Рыжая племянница лекаря. Книга вторая (СИ) - Заболотская Мария (книга регистрации .txt) 📗
— Он был когда-то человеком… — неуверенно промолвила я, и мне вдруг показалось, что я вижу перед своими ногами узкую, но бездонную трещину, ведущую в какое-то мрачное царство отчаяния и кошмаров. — Быть может, для него не столь уж невозможно смириться с изменением собственной сущности. И человеческая жизнь не покажется тому, кто ощущает себя человеком, короткой, унизительной и бессмысленной…
— Его жизнь не будет долгой даже по человеческим меркам, — перебил меня господин Казиро со вздохом сожаления. — И в этом кроется главная опасность для тебя…
— О чем это вы? — я уставилась на духа, предчувствуя еще более неприятные откровения.
— Превращение в человека не является истинным перерождением для темного духа, — объяснения давались с трудом господину Казиро, и я понимала, что дело даже не в упадке сил духа, а в том, что ему приходится открывать мне то, о чем людям знать не полагалось. — Я говорил, что на истинное перерождение ему не достанет сил. Однако сущность демона может вселиться в бездушное человеческое тело — и на это сил у него достало бы благодаря твоей крови… То, что случается потом с человеческим телом на вашем языке называется одержимостью. Наверняка ты слыхала, как говорят о самых жестоких убийцах — «в них словно демон вселился». Иногда это — истинная правда. Сущность демона чужда природе человеческого тела, и оно отторгает ее, как чудовищную занозу. Случаи, когда демоны решались вселиться в тела людей, крайне редки, однако все они заканчивались одинаково: человек, одержимый демоном, вскоре начинал убивать, поскольку только это могло уменьшить внутреннюю боль, терзающую обреченное изначально существо. Остановиться он не мог, как не может остановиться бешеная собака, не различающая кто перед ней… Неутолимую жажду убийства пресекала только окончательная смерть, после которой не оставалось возможности истинного перерождения.
— То есть, если Хорвек… тот человек, что помог мне… в прошлом был демоном, то вскоре он забудет обо всем, сойдет с ума, и начнет убивать? — отчего-то меня охватила жалость, несравнимая даже с тем чувством, что я испытывала при виде безумия Огасто, ведь я так хорошо помнила ясный и спокойный взгляд Хорвека. — И когда он погибнет, то это будет… настоящая смерть?
— Именно так, — прошелестел голос духа. — А первой от его рук умрешь ты, если станешь его спутницей.
Я промолчала, но упрямо засопела в знак несогласия — в тихом и насмешливом Хорвеке совсем не было злобы и я не чувствовала опасности, находясь рядом с ним. Он не был похож на убийцу!
— Если твой новый друг был когда-то демоном из подземелья, — господин Казиро без труда разгадал мое молчание, — то прежде чем ручаться за него, поразмысли о том, как ему удалось обзавестись человеческим обликом…
— Вы хотите сказать, что он убил того бродягу? — тихо спросила я, сгорбившись. — Просто потому, что ему было нужно тело?
И от этой страшной мысли мне стало холодно и одиноко. И впрямь, откуда у демона взяться жалости к людям? Он давно уже отрекся от человеческой своей части и научился презрению к смертному племени. Если наши жизни в его глазах были тем же, чем в моих глазах было крысиное существование, то стоило ли удивляться тому, что он отнимал эти жизни, если считал это сколько-нибудь необходимым для себя…
Дух наверняка заметил, как я испугана и огорчена, и сказал:
— Был и другой способ… Он тоже не придется тебе по нраву, но лучше знать как можно больше об одержимости, если уж рядом с тобой появился странный человек.
— Что же это за способ? — мне отчаянно не хотелось узнавать еще какие-то мерзкие подробности из обычаев демонов, но я понимала, что брести вслепую среди сплошного обмана и черного колдовства крайне глупо.
— Ты ведь знаешь, куда ведет этот ход, раз пришла по нему? — ответил вопросом на вопрос господин Казиро. — Старое кладбище… Если господин Подземелий вывел демона этим путем, то темное существо могло найти здесь мертвое тело, которое показалось ему подходящим. Возможно, демону не пришлось убивать…
— Гарпия говорила, что кровь Хорвека плоха, как вода из сточной канавы, — вспомнила я. — И еще он почти ничего не ест!
— Да, мертвая кровь, еще не успевшая как следует согреться, не по вкусу колдовским созданиям, — скривился дух-хранитель, у которого вызывал очевидное отвращение наш разговор об истинном и ложном перерождении злых духов. — Что до еды… Демон отказывается от человеческой пищи, поддерживая силы в новом теле остатками своей магии для того, чтобы отсрочить приход безумия. Но ты, кажется, говорила, что колдовских сил в нем не осталось, и, значит, вскоре ему придется поддаться естественным человеческим желаниям. Чем больше в нем будет человеческого — тем ближе тот миг, когда разум его помутится. Он был когда-то человеком… Но я не знаю, поможет ли это ему сейчас или же ускорит гибель. Стоит ли удивляться тому, что он не желал отвечать на твои вопросы?..
— Но он мог хотя бы… — начала я и осеклась. Если господин Казиро был прав, то Хорвеку-Рекхе и впрямь было нечего мне сказать.
— Зачем же он это сделал? — пробормотала я сквозь зубы, чувствуя, как нарастает во мне злость, ведь то, что я считала добрым поступком, вдруг оказалось тяжким грузом, который покорно принял на себя демон, расплачиваясь за мою ошибку. — Отчего не поступил так, как полагалось по его темному закону? Если человеческая судьба для него унизительна, мучительна и коротка — что заставило его выбрать ее?
— Кто знает… — прошелестел голос господина Казиро. — Мне думалось, что он не решится на это. Господин Подземелий считал иначе. Быть может, он надеялся, что демон захочет отблагодарить тебя за помощь, и успеет это сделать до того, как…
— Он успел, — я говорила едва ли не тише слабеющего духа. — И, должно быть, посчитал, что отдал свой долг. Вот отчего он торопился попрощаться… Я больше не увижу его, господин Казиро.
— Не будь в этом уверена, — ответил он после недолгого молчания. — Демон нынче не хозяин себе, и до того, как борьбу проиграют обе части его новой сущности, ему придется не раз удивиться собственным поступкам.
Услышанное должно было меня встревожить, однако отчего-то отозвалось в душе волнением, весьма схожим с надеждой. Одиночество в ту пору пугало меня куда сильнее, чем опасность, которая, к тому же, почти сразу начала казаться мне чем-то вроде сказок Харля. «Кто знает, правдивы ли слова господина Казиро? — подумала я. — Рекхе был полукровкой, а Хорвек не выказывал никакой склонности к бессмысленной жестокости…Да и много ли может знать домовой дух о демонах? Я не помню даже имен своих троюродных сестер и братьев, хоть и слыхала, конечно же, что многие из них лентяи и пьяницы. Они же все считают, что я — ведьма с дурным глазом. Быть может, и домовые духи пересказывают друг другу такие же сплетни о своих темных сородичах. Они, поди, даже в троюродном родстве не состоят по человеческим-то меркам!».
Успокоив себя таким простодушным образом, я вновь попрощалась с господином Казиро, который все более явно впадал в состояние, сходное с сонным оцепенением, и собралась уходить. Крыса-фонарщик внезапно шевельнулась и поманила меня неуверенным жестом — до сих пор доверенные слуги духа-хранителя дворца не оказывали мне подобных знаков внимания. Я склонилась над странным существом, впервые заметив, как мало внешних различий между ним и господином Казиро — и поняла, что фонарщик предлагает мне зажечь мою последнюю лучину от мертвого огня.
Я приняла эту милость с благодарностью — самой лучины бы мне не хватило для того, чтобы покинуть кладбище, а мертвый огонь, как мне казалось, позволил бы мне сойти за свою среди местных духов и призраков. Господин Казиро как-то говаривал, что мертвое пламя — верное средство от заложных покойников, а они, судя по рассказам знающих людей, бывали презлющими — куда злее обиженных дев-утопленниц!.. Напоследок я оглянулась — ничего не переменилось: дух-хранитель неподвижно лежал, облепленный крысами, и фонарь зеленовато мерцал, перемигиваясь с огоньком, пляшущим на кончике лучины.
