Ужасы Фобии Грин (СИ) - "tapatunya" (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
04
В этот раз Фобия не стала падать в обморок. Медленно, словно под неподвижным взглядом готовой напасть гадюки, она отняла руки от угрожающе поблёскивающей краски. Чёрный омут был распахнуться, она знала, что ещё немного — и тьма заполнит её внутренности и всё вокруг, и целый мир утонет в вязкой неотвратимости этой краски.
Чёрное, чёрное небо. Чёрное, чёрное сердце. Её трусливое чёрное сердце, подло крадущее чужие силы. Выбрасывающее их в пропасть. Не спастись. Не уйти. Не найти.
Что именно она хотела найти, Фобия не знала. С её рук капало, на траве появлялись тёмные кляксы. Она всё отступала и отступала, держа руки вытянутыми перед собой, пока не вышла из-за перегородки.
Очень хотелось упасть в обморок. Это было бы так волшебно, так спасительно. Хлоп — и тебя больше нет на этой земле. А где есть? А вы поищите. Фобия Грин спряталась и потерялась. Фобии Грин хорошо вне этой земли.
На этой земле ей плохо. На этой земле она стоит, обнажённая, и её руки чёрные от краски. А обитатели лагеря смотрят на неё — сочувственно, удивлённо, раздражённо. Но никто не смеётся. Что смешного в голой девчонке с чёрными руками?
Фобия не знала, какие силы отделяют её от энергетического приступа. Полная безоговорочная бесконтрольная разрушительная паника держалась на самых тонких ниточках сознания. Легкий шорох — и ниточки превратятся в обрывки.
Псевдомаги тоже поняли это, потому что начали отступать к баракам. Многие девочки хорошо помнили предыдущий приступ, после которого им пришлось несколько дней находиться на попечении нянюшки Йокк.
Фобия зажмурилась, стараясь не чувствовать своих рук. У неё нет рук. У неё есть крылья. Два белых сильных крыла. Она ангел. Потому и голая. Потому что ангелы только такими и бывают. Она улетит отсюда на необитаемый остров и в жизни больше не увидит ни одного человека и не услышит ни одного голоса…
— Чёрт побери, Грин, что ты делаешь?
Пришлось открывать глаза.
Крест стоял в нескольких метрах от неё, гораздо ближе остальных, которые всё отступали.
Когда-то Фобия читала в одной дамской книжке, что обнажённая женщина делает мужчину добрее. Видимо, в этот раз что-то не то было то ли с женщиной, то ли с мужчиной, потому что выглядел бывший наёмник ну очень злым.
— Немедленно оденься, — сказал Крест с омерзением. — Не знаю, что это тебе пришло в голову шастать по лагерю голой, но так друзей не заводят.
— У меня краска на руках, — объяснила она таким тоном, словно сообщала о бомбе, детонатор которой находился в её влажных ладонях.
— Думаешь, это причина?
Один из мальчиков с опаской подбежал к Кресту — он принёс одеяло. Безопасное. Непроницаемое. Засыпая, Фобия каждую ночь мечтала заполучить такое в вечное пользование. Можно было не волноваться, что её психика сыграет с пространством очередную шутку, пока её хозяйка спит.
Фобия чуть покраснела, когда мальчишка, прежде, чем уйти, кинул любопытный взгляд на её грудь, на бедра. Да, она и сама знала про лишние килограммы. Но с другой стороны — она совершенно не собиралась кому-либо демонстрировать их так навязчиво.
Крест кинул ей одеяло.
Фобия поймала его своими чёрными руками и укуталась. Стало хорошо. Только сейчас она ощутила, что замёрзла.
За спиной послышалось сдавленное хихиканье. Фобия посмотрела туда, откуда доносились звуки. Призрак Цепь и бывшая русалка Несмея, променявшая хвост на ноги, очень радовались своей шалости.
Да, не следовало задирать трехсотпятидесятилетнее привидение.
— Иди за мной, — сухо сказал Крест.
— Я никуда не пойду, — торопливо ответила Фобия. — Хватит.
Паника хищно оскалилась внутри. «Заткнись», — сказала ей Фобия, и в этом мысленном приказе прозвучали властные интонации. Как у Креста, когда он заставлял своих подопечных встать и бежать дальше.
Как ни странно — паника послушалась. Фобия отложила в памяти эту крохотную победу, велев себе обдумать её в более свободное время. Когда два чёрных глаза не будут пытаться прожечь в ней дырку.
— Это правда, что ты спишь с коровой?
— Да. Она дышит, и я качаюсь на волнах.
— В твоей медицинской карте не написано об эксбиционизме и зоофилии. Я отправлю твоему отцу дополнительный счет за диагностику сексуальных отклонений.
— Не надо. Я объясню.
— Мне плевать, — удивился Крест. — Я же не чёртов доктор, чтобы слушать твой лепет.
Руки все ещё оставались чёрным. Отвратительные пятна появлялись на одеяле. Нужно отмыть. Нужно уйти из прицела злобного взгляда.
Фобия сделала шаг назад.
— Стоять, — лениво приказал Крест. Он неторопливо обошёл её по кругу, удерживая необходимую дистанцию — метр, и даже больше. Фобия ощущала себя слоном в цирке, к которому приглядывался новый дрессировщик, раздумывая, куда именно ткнуть крюком в первую очередь. Если бы у Фобии было четыре ноги, она немедленно встала бы на задние, демонстрирую свою понятливость. Как продемонстрировать её в своем человеческом обличье, она не знала. Поэтому просто стояла, сдерживая зубную дрожь.
— Ты не будешь больше спать в коровнике, — решил Крест.
— Но девочки…
— Ты не будешь больше жить в бараке. К тебе нельзя подпускать тех, у кого бьётся тёплое сердце. Несмея! Я придумал, как ты можешь доказать свою полезность.
Русалка вышла из тени дерева. Медленно приблизилась к Фобии. Казалось, что она не идет, а плывет — так легки и изящны были её движения. Крохотные ступни ступали по земле осторожно, как по стеклу. Светлые волосы струились по узким плечам, высокой груди, скрывали талию и заканчивались ниже колен.
Несмея была прекрасна — её раскосые изумрудные глаза, жадный пухлый рот, совершенное тело лишний раз рассказали Фобии о том, что она — ошибка природы, стоящая посреди лагеря в одеяле.
— Ты уверен, Крест? — спросила Несмея хрустальным голосом, который напомнил Фобии о всех закатах над океанами, которых она не видела. — Я не слишком хорошая соседка.
— А с чего ты решила, что хоть кто-то здесь заслуживает чего-то хорошего?
— Почему я вам так неприятна? — решилась спросить Фобия. Этот вопрос обжигал кончик её языка уже несколько дней.
— Ты слабая и бесполезная. Если бы мы были в море, я бы кинул тебя за борт, сбрасывая балласт.
Крест не пытался её обидеть. Он просто ответил на вопрос. Она спросила — он ответил. Ни малейшей попытки уязвить гордость Фобии. Даже крохотной. Вряд ли он когда-либо вообще пытался намеренно задеть чьи-то чувства. Для этого нужно быть неравнодушным. Получая удовольствие от боли, которую ты причиняешь, ты доказываешь собственную вовлечённость. Кресту же было плевать.
Несмея кивнула Фобии, приглашая следовать за собой.
Русалка жила в некотором отдалении от лагеря, в небольшом домике на берегу. Домик был одноместным, зато меж деревьев возле него был натянут гамак. Фобия, всё ещё кутаясь в спасительное одеяло, с готовностью забралась в него и крепко уснула.
И только утром, когда она восходящее солнце осветило всё вокруг, она поняла, что всю ночь проспала у реки.
На самом деле это был всего лишь широкий ручей, на полноценную реку водоём не тянул. Но тем не менее — победа была безусловной.
На влажной от росы траве возле гамака Фобия увидела стопку своей одежды. Натягивая джинсы, она думала о том, что за неделю в лагере натерпелась большего ужаса, чем за всю свою жизнь. И у неё случился только один энергетический выплеск — в первую ночь в бараке.
Есть хотелось до слёз. Лагерь ещё спал. Кок Боцман неторопливо нёс поленья для того, чтобы начать топить полевую плиту. Он был смугл, расторопен, как обезьянка, и слегка покачивался при ходьбе.
— Девочка, которая вчера оставила тарелку с моей кашей под деревом! — обвиняюще сказал он, ткнув в её сторону поленом. — Девочка, которая не слушает мои истории на ночь!
— Очень голодная девочка, — произнесла Фобия.
— Не пойдет. Сначала Крест, потом еда. Вы бегаете вокруг лагеря — я варю кашу.
