Великолепная Лоуренс (СИ) - Рябченкова Марина (полные книги txt) 📗

О том, что рабочие играют в карты в трудовые часы, Чарльзу Интера всегда было известно, но он предпочитал делать вид, что ничего об этом не знает. Как он это назвал? Ах да… поддержка морального духа в трудные времена.

Я взяла со стола даму крестей.

— Картинка совсем стерлась, — спокойно замечаю я.

В этот самый миг толпа зашевелилась. Некоторые из рабочих недовольно скрестили руки на груди. Хмурятся.

Я плохо представляю, как должен быть организован рабочий процесс, но интуитивно понимаю — вот так, как сейчас, быть не должно.

Взглянув на частично собранное шасси на полу, покрытое плотным слоем пыли, понимаю, что за работу восьмая бригада не принималась уже давно.

Пиво. Карты. Восемнадцать готовых машин на площадке за минувшие три недели… Одному только богу известно какого качества.

Я считала — этому месту прежде всего нужна конвейерная лента. Сейчас я так не думаю. Здесь нужнее дисциплина.

Заставить людей отказаться от старых привычек будет непросто.

Мои пальцы коснулись лица. Я уже привыкла к хорошему зрению и отсутствию очков на глазах, но прямо сейчас впервые за долгое время я забыла об этом.

Меня никто не учил быть руководителем компании. Соответствующего опыта у меня нет. Все, что я могу сейчас, — довериться своему чутью, а оно мне говорит, что мне ни в коем случае нельзя положить игральную карту на стол, оставив событие без последствий.

— Мистер Гарт, — обратилась я к начальнику цеха. Все время, что я здесь, мужчина держится в шаге от меня.

— Мэм, — с готовностью отозвался он.

То, что я сейчас собираюсь сказать, нужно проговорить твердо и уверенно, в противном случае, лучше совсем молчать.

— Алкоголь на производстве недопустим, мистер Гарт. Игровым картам здесь тоже не место.

— Да, мисс Лоуренс, — сразу согласился начальник цеха. А потом заговорил о прежнем руководителе и о существующем при нем порядке…

При таком раскладе я еще долго не дождусь нужного уровня дисциплины. Утвердившись, что решение мое правильно, громко объявила:

— Восьмая бригада уволена в полном составе за нарушение производственного графика, порядка и дисциплины. Сегодня им будет предоставлен расчет.

По цеху прокатился возмущенный рокот. Поднимается буря.

В первый день. В первый же час… я уволила девять человек!

— Всем заведующим бригадными блоками рекомендую привести дела в порядок, — моя рекомендация прозвучала как приказ.

Бегство из сборочного цеха маскирую быстрым решительным шагом. Я почти не заметила, как взлетела вверх по лестнице; промчалась по длинным коридорам и вернулась в рабочий кабинет, с силой захлопнув за собой дверь. Прижавшись лбом к прохладной двери, выдохнула тяжесть сковавшего меня напряжения.

Невероятно, как это было тяжело! Все это.

Неторопливо приближаюсь к рабочему столу. Когда в дверь тихонько постучали, почти с сожалением сказала:

— Войдите.

Скрипнула дверь, и в кабинет вошел младший по рангу бухгалтер. Не помню, как его зовут… Молодой мужчина с ярко выраженной линией скул вежливо поздоровался и прошел в мой кабинет.

— Мне сказали, что вы интересовались возможностью освободить склад от ненужного оборудования, — мужчина положил передо мной лист желтой бумаги и уселся по ту сторону стола.

— То, что для сушки кирпича? — припомнила я огромные многотонные печи, оставшиеся еще от прежнего производства. Смутно припоминаю, что разговор об этом состоялся с кем-то из рабочих около двух месяцев назад.

— В декабре сталелитейный завод на юге Данфорда предложил выкупить печи, но сделка не состоялась.

— Почему?

— Не получилось договориться о цене. Мистер Интера счел сумму слишком малой.

— Восемьсот пятьдесят тысяч? — резко поднимаю на мужчину взгляд. Такая сумма указана в предложении сталелитейного завода. — Эти ребята готовы собственными силами вывезти габаритный мусор с моего склада и заплатить при этом восемьсот пятьдесят тысяч? — многозначительно смотрю на высокого умного человека в круглых очках.

— Если позволите, я свяжусь с заводом, — с готовностью объявил он.

— Благодарю.

Когда мужчина ушел, я посмотрела на свой рабочий стол. Оставленные Чарльзом Итнера кипы бумаг, откровенно говоря, пугают.

Предстоит огромная работа. Я уже в ней.

Статистика, графики, планы…

Час за часом.

Солнце опускается за горизонт слишком быстро, на моем столе уже горит настольная лампа. Когда совсем стемнело, отдел, ответственный за учет персонала, предоставил мне краткий отчет. Как мне пояснили, это срочно…

Взглянув на бумагу с машинописными строчками, я упала на спинку кресла и нахмурилась.

Расчет в этот день потребовали сорок семь человек!

Одна десятая всего штата — таковы потери. Это очень много.

Прикрыв глаза, думаю…

Спустя неполный час я закрыла кабинет и спустилась по железной лестнице. В коридорах «Интера мотор» тихо и темно. Должно быть, я последней ухожу из здания.

За мной хлопнула входная дверь, вывеска над головой опасно скрипнула.

Совсем недалеко, под слабым светом фонаря блестит темно-коричневый «Прайд» Хэнтона — внушительная в размерах машина с далеко вытянутым капотом. Этот автомобиль — представитель дорогой классики. Таких немного.

Дверь автомобиля для меня открыл водитель. Опускаюсь в темный салон, и сильная рука Джона сразу притягивает меня к себе. Только слегка приподняв подбородок, позволила мужчине губами коснуться моих губ, а когда распахнулась водительская дверь, я резко отстранилась. Джон тоже отдалился и сделал это с неохотой — ведь присутствие водителя смущает только меня.

— Как твой день? — спрашивает Хэнтон.

— Трудный, но продуктивный, — улыбнулась я. Ободряющей улыбки в ответ не последовало, Джон просто сказал:

— Хорошо.

Этот мужчина тверд во мнении, считая управление компанией не женским делом, тем более когда компания терпит сложные времена. Он убежден, женщине для этого от природы не хватает морально-волевых качеств. Разумеется, я ни в чем с ним не согласилась.

«Руководящая женщина — это как собака, шагающая на задних лапах и жонглирующая носом. Нелепо — да. Но поражает тем, что это вообще возможно», — как-то сказал Джон во время очередных дебатов между нами. Вот в такой насмешливой форме, процитировав кого-то, Джон Хэнтон оставил попытки убедить меня в том, во что верит сам, предоставив мне полную свободу действий. Разговоры об «Интера мотор» больше никогда не переходили в спор между нами.

Теплое прикосновение отвлекло меня от мыслей. Джон поднес мои холодные пальцы к своим губам. Я улыбнулась.

Укладываю голову ему на плечо, рассматривая сцепленные пальцы наших рук, и вдруг понимаю, что впервые за долгое время я не боюсь…

Не боюсь мыслей о новом браке.

Не боюсь представить кольцо на своем пальце.

Как странно. Ведь я знаю обо всех последствиях такого поступка! Это все равно что стоять перед черной пропастью, из которой нельзя будет выбраться, сделай я шаг вперед. Я все это знаю и все равно думаю об этом?

Это безумие! Иррационально, нелогично и… так оправданно, ведь источник моего помешательства — любовь.

Любовь…

Любовь лишает рассудка, а гнев отрезвляет его.

— Джон Хэнтон! — в ярости выкрикиваю имя мерзавца, как торнадо ворвавшись в его кабинет. — Акции «Интера мотор». Объяснись!

Мужчина в кресле только на мгновение теряет строгость лица.

— Мистер Хэнтон, я не смогла ее остановить, — за моей спиной оправдывается секретарь Джона, Дэйзи.

— Все в порядке, — кивнул ей Джон. Женщина вышла, тихонько прикрыв за собой дверь.

— Акции продают, их покупают, — спокойно сказал мужчина, отложив бумаги в сторону. — Если ты так реагируешь на деловые процессы, принять на себя руководство было ошибкой.

— «Акции продают, их покупают»…? — мрачно повторила я. Костяшками пальцев упираюсь в гладкую поверхность рабочего стола и бесстрашно заглядываю в холодную сталь его глаз. С яростью в голосе говорю: