунда какая! При чем тут Атлантида?

— При том, что меня в последнее время интересует именно она! — Я стряхнула с себя сонную одурь, села попрямее и нахмурилась.

Вообще-то, нахальство с их стороны вот так врываться с воплями… Или что-то произошло, действительно требующее моего внимания?

— Вот! — Валери сунула мне в руки свежий номер «Фигаро». — Читайте на первой странице!

Я повертела газету, уперлась взглядом в первую страницу и нашла официальное сообщение:

— Ну и что? — подняла я глаза на студентов. — Кажется, мы с вами узнали об этой идее одними из первых!

— Вы имя невесты прочли?

— Нет, но могу предположить…

— Предполагайте! — Нахальный мальчишка вытащил у меня из рук газету, и я не успела заглянуть дальше.

— Полагаю, что это должна быть Адалаис. Во всяком случае, именно ее портрет дольше всего задержался на рабочем столе его величества.

— Призрак в шпионах — это здорово, конечно, — ехидно проговорила Валери. — А теперь, дорогой, верни госпоже профессору газету.

«Нашей супругой станет ненаследная принцесса империи Чинь ее высочество Вэнь Чен», — прочла я.

Журнал полетел с моих колен в одну сторону, трубка и газета в другую. Я вскочила, готовая бежать, драться…

Когда к кустам георгинов на шум прибежал Бакстон, он застыл в изумлении: по лужайке были разбросаны газета, журнал, трубка, пепельница, стулья. А все трое — профессор и ее студенты — хохотали, утирая слезы.

Я подняла на него глаза и проговорила сквозь смех:

— Чиньская принцесса, Бакстон! Как он нас сделал, а?