Второе дно (СИ) - Ахметова Елена (читать книги онлайн без txt) 📗
Я была бы рада, если бы моя дорога совпала с его. Хотя бы на некоторое время.
Этим мыслям было не место здесь и сейчас — в домике на сваях, опутанных защитными чарами, в ежесекундном ожидании нападения. Но, когда Тао подался вперед и замер, без лишних слов требуя самого надежного подтверждения своим догадкам, я только усмехнулась и поцеловала его сама.
Наконец-то можно было прикоснуться к его плечам, всей ладонью ощущая ровный жар восхитительно гладкой кожи; прижаться всем телом, чувствуя, как ускоряется его пульс и сбивается дыхание. Тао отвечал на поцелуй мягко, осторожно, словно всерьез опасался, что я сломаюсь от излишнего напора, и от этой пронзительной нежности отчего-то щемило в груди.
Он не пытался удержать меня, когда я отстранилась, хотя в его взгляде ясно читалось сожаление и какая-то злая, угрюмая решимость.
— Пригляди за Ламаи, — попросила я, отчего-то напрягшись. — Ей не помешает хорошая компания.
Тао коротко кивнул, и я поспешно ретировалась на чердак, прихватив с собой два зеркальца и достопамятную ветку с наростами кораллов. Альциона с готовностью спорхнула откуда-то из-под потолка мне на плечо, вцепившись всеми когтями, и протяжно засвистела.
Когда я обернулась у лестницы на чердак, Тао механически поправлял простыню, не отводя от меня взгляда, тяжелого и темного, как морской базальт.
Глава 25. О символах и закономерном развитии событий
На чердаке я первым делом залезла в дальний сундучок и добыла оттуда пару старых резцов и отрезок наждачной бумаги, пыльной и изрядно потертой. С сомнением повертела ее в руках, но пришла к выводу, что для моих целей и такая сгодится — да и другой все равно нет.
Расстелив на полу чердака старую газету, я устроилась поудобнее и нацелила резцы на черную мангровую ветку с наростами золотистых мозговых кораллов. Эта часть ритуала имела мало отношения к ведовскому ремеслу, но словно погружала в транс, как это обычно бывает с размеренной рутинной работой. В резьбе по дереву было что-то такое же медитативное и успокаивающее, как в вязании или вышивании, но если «девичье» рукоделие давалось мне с некоторым трудом, то из черной ветви быстро получилось сразу восемь заготовок для бусинок-магатам, длинных и острых. Я любовно отшлифовала деревянные коготки, покрутила в них отверстия для шнурка и аккуратно свернула газету с опилками и стружкой.
Только потом я распустила волосы, достала из сундучка глубокую чашу, бросила в нее бусины и аккуратно поставила рядом оба зеркальца под углом друг к другу. Усталая рыжеволосая женщина в отражениях печально вздохнула и произнесла на два голоса:
— Явись, живой, незваный!
Холодок за левым плечом словно придвинулся ближе. В зеркальцах отразился изможденный седой мужчина в некогда роскошной церемониальной мантии, сейчас густо покрытой высохшей грязью и солью. На зубцах его короны и в уголках упрямо сжатого рта запеклась кровь, но взгляд оставался прежним — ясным, цепким и злым.
Я заставила его несколько подобреть, зажмурившись и полоснув себя резцом по предплечью. Руку ожгло острой болью, и в деревянную чашу перед зеркальцами закапало багровым. Сначала часто-часто, потом — все реже и реже.
Призрак, не дожидаясь, когда же остановится кровь, согнулся над чашей, и несколько капель упало прямо на него — но так и не долетело до беспокойной багровой лужицы на дне. Уровень жидкости быстро убывал; уже показались маслянисто поблескивающие бока бусинок. Кажется, в далеком Старом Кастле Его Величеству стало хуже — но я не могла сделать для него больше, чем делала сейчас. Я бы и сама не отказалась от помощи.
Дух вился над чашей. Церемониальная мантия бесформенным мешком висела на ссутуленных плечах и во всех подробностях обрисовывала отощавшее тело, но корона держалась на призрачной голове, как влитая. Когда он оставил чашу в покое, на ней не было ни пятнышка. В какое бы положение ни загнала короля болезнь, он не собирался сдаваться и прикладывал все усилия, чтобы продержаться как можно дольше.
— Знакомо ли вам имя Велдона Гровера, Ваше Величество? — осведомилась я, вытянув в сторону вторую руку.
Альциона вспорхнула на сундук и примерилась. Я несолидно пискнула, когда она пребольно и, как всегда, слишком сильно клюнула меня в предплечье. Дух выразительно ощерился, показав вымазанные в красном зубы, и метнулся к плавящейся в изменении птице, собирая пролитую кровь и нежные голубые перышки.
Кажется, камердинер принца не вызывал восторга и у короля тоже.
— Боюсь, если он почует вас за моим плечом, ничем хорошим это не закончится, — сказала я, выждав, пока пронзительный птичий свист не переплавился в детский всхлип. — Я не могу позволить себе рисковать вами и своим фамилиаром. Будет лучше, если вы останетесь здесь и поможете мне с оберегами.
Его Величество обернулся. Сквозь него просвечивала маленькая девочка со слишком серьезным лицом, черты которого были мне мучительно знакомы, и ее черно-голубое платье казалось покрытым маленькими нежными перышками.
— Я не берусь судить, виновен ли в чем-то ваш сын или его слуга, или же нет, — сказала я и кивнула в сторону чаши с изогнутыми бусинками. — Это магатама, символ бытия и развития. Тем, кто не замышляет зла, они принесут удачу и процветание — а для тех, кто задумал дурное, обернутся острыми звериными когтями. Если Его Высочество в своем праве, обереги не причинят ему вреда, и он вернется в Старый Кастл целым и невредимым… насколько это для него еще возможно.
Призрак сердито сощурился.
— Да, если Его Высочество действительно связался с обратной стороной дара и изнасиловал женщину, ничем хорошим это не закончится ни для него, ни для Велдона Гровера, — покорно подтвердила я. — Но это в любом случае не закончилось бы хорошо. Кроме того, одну бусину я отдам Ламаи Вонграт, и, если она солгала мне и Тао с Кристианом, магатама выпьет и ее удачу. По три бусины достанется Тао и Кристиану, а последнюю я возьму себе, — я пожала плечами. — Выдала бы по магатаме Стивену Хайнсу и Невинному Джо, но вот им такие вещи лучше не трогать. Насчет Осы не уверена, но в любом случае не собираюсь рисковать. Вряд ли она встала во главе Ист-Сайдских Трудяг и отвоевала канал для барж благодаря своей улыбке и нежной красоте.
Черноглазая девочка за спиной призрака коротко, по-взрослому усмехнулась. С Ист-Сайдской Осой она была знакома не понаслышке и «нежную красоту» представляла более чем ярко.
А вот король еще не имел чести быть представленным — и потому колебался.
— С магатамами одна проблема, — виновато призналась я. — Чтобы они работали как положено, нужно что-то не живое и не мертвое, с самой границы, материальное и несуществующее. И если с вместилищем оберега я вполне способна разобраться самостоятельно, то с материальным и несуществующим вечная закавыка. В идеале мне нужно перышко с вашей мантии.
Его Величество опустил взгляд. На церемониальную мантию действительно налип нежный голубой пух, быстро пропитавшийся соленой грязью и багровой кровью, но призрак от этого почему-то не навевал ассоциации с дегтем и перьями, а выглядел еще страшнее. Когда он поднял руку и резким движением цапнул пух у самого ворота, мы с альционой одновременно вздрогнули от неожиданности — а король одарил меня хмурым взглядом и разжал пальцы над чашей.
Пуха было совсем немного, но, упав, он вдруг покрыл бусины ровным слоем так, что из-под бурой массы не проглядывало и следа оберегов.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — церемонно произнесла я и поднялась, чтобы забрать один из свертков, в котором ждал своего часа единственный светло-каштановый волосок.
Его я разорвала пополам и вручила вторую половинку альционе, с готовностью спрыгнувшей с сундука. Девочка сжала волосок в кулачке и уселась рядом с чашей, подогнув под себя ноги и педантично расправив черно-голубое платье. Я устроилась напротив нее и деловито щелкнула зажигалкой, ощущая, как потусторонний холодок занял привычное место за левым плечом.
