Королевские клетки (СИ) - Ганин Илья Александрович (лучшие книги онлайн TXT) 📗

— Ну, мне же надо знать, чего от тебя ждать, когда мы в поле? Ну и завидно слегка…

— Дамы… Я в дождь один спать не могу. Не могу, понимаешь? А если я не в поле, с полком — кто со мной спать будет? Смешно, да?

Рик не смеялся. Джериссон очень редко говорил про свою службу, никогда не делал этого при посторонних и рассказы эти из него, казалось, прорывались.

— Это после того раза. В четвертый мой сезон, мы тогда банду Шустрого Лиса брали. Это ж только говорится так — банда. А на самом деле там человек триста было. Они аж с трех баронств кормились, слепни поганые. Там ведь человек по двадцать охраны всего — а их триста! Они, сволочи, умелые были, умные. Правда умные. Они нас тогда в ночь, в дождь резать пришли. Дождь хлещет, грязища в лагере… Я вскочил, а часовой уже хрипит. Так и дрались — в исподнем, в грязище. От взвода моего половина осталась. Мы их потом по трупам посчитали — почти семьдесят человек положили. А они у нас — двадцать два. А мне шестнадцать, полгода взводом командовал. На следующую ночь мы их опять ждали. Лежат два десятка рыл, сыро, дождь опять хлещет. И ни в одном глазу. Лежишь и рукоять даги трогаешь. А двое часовых под дождем торчат. И так до утра — лежим и слушаем, как соседи дышат. Не пришли, кошаки. Мы потом их остатки выследили, через три десятинки, перед самой зимой. Капитан наш тогда их грамотно загнал, хитро. Большой мастер был, да.

Год прошел, я в столицу приехал, дяде доложился, матери представился. Весь такой красавец, лейтенант. А ночью дождь пошел. Я проснулся, как будто меня ногой в бок пнули — не слышно, не дышат. Знаешь, как я испугался? На следующий день кого-то я там уболтал, забыл уже кого. Поспал. Потом женился, как-то легче было…

Рик смотрел, слушал и думал, что это все-таки приятно — не знать, а только видеть. Кузен приезжал — высокий, стройный, голубоглазый красавец, бросавшийся на всех смазливых бабенок подряд, почти не знавший отказа — Рик когда-то ему страшно завидовал. А в душе красавца жил ужас. И из десяти месяцев девять этот любимец дам проводил в седле, в драке и в полевом лагере. С водой вместо вина. И ужас скалился из него так, что Рику бывало страшно…

Время текло медленно, ничего не происходило. В распаханных полях никого не было — время жатвы еще не пришло, девятый день — все уже по домам или на ярмарке. Посвистывали птицы, по-прежнему стрекотали цикады. Полю были неинтересны и эти двое, и их разговор, и политические проблемы.

— Знаешь, а я тебе завидовал. — вдруг сказал Джесс.

— Ты — мне?!

— Ну, как же, принц, наследник. Столица.

— Когда я стал наследником, отец решил, что сейчас он все ошибки исправит и меня правильно воспитает. Это в двадцать-то с лихом лет. И все. С тех пор у меня жизнь — как у стряпчего. Подъем, завтрак, библиотека, обед, переговоры, ужин. Или суд. Или совещание. В любом порядке. Знаешь, что тяжело? Тебя учат смотреть на людей. Меня и раньше отец учил, а тогда просто с цепи сорвался.

— Это чем же плохо-то?

— Ты мне не все рассказал.

Возникла пауза. Ричард оттолкнулся от дерева и присел рядом с Джессом, глядя ему прямо в глаза.

— В смысле?

— Когда ты рассказывал про то, почему ты мне рассказывать начал, ты не все сказал. Ты вообще в сторону ушел. Ну?

— Мы их бросили.

— Ну вот!

— Да нет, ты не понял. Я не про честь и прочее. Мы своих бросили, понимаешь? Мне же насмерть вбили в полку — "Своих не бросать". Нельзя. А мы бросили. Они были может и поганые, но свои. И я знаю, что так и надо, что нас бы убили и все — но все одно. Нельзя своих бросать. Нельзя.

— Я почти всегда вижу, Джесс. Знаешь, это больно. Когда они все тебе врут. Ты всегда один. Девушка тебе улыбается — а ты прямо видишь, что она оценивает подсекать или нет. Офицер тебе рапортует — а ты видишь, что его прямо трясет от зависти… Все врут Джесс. Все.

— А я?

— И ты. Только не мне. Поэтому то я тебя и терплю…

— Ой! Посмотрите на замученного страдальца!

— Это не смешно, Джесс. Отец говорит, это дар — ну, я тогда не знаю, что ж такое проклятье. А самое страшное — ты все равно не знаешь правды. Вот Анелия, например, она все время боится. Все время. Чего — неизвестно. Лидия сначала просто и незатейливо злилась — а теперь тоже боится. Не меня, но чего-то со мной связанного. Чего, Джесс? И так со всеми — ты видишь, но не понимаешь..

— Конник на горизонте. С заводной. В город.

Ричард подхватился с земли и уже было рванул к дороге, когда Джериссон схватил его за плечо и остановил.

— Куда?! С ума сошел? Это же курьер, если бросаться будешь — он тебя убъет и отвечать не будет!

— Спокойно, все учтено!

Рик подошел к дороге и встал на обочине. Из внутреннего кармана он достал золотой медальон на цепи и поднял его повыше. Конник прибавил ходу, и подлетев через три минуты к Ричарду отрапортовался:

— Курьер Дворцовой службы, сержант Пирре, Ваше Королевское Высочество! Готов служить!

Соскочив с лошади, Пирре уважительно поинтересовался:

— А как Вы узнали-то?

— Узнал что? — нарочито спокойно спросил Ричард Ативернский.

— Имею конверт от Его Величества, назначенный лично Вам, в собственные руки.

— Давайте.

Рик взял свиток, отошел к дереву, осмотрел обе печати, сломал их и развернул.

— Это чего?! — Ошарашенно спросил Джериссон.

— Это, мой наивный друг, называется "шифр". Поскучайте с сержантом полчасика…

Полчаса Ричард сидел с диском и свитком, а Джесс с курьером выводили лошадей, а потом говорили о новостях. Курьер, узнав про посольство, посмурнел и напрягся.

— Может, вернешься с нами сержант?

— Не могу. Имею приказ — доставить письмо лично в руки королю Бернарду.

— Понятно…А где бы нам лошадей купить, а? Мы ж до ярмарки ждать не можем.

— Тут вы их не купите, особенно сейчас. Страда же скоро. Забирайте моих!

— А ты как?

— Дойду пешком, скажу что на постоялом дворе свели. Только вы уж это… записочку, или, там, подтвердите их Милости барону, что я ж не такой идиот!

— Записочку, сам понимаешь, не могу. Но ты его к нам отправляй — все подтвердим. Если дойдем. Слово графа.

Сержанту явно полегчало.

— Ты мне, сержант, вот что скажи — что сейчас с перевалами?

— Ну на три десятинки, они точно открыты. Вот потом дожди начнутся — и, считай, на полгода в Ивернею только кругалем или морем. Вы если там пойдете, учтите — за десятинку обернетесь, сможете на рудном караване пройти. А если нет — не знаю, кто через Лейс пойдет. Лейс шутить не любит, а по осени — совсем.

— Ты, кстати, не очень-то про то куда мы идем…

— Не извольте беспокоиться, Ваша Сиятельство. Служба наша такая. Я вас и не видел.

Подошел Рик.

— Джесс, отойдем.

Отошли, шурша травой, на другую сторону дерева.

— Нам срочно надо домой. Отец кое-что написал… но чего-то в этом супе не хватает.

— Кто на нас охоту открыл понятно?

— Нет. Наверху списка — Шут. Остальные… Сложно сказать. Похоже, отцу подвернулся шанс, и он его использовал — но наступил он на все хвосты, которые только на свете есть.

— Ну, Шут так Шут. Мы с тобой пойдем через перевалы и Лейс.

— А не на корабле?

— Корабли, во-первых тонут, во-вторых там нас точно ждут. А на все сразу у Шута сил не хватит — не будет же он в каждой деревне держать человека, который нас в лицо опознает. Главное, Бернард на нас не охотится.

— Твоими бы устами…

— Курьер нам лошадей отдает.

— О как! Надо ему заплатить.

— Он на службе, чего это?!

— Джесс. Не будь идиотом. Не жмись.

Разошлись через полчаса. Курьер отказывался, но Рик его все-таки уболтал и две короны всунул.

Рысью — шагом — в поводу

Конная прогулка по живописным окрестностям чего-нибудь — прекрасное развлечение. Особенно с красивой девушкой/юношей, уж кто вам больше нравится.