Межмировая няня, или Алмазный король и я (СИ) - Эльденберт Марина (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Тварь изначальная! Магическая цацка!
Меня подбросило на кровати, как подаваемый ракеткой воланчик.
Или что он там говорил, тварь-хмарь? И почему я вспоминаю слова этого мерзавца? О нем вспоминаю… Вот гадство.
Браслет украсил собой тумбочку, а я перестала украшать собой кровать. Подскочила на ноги, решив, что хватит изображать бревнышко в футляре, пора отсюда выбираться.
— Ну что же вы? — заволновалась безымянная. — Зачем же сняли? Сами ведь говорили, что аурин помогает, когда голова раскалывается. Я его на вас и надела. Вы вернулись совсем болезная.
— Мне уже легче, обойдусь и без браслета.
Я продолжала озираться, не зная, с чего начинать освободительную кампанию самой себя из чужого тела и из чужого мира. Для начала, наверное, лучше переодеться во что-то более простое. Повседневное. Без выреза, из которого пышная грудь актрисы так и норовила выпрыгнуть; и без висюлек, практически заменявших Селани юбку.
А еще надо будет подкрепиться. Об этом настойчиво напоминал урчащий желудок.
— Я бы хотела перекусить.
Девушка округлила глаза:
— Но вы же после трех никогда не едите!
— Это все из-за головной боли, — не растерялась я. — Она вытянула из меня все соки. Пожалуйста, принеси чего-нибудь. И побольше.
Есть и правда хотелось неимоверно. Должно быть, всему виной стрессы.
Служанка продолжала удивленно на меня пялиться, и я поняла: нужно вести себя осторожней. В идеале — разузнать о привычках актрисы и, пока вынуждена быть ею, постараться привить их себе. Только невредные, конечно. Потому что поститься изо дня в день после трех — это насилие над телом.
Мне снова вспомнился разговор конкурсанток в доме местного Аль Капоне. Не хочу быть ни без вести пропавшей, ни трудиться во благо Ньерры на шахтах. Вообще не хочу иметь ничего общего с этим миром.
После ухода служанки я приступила к знакомству с апартаментами мирэль Тонэ. Одна из светлых дверей вела в не менее светлую ванную. Другая уводила в гардеробную, едва ли уступавшую размерами спальне.
Сколько же тут было тряпок! Десятки, если не сотни платьев, плиссированных юбок и воздушных блуз. Уже не говорю про обувь и аксессуары. Одна стена была сплошь завешана шарфиками! Меховыми, перьевыми, из пайеток и шелка. Бесчисленные коробки со шляпками и футляры с перчатками громоздились на тянущихся к лепным сводам полках. Все вызывающе-яркое, кричащее. С трудом удалось отыскать простое темно-зеленое платье с витым шнурком, перехватывающим бедра, а к нему сумочку из, подозреваю, змеиной кожи.
Переодевшись, я не без опаски приблизилась к туалетному столику и, плюхнувшись в кресло, взглянула на свое отражение. Поежилась. Потом, вздохнув обреченно, пригладила растрепавшиеся после сна волосы. Чтобы слиться с образом, заглянула в первую попавшуюся шкатулку и овила шею жемчужными бусами. Надавив на помпу, пшикнула на себя парфюмом. Это была одна из многочисленных бутылочек, красовавшихся на трехъярусной стеклянной горке, словно пирожные макарон в витрине маленькой французской кондитерской.
Служанка все не появлялась, и я продолжила рыться в вещах актрисы. Повыдвигала ящики секретера в поисках чего-то, что помогло бы ближе с ней познакомиться. Но вместо Селани неожиданно для самой себя лучше узнала Фернана Демаре. Владельца всемирно известного ювелирного Дома и самого большого алмазного карьера во всей Эоне. В общем, местного Креза.
Со страницы газеты на меня хмуро, тяжело, как несколько часов назад в кабинете, взирал Алмазный король. По крайней мере, так его называл неизвестный журналист.
«Загадочное исчезновение Жизель Демаре», — гласил заголовок на первой полосе.
Схватив газету, я заскользила по строчкам взглядом. Статью проглотила, можно сказать, не жуя, и чуть ею не подавилась.
Вот значит как! У Демаре таинственным образом пропала жена. Подозреваемых нет, но газетчик как бы между прочим отмечал, что в последнее время отношения у супругов были так себе. Напряженные. Если не сказать взрывоопасные. «Они часто скандалили, в том числе на людях», — заявлял автор статьи.
Дочитать я не успела, потому что в комнату снова вплыла служанка.
— Мирэль Тонэ, вас к телефону. Грегуар Фриэль, — заговорщицки понизив голос, произнесла она, потом приподняла брови и добавила: — Кажется, сердится.
Грегуар. Фриэль.
Кажется, сердится.
Кажется, мне нужна записная книжка, потому что у меня скоро голова взорвется ото всех этих мируаров, ягуаров и жужженов. Интересно, у Селани есть записная книжка? И почему на нее все сердятся, хотела бы я знать.
— Сейчас подойду, — отложила газету и поднялась.
Чуть не навернулась со шпилек, и увидела, как у служанки округлились глаза.
— Не выспалась, — пояснила, оглядывая себя в зеркале.
Не объяснять же ей, что вся моя обувь — это балетки, туфли-лодочки с детским каблуком или сабо на невысокой платформе. А зимой и подавно, ходить по нашим улицам в сапогах на каблуке может только профессиональная каскадерша или модель, оттоптавшая с десяток подиумов. Снег у нас убирают по большим праздникам, а лед скалывают еще реже.
Стоило вспомнить про снег и лед, как память услужливо нарисовала родной район, дома-девятиэтажки и громыхающие по проспекту трамваи. Наверное, специально для того, чтобы мне захотелось домой еще больше. Обнять Мишку, рассказать ему эту сумасшедшую историю, и вместе над ней посмеяться.
Так, все.
Сейчас не время бередить себе душу. Сначала поговорю с Грегуаром, потом подумаю о том, как отсюда выбираться. Пока меня не отловили и не отправили в каменоломни. Ну или еще куда-нибудь.
Только тут я поняла, что понятия не имею, где в этом доме телефон. Явившись с собеседования, я в трансе прошла вслед за кем-то (подозреваю, что как раз за служанкой) до спальни, поэтому даже приблизительно не представляю, куда мне сворачивать. А сворачивать было куда! Высунув нос из спальни, я обнаружила по меньшей мере три пути: направо, налево и прямо, совсем как в сказке.
Искренне надеюсь, что сказка не будет страшной.
Учитывая, что направо и налево расходился коридор, решила пойти прямо и не прогадала: прямо вывело меня к лестнице. Последняя туго накрученным локоном уходила вниз, а внизу, в холле, стоял пресловутый… телефонный аппарат. Иначе это бронзовое антикварное нечто с массивной трубкой и диском-кругляшом назвать было нельзя. Телефон обнаружился на столике, рядом с которым расположился небольшой полосатый диванчик, на него я и приземлилась.
Во-первых, стоять на таких шпильках долго я не могла, а во-вторых, лучше сразу сесть, потому что мало ли. Подхватила трубку и чуть не выронила снова: с непривычки выдающийся рожок впечатался в подбородок:
— М-м-м… да?
— Селани! — рявкнула трубка мужским голосом. Высоковатым на мой вкус, но весьма грозным. — Ты почему не на репетиции?
Репетиция?!
— Я…
— Я-а-а-а! — передразнила трубка. — Немедленно в «Ле Гранд»! Ко мне в кабинет!
Прежде чем я успела вставить хоть слово, мне в ухо что-то щелкнуло, но вопреки привычным коротким гудкам воцарилась тишина.
— Эй? — на всякий случай позвала я.
Поскольку мне не ответили, вернула трубку на рычаг. Только сейчас заметила, что в самой сердцевине диска мигает камушек. Сияющий такой.
В общем, все понятно. Магтелефон.
Еще понятно, что начальство во всех мирах одинаково. Непонятно только, что мне делать с репетицией, потому что актриса из меня как из слона балерина. И то, мне кажется, из слона балерину сделать гораздо проще. Тот случай с новогодним утренником был не единственным, в школе меня попытались включить в спектакль, на роль служанки для мачехи Золушки. Я вышла на сцену, увидела полный зал учителей, родителей и школьников, и залипла. К счастью, не растерялась одноклассница, которая играла мачеху, она пинками выгнала меня за кулисы за нерасторопность и спасла спектакль.
