Десятая жизнь (СИ) - Матлак Ирина (книга бесплатный формат TXT) 📗
Следующее, что я сделала, — это в мельчайших подробностях представила, чего хочу достичь. Нарисовала в воображении проклятие (нет, ну как звучит-то! И кому вообще понадобилось проклинать несчастный мопед?) как грозовую тучу, а свою силу, объединенную все в том же воображении с магией Лафотьера, — как ветер, способный ее разогнать.
Казалось, страннее впечатлений и не испытать. Но в тот момент я не анализировала и не рассуждала, действуя исключительно по наитию и надеясь на великий могучий «авось повезет».
Настолько выпала из реальности, утопая во внутренних ощущениях, что абсолютно перестала осознавать происходящее вокруг. Тем временем туча, которая вроде как была изначально нарисована моим воображением, вдруг стала казаться вполне реальной и даже осязаемой. Не теряя нити, связывающей меня с Лафотьером, и заставляя свою силу повиноваться, я прилагала максимум усилий, создавала «ветер» изо всех сил, и в какую-то секунду туча стала поддаваться. Это огромное грозовое марево начало медленно рассеиваться, и вскоре в окружающую меня ватную тишину ворвались изумленные возгласы.
Как-то отстраненно отметив, что ахи и охи принадлежат Феде и Крикко, я сделала еще один незримый «толчок», напрягаясь просто до невозможности, а затем, шумно выдохнув, медленно открыла глаза.
Яркий свет заставил меня поморщиться и на миг зажмуриться. А затем, вновь разлепив веки, я подумала, что нахваталась солнечных зайчиков, и теперь мне мерещится то, чего быть не может: мопед охватывало легкое зеленое мерцание, плавно перетекающее в фиолетовое. А из его выхлопной трубы валил такой же зелено-фиолетовый, поблескивающий под солнечным светом дым.
ГЛАВА 20
В фильмах иногда случаются такие моменты, когда, чтобы акцентировать внимание на произошедшем, в кадре наступает абсолютная тишина. Так вот, тишина, повисшая в нашем «кадре», тоже была практически абсолютной — практически, поскольку где-то неподалеку назойливо жужжала муха.
Даже определить не берусь, кого снятие проклятия с мопеда изумило больше: Крикко, Федьку или меня. Впрочем, лично мое изумление долго не продлилось, и я, недолго помедлив, с самым невозмутимым видом взгромоздилась на свое рабочее транспортное средство.
Федя округлил и без того широко распахнутые глаза. Крикко уронил челюсть, причем уронил буквально. Поднял, поставил на место и, медленно двигая той самой челюстью, с придыханием произнес:
— Госпожа Маргарита, я потрясен… Примите мое искреннее восхищение и обожание, но как вам это удалось?
С интересом рассматривая своего двухколесного друга, я дернула кончиками ушей, невозмутимо повела пушистым хвостом и небрежно бросила:
— Да так, сущие пустяки…
Я ведь ликой, в конце концов! Древнее существо! А им совсем не обязательно знать, что добрую часть силы для снятия проклятия я позаимствовала у их обожаемого темного мага.
Подумав о Лафотьере, я встрепенулась и вспомнила, что вообще-то очень спешу. Как мои действия повлияли на него и на проводимый им ритуал, не имела ни малейшего представления и искренне надеялась, что ничем ему не навредила. Ему — в смысле ритуалу, маг-то о себе позаботится. Все же не хотелось бы испортить допрос пострадавшей, способной своими показаниями меня оправдать.
— Едешь или как? — поторопила я застывшего изваянием Федю.
Судя по выражению лица, он склонялся к «или как», но возможность выбора у него была чисто формальной, а на деле отсутствовала. Помявшись несколько секунд, мой отважный сопровождающий нерешительно пристроился позади меня и еще более нерешительно по моему указанию обхватил меня за талию.
Мопед, словно только и ждавший, когда же его наконец освободят от проклятия, сорвался с места по первому требованию.
Кто бы мог подумать, что эта старая рухлядь может столь стремительно набрать такую скорость! Возможно, я просто отвыкла от быстрой езды, и именно поэтому в сравнении с повозкой мопедик показался сверхскоростной ракетой, но это было нечто!
Пришлось вцепиться в руль изо всех сил, чтобы не слететь с сиденья. В ушах засвистел ветер, развевающиеся волосы атаковали бедного Федю, который, утратив всякую робость, вцепился в меня такой же хваткой, какой я цеплялась за руль. Подпрыгивая на кочках, мопед громко чихал, выплевывая мерцающий дым, и снова рвался вперед. В какой-то момент даже начало казаться, что это не я управляю им, а он управляет мной.
По обеим сторонам тянулись зеленые луга и пшеничные поля, мелькал, сливаясь в сплошное темное пятно, высокий лес, где-то на задворках маячили великаны-горы, и разнообразные запахи щекотали нос. К ним, извечным ароматам Морегорья, сейчас примешивался еще один: резковатый, отдающий одновременно и сладостью, и горечью, и чем-то, не поддающимся описанию, — наверное, так пахла сила, окружающая нас фиолетово-зеленым, переливающимся под солнечным светом облаком.
В город мы влетели на всех парах, распугав встретившихся по пути прохожих. Если до этого дня и оставались те, кто меня не боялся, то после моего фееричного проезда по центральным улицам таковые перестали существовать точно.
Лихо завернув на главную площадь, я сбавила скорость и затормозила прямо у входа в отделение. Федя едва соскреб себя с сиденья и, пошатываясь, подошел к ближайшему столбу, привалился к нему и принялся выравнивать дыхание. Я, соскочив с мопеда, любовно погладила его по рулю, вслед за чем из выхлопной трубы вылетел очередной разноцветный дымок.
Хвост свой на отсечение даю — у моего мопедика есть зачатки разума!
Пока просила Федю провести меня в помещение, где проходит допрос… э-э-э… убитой, чувствовала себя настоящим извергом и эксплуататором. Бледный как мел парнишка едва держался на ногах и, кажется, был готов попрощаться с тем, что успел съесть в первой половине дня. Тем не менее он послушно, хоть и неровной походкой, потопал вперед. Я бросила взгляд на мопед, прикидывая, могут ли его спереть, но тут же пришла к выводу, что нет — не рискнут.
Когда вошла в отделение, у меня вырвался невольный смешок. Хвостато-ушастая особа на мопеде, который выплевывает волшебный дым, — это уровень! Не ведьма на метле какая-нибудь!
Кабинет, куда мы пришли, располагался на подвальном уровне. Здесь было темно, сыро и вообще противно, особенно с учетом стоящего в местных коридорах смрада. И вот вроде к кладбищам я уже привыкла, да и покойничков никогда не боялась, но все равно неприятно стало. Даже холодок по позвоночнику пробежал.
Присутствие Лафотьера я почувствовала еще до того, как его увидела. Собственно, мне и смотреть на него не требовалось, чтобы понять, в насколько скверном расположении духа он пребывает. Коридор, которым мы шли, утопал во тьме — и вовсе не из-за отсутствия на этом этаже окон.
— Кхм-кхм, — привлекла я внимание, остановившись в шаге от загораживающего проход в кабинет Лафотьера.
Сперва показалось, что он меня либо не услышал, либо услышал и проигнорировал. Но спустя долгую паузу маг все-таки обернулся и… я для разнообразия почувствовала себя лягушкой. Лягушкой, которую убили, заморозили, разморозили и теперь препарируют.
— Прежде чем ты меня убьешь, позволь уточнить, за что? — дипломатично начала я. — За то, что использовала нашу связь в исключительно корыстных целях, или за то, что испортила допрос?
Прямо-таки ощутила, как в руках темного мага появился невидимый скальпель, готовый в меня вонзиться!
— Портить было нечего, — отрывисто бросил он.
И вот тут стало понятно, что паршивое настроение Лафотьера вызвала не столько я, сколько ситуация. Опять.
— Снова никаких зацепок? — спросила догадавшись.
На моей памяти Лафотьер голос повышал не так уж часто, да и его холодный тон обычно производил впечатление большее, нежели крики. Но сейчас, когда он внезапно рявкнул, стукнув кулаком по стене, у меня буквально сердце в пятки ушло!
— Немыслимо! — Кажется, стена даже содрогнулась. — Как при таком уровне силы, какая ощущалась в твоей мастерской, он мог полностью зачистить следы убийства?! Черт возьми, на трупе сильнейшее магическое клеймо, не позволяющее его поднять!
