Теряя себя (СИ) - "Eve Aurton" (прочитать книгу TXT) 📗

Сегодня он выглядит куда менее официально — вместо тугого пиджака и жилетки — тонкая темно-синяя рубашка, расстегнутая на три пуговицы и открывающая вид на участок его шеи с впадинкой между ключицами. Он не сказал еще ни слова, с тех пор как я вошла в столовую и, поприветствовав его, заняла свое место. И сейчас я ощущаю себя ужом на сковородке от страха перед неизвестностью, что таится в его ленивой позе, в черных глазах, прожигающих меня, в чуть поджатых бледно-малиновых губах.

— Ты не голодна?

Я даже вздрагиваю от неожиданности, когда в абсолютной тишине раздается его негромкий спокойный голос, и, наконец, позволяю себе посмотреть на него более открыто, а не мимолетно, как делала до этого.

— Эмм, наоборот, я… — слова теряются в смущении, что накатывает внезапно, вынуждая меня опустить голову и дрожащими от волнения руками обхватить маленькую чашку, что еще сохранила тепло напитка. Молю бога, чтобы он отвернулся, занялся чем-нибудь другим, но вместо этого он делает еще хуже, пододвинувшись ближе к столу и оперевшись о него локтями. Его тонкие пальцы сцепляются под подбородком, и все его внимание вновь концентрируется на мне.

— Твоя семья уже получила деньги, если тебе это интересно.

— Спасибо, — все же умудряюсь сделать один маленький глоток, медленно облизнув губы и даже прикрыв глаза от удовольствия, что приносит с собой терпкий вкус великолепного кофе. Отчего-то пальцы, вцепившиеся в кружку, не могут согреться, все больше леденея и вызывая мелкую-мелкую дрожь по всему телу. Здесь всегда так холодно.

— Ты замерзла, я прикажу затопить камин, — он говорит это мне, но за спиной уже открывается дверь, и я удивленно оборачиваюсь, наблюдая за слугой, который торопится исполнить волю Рэми. Всего несколько минут, и в камине начинает полыхать огонь, хоть как-то оживляя атмосферу вокруг нас. — Скажи мне, Джил, что заставило тебя принять такое решение?

— То есть, что подтолкнуло меня на мысль покинуть изоляцию? — Мы остаемся одни, и, слыша веселое потрескивание пламени, я наконец-то справляюсь с оцепенением и страхом, которые сковывали меня до этого.

— Я бы назвал это колонией, но пусть будет изоляцией, если тебе так удобно. Именно так: что подтолкнуло тебя продать свою свободу?

— Я не знала, что я лишусь свободы.

— А если бы знала? — Он вновь перебивает меня, как тогда, при первом знакомстве, но в его глазах нет раздражения, скорее любопытство, смешанное со скукой.

— Наверное, даже тогда я не изменила бы решения, потому что Айрин имеет право на шанс, пусть даже если этот шанс будет оплачен такой ценой.

Я позволяю себе перехватить его проникновенный взгляд и даже несколько секунд выдержать сверкнувшую в нем насмешку, пока эта самая насмешка не перекочевала на губы, изогнувшиеся в легкой ухмылке.

— Твой альтруизм граничит с безумием и я нахожу его забавным.

— Что же смешного в моем желании спасти жизнь сестры? — не могу сдержать подкатывающий гнев и ощущаю, как шея, а затем и лицо покрываются алыми пятнами злости, вызванной его откровенной издевкой. Сердце ускоряет ритм, потому что я вдруг понимаю, что зашла намного дальше, чем должна была заходить, позволив себе такой тон в разговоре с ним.

— В том, что любая жизнь теряет смысл, если ради нее пожертвовали другой.

— По крайней мере, она сможет прожить ее иначе, чем я. Быть может, более достойно, — Господи, не знаю, почему он так говорит, ведь я еще жива, дышу, мыслю. Я лишь пожертвовала свободой и до сих пор надеюсь, что вернусь домой невредимой. Только вот от его слов становится совсем тошно, и в груди разливается едкая обреченность, словно у меня уже нет выхода.

— Ты вкладываешь в сестру свои нереализованные амбиции? Расскажи мне, Джил, что для тебя значит “более достойно”?

В то время как он остается все таким же невозмутимым и уверенным, я совершенно теряюсь, глубоко дыша и растерянно рассматривая свои руки: побелевшие от напряжения костяшки пальцев, коротко постриженные ногти с белыми полукружиями у основания, вены, просвечивающие на тыльной стороне ладони. Я бы хотела уйти, убежать, спрятаться от его ядовитых слов, но вместо этого словно прирастаю к стулу и остаюсь перед ним совершенно обнаженной, с вывернутым на изнанку сердцем, с выпотрошенной душой.

— Знаете, Господин, любая жертва имеет смысл, если она позволяет спасти по-настоящему любимого и близкого человека. И дело здесь не в амбициях, а в любви, которая и толкнула меня на этот шаг. Мне жаль, если вы не можете понять этого, — на последней фразе я поднимаю взгляд, ожидая самого худшего: от наказания до смерти, о которой он так тонко намекает, но вместо этого, лишь на секунду, его скулы напрягаются, глаза приобретают опасный блеск, а потом все возвращается на место — его ухмылка, его уверенность, его равнодушие. Он даже улыбается, медленно вставая и приближаясь ко мне.

Тот самый аромат, что снился мне сегодня, вновь окутывает меня в плотный кокон, и я с замирающим сердцем смотрю за его указательным пальцем, скользящим по скатерти по мере движения Хозяина, идущего параллельно столу.

Рэми встает за моей спиной нерушимой глыбой — высокий, неприступный, чужой, и нарочито медленно убирает волосы с моей шеи, перекидывая их на одно плечо. Ощущаю его дыхание на своей коже и наклоняю голову вбок, когда он замирает над моим ухом и, сделав глубокий вдох, шепчет:

— Скажи мне, что ты почувствовала, увидев нас этой ночью? Только не лги мне, Джил, я слышал стук твоего сердца, — он делает частые хлопки в ладони, копируя мой бешеный ритм сердца, а затем обхватывает ладонью мою шею, попутно лаская ее подушечками пальцев. При упоминании об этой ночи я заливаюсь алой краской стыда, словно вновь ощущая то возбуждение, которое ощутила увидев столь откровенную сцену.

От нежных ласк Господина, смешанных с определенной жесткостью, по спине пробегают мурашки, и я не сразу понимаю, что он усилил захват, намного крепче сдавив мое горло и будто предупреждая, что любая ложь будет наказана.

— Я почувствовала возбуждение…

— Моя самоотверженная девочка, — он проводит кончиком носа по моей пылающей от стыда щеке, а потом прикасается к ней нежным, непорочным поцелуем, и я интуитивно чувствую, как он улыбается, удовлетворившись моим ответом. Не знаю, как долго мы находимся в такой позе, потому что полностью растворяюсь в его прикосновениях и уже не чувствую как моя грудь замирает на выдохе, застрявшем во все еще сдавленном горле. — Будь готова к семи, у нас насыщенный вечер.

Господин исчезает внезапно, так, что когда я нахожу в себе силы обернуться, от него не остается и следа, только уходящая слабая боль в шее и тяжесть внизу живота, вызванная его странными ласками, смешавшими в себе нежность и грубость одновременно. Только его последняя фраза, сказанная таким таинственно томным голосом, до сих пор висит в воздухе, вынуждая меня крепко-крепко зажмуриться и сжать кулаки.

Я не боюсь, не боюсь, не боюсь, мне просто нечего бояться, ведь он не сделал ничего плохого, совсем ничего. Ведь он не причинил мне боли, не подавил своей силой, не поднял голоса, но именно эта его невозмутимая холодность вызывает куда более сильное беспокойство, чем если бы он проявил свои права на меня в агрессивной форме. Почему-то мне кажется, что такие люди намного опасны, они скрывают в себе то, что мы можем ощутить инстинктивно, на подсознательном уровне, имея в арсенале лишь интуитивные ощущения и смутные догадки о их жестокости.

Я просто надеюсь, что ошибаюсь, что все его намеки и сдержанное поведение — это лишь попытка вызвать уважение, это лишь желание подчинить посредством страха.

Я просто надеюсь, что этот вечер не принесет с собой ничего из того, чего я так отчаянно боюсь.

Я просто надеюсь.

========== Глава 3 ==========

Это странно — видеть себя со стороны и не узнавать, с восхищением разглядывая созданный молчаливой служанкой образ. Мадлен помогла мне не только с макияжем, но и с прической, и даже с процессом облачения в вечерний наряд, выбранный самим Хозяином. У Рэми определенно есть вкус, и, если честно, я начинаю сомневаться, что жизнь здесь, пусть и не свободная жизнь, так уж плоха, как я себе навыдумывала. По крайней мере, дома я бы никогда не смогла позволить себе такое платье, боюсь, я бы даже никогда не увидела его в витринах тех магазинов, которые были в нашей изоляции. Так что стоит отметить определенные плюсы моего положения.