Атрионка. Сердце хамелеона - Бланк Эль (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
Мужчинам в этом смысле проще — они в неофициальной обстановке носят укороченные комбинезоны, почему-то мама их называет «бермуды». Она пыталась объяснить, но я связи между островами на Земле и фасоном одежды все равно не поняла. У женщин платья тоже максимально открытые, но все же не настолько, чтобы поглощать излучение без раздевания.
Развернулась лицом к сияющему светилу, испускающему пульсирующие волны белого света. Раскинула руки, увеличивая площадь контакта. Зажмурилась, наслаждаясь теплом и легким покалыванием, сопровождающим активацию кожных фотоуловителей. Снова развернулась, давая возможность поработать тем, что на спине. Они несколько менее чувствительны, но и им бездействовать не стоит.
Теперь Аш-Хори уже не слепил, потому и глаза я открыла, с интересом рассматривая открывающуюся передо мной панораму.
Гигантская равнина. Плоская, как столешница. Лишь на самом горизонте она становится холмистой и сменяется горным массивом, за которым бушует невидимый, но опознаваемый по гулу и повышенной влажности бескрайний океан. Дом к нему может попасть только с воздуха, если перелетит через каменную гряду, — все водные объекты на Атрионе окружены такими поднятиями.
Желтая, каменисто-песчаная поверхность равнины покрыта большими и маленькими темно-коричневыми пятнами топкой, вязкой почвы, насыщенной минеральной массой. «Дизар» сейчас как раз и лежит брюшком на таком затемнении, активно всасывая воду и питательные вещества.
И поступает так не он один. Совсем рядом, в паре сотен метров, на соседнем пятне расположился еще один дом. Такое близкое соседство, конечно, не типично для крупных конкурентов. Они делают исключение разве что ради процесса размножения. Он, кстати, вчера ночью состоялся — на узкой светлой полосе между домами пульсирует капсула, в которой развиваются зародыши новых домов. А их «родителей» майнеры-пилоты удерживают от инстинктивного стремления разойтись.
«Агран»… Он действительно поменьше «Дизара», но выглядит внушительно. Черное, отливающее синевой защитное покрытие даже на расстоянии кажется прочным и непробиваемым. Слюдянистые паруса распущены и блестят, переливаясь всеми цветами радуги, а на спине дома замерли фигуры атрионов.
Любителей жесткого излучения на «Агране» немного. По крайней мере, я вижу всего троих. Две женщины — они стоят чуть поодаль, похоже, беседуют. И мужчина, который оперся спиной о функциональный нарост. Серые волосы лежат неподвижно, хотя ветер сильный. Кожа темно-зеленая — фотопигмента в ней много. И он так же, как и я, занят изучением окружающей природы. Чужого дома. Меня?!
Невольно дернулась, потому как пристальный взгляд незнакомца невозможно правильно оценить. Чего в нем больше? Обычного атрионского любопытства или мужской заинтересованности? И ведь не выяснишь — эмоции на таком расстоянии не воспринимаются.
Впрочем, атрион сейчас в той же степени озадачен моим вниманием! Так что я тактично перестала его рассматривать и отвернулась, вновь сосредотачиваясь на процессе поглощения энергии, а вскоре и вовсе ушла с крыши. Кожа начала терять эластичность — это первый симптом перенасыщения. К тому же мне нужно еще раз выступление отрепетировать. Хочется оправдать надежды Ол-Чеса, раз уж он такой любитель женского пения и не имеет возможности наслаждаться им в собственном доме.
«Истинные ценности нашего мира нематериальны. Их нельзя купить, продать, украсть. Они дарованы нам природой, заложены в каждого еще до рождения, готовые проявиться или угаснуть. Это чуткость строителей, тактичность диспетчеров, реакция пилотов, стремление экспериментировать у фидеров, экспрессия танцоров и нотная фантазия певцов».
(Из речи гайда дома «Аграна» Ол-Чеса ДиеВала)
Голубой перелив сменился зеленым, отчетливее выделив черты лица стоящего напротив меня Ти-Ярка — тонкие, заостренные, изящные. Вспыхнул и постепенно угас, перекрасив стены и сцену в пурпур. Вновь разгорелся, насыщаясь и окрашивая желтизной наши соединенные руки. Наконец заискрил синими вспышками, сопровождая токкату, которую мы исполняли.
Отрывисто звучали голоса, переплетались и расходились, звук резонансом шел в зал и возвращался к нам, сливаясь с новыми оттенками мелодии. Мой партнер уверенно вел партию, я лидировать пока не стремилась — мне второй роли вполне хватало. Тем более она была более чем выразительная. Можно сказать, контрастирующая. Голос Ти-Ярка низкий, осязаемо плотный, мощный, но диапазон у него узкий. У меня же он очень широкий, и я могу снижать тембр до такого же уровня, однако сейчас использую более выгодный высокий тон. Получается очень гармонично.
Смена ритма и новая цветовая гамма. Теперь наши голоса стали лиричными, плавными, а по залу разлилась ультрамариновая синь — колеблющаяся, непостоянная, переменчивая. То совсем темная, погружающая во мрак все вокруг. То светлая, позволяющая видеть замерших в неподвижности зрителей.
И все же я старалась на них не смотреть, сосредоточившись на глазах партнера. Я не стеснялась и не боялась, скорее испытывала некоторую неуверенность. Поддержка наставника казалась необходимой. К тому же мне было достаточно того восхищения, которое лилось из зала и накатывало волнами, погружая в эйфорию. Ради этого ощущения я готова была выложиться по максимуму, петь так, как не пела никогда в жизни, забывая обо всем…
И я действительно забыла. Лишь когда воздух в легких закончился, когда последняя нота сорвалась с губ, когда звук растворился в тишине, а в глазах Ти-Ярка сверкнуло что-то хитрое, я осознала — эту партию он вместе со мной не пел! Замолк, позволив завершить композицию одной.
Потрясенная, все еще находясь в трансе, я даже не поняла, как спустилась со сцены. А вот внизу меня прорвало.
— Предупредить сложно было? — возмутилась, вырывая руку из мужской ладони. — Или хоть раз отрепетировать! Я же не готова была.
— Тебе не нужна моя страховка, ты отлично пела, — укорил партнер, так сильно мотнув головой, что короткие темно-красные прядки подпрыгнули словно живые.
— Все верно, — встала на его сторону Май-Лу, вторая солистка в нашем доме. Она опекала меня в меньшей степени, зато научила приемам, которые доступны только женским голосам. — Думаешь, почему я с вами сегодня не вышла? А если бы Ти-Ярк предупредил, ты бы еще сильнее нервничала.
— Сговорились, — дошел наконец до меня их коварный замысел.
— Но ведь результат того стоил, — не сдался партнер. — Разве ты этого не почувствовала?
Вопрос риторический. Такое сложно не воспринять. Я до сих пор ощущаю удовлетворение, которым наполняется зал. Да, теперь оно усиливается еще и тем, что на смену нам на сцену вышла Ита-Ял, а ее выступления всегда находят отклик в эмоциональном настрое зрителей. Но все же вклад в первоначальный фон — именно наш с Ти-Ярком. И мой.
На возвышение, где изящно двигалась, изгибаясь, танцовщица в ритме быстрой музыки, которую исполняли сидящие внизу инструменталисты, я посмотрела с сожалением. Причин было две. Первая — меня безумно тянуло обратно. Впрочем, это совершенно нормальное стремление для экзота. Вторая — столь же сильно, как и другим, мне хотелось насладиться танцевальным шоу. А с этим, увы, были проблемы. Даже увеличенный зал с трудом вместил в себя всех желающих отдохнуть. В нем не осталось ни одного свободного вспучивания, чтобы на него сесть. Пришлось выйти.
В коридоре уровень эйфории казался не таким высоким. Музыки я больше не слышала — органическая стена давала хорошую звукоизоляцию, а равномерное освещение успокаивало, снижая возбуждение. Все же майнеры, контролирующие световые эффекты на представлении, очень точно следуют рекомендациям экзотов-режиссеров, которые составляют план выступления и просчитывают степень воздействия на зрителей.
И все же уходить от закрывшегося проема я не спешила. Стояла, рассматривая занятный рисунок на стене. Совсем новый, видимо, он появился после обновления зала, раньше здесь другой был — имитирующий пейзаж на Атрионе во время заката Аш-Хори. Фиолетовое небо, желто-красный песок, одинокий дом, опустивший паруса и бредущий по пустыне. Это было красиво. Но теперь…
