Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ) - Мар Диа (бесплатные полные книги .txt) 📗
— Элен, златовласка моя, хочешь закинь меня в самый темный мир навечно. Это в твоей власти, — Михаэль касается моего плеча. — Только не отдаляйся. Я ведь хотел, как лучше.
— Оставь меня, — шепчу я в ответ, и соль слез проливается в горло. Душа кричит внутри, и очень хочется кричать вместе с нею. До одурения и темноты в глазах. Лишь бы эту боль невыносимую выплюнуть.
Рука Михаэля срывается с плеча.
Он встает и идет к выходу.
— Да, все правильно, — говорит ровно и спокойно, будто его это вовсе не волнует. — Прости, что так получилось, — и распахивает дверь.
Я откидываюсь на постель и несколько минут гляжу слезящимися глазами в потолок, запоминая каждую трещинку. Потолок смотрит на меня: белый и безликий, а боль гложет изнутри. Сухожилия, кости, связки, но… не чувства. И от этого еще больнее. Тяжело смириться с тем, что стала разменной монетой в чужих играх. Что моими чувствами воспользовались. Что обманулась в который раз…
Стоп. Я так и буду лежать и плакать?! Не время раскисать! В конце концов, у меня на руках ключ в другой мир: ящик с загадками Вольпия и книга писателя, что побывал по обе стороны. Вытираю рукавом слезы и поправляю пальто. Застегиваю все пуговицы до единой. Стягиваю с кровати простыню и перехватываю свои сокровища в неаккуратный узел. Я должна бежать, как бы больно мне ни было. Бежать, пока они не воплотили свои планы. Бесполезно ждать солнца, если оно потухло.
Подхожу к окну, прижимая к груди заветный узел. Второй этаж: не так уж и высоко. Закрываю глаза и глотаю страх: я смогу. Снега вокруг очень много: и упаду мягко, и голову заморочу кому угодно. И охране, и конторщикам!
— Зачем через окно? — говорит Михаэль за спиной. — Дверь открыта. Никто тебя не станет здесь держать. Одно скажи. Что я сделал не так? Признался? Ты услышала меня или нет? Я отказался от предложения деда! От-ка-за-лся! И помог тебе за свои сбережения. Не ради выгоды, а ради тебя, — он отступает и открывает проход. — Знаешь? Иди! Я не держу. Просто не имею права. Я ведь кто? Волк на побегушках! Которого можно приласкать-приманить, когда будет выгодно, а потом выгнать, когда станет не нужен!
Михаэль бросает в меня обжигающий взгляд, полный разочарования. Не моргает и дышит тяжело сквозь зубы. Затем срывается и широким шагом уходит в ванную. Дверь захлопывается, как удар битой в железную бочку.
Что? Он еще и жертвой себя нарек? Да поглядите вы!
Ярость рвется наружу вместе со слезами. Давит и душит, отбирает дыхание, разрывает вдохи на пунктирные нити. Напряжением опускается по мышцам и заставляет пальцы сжаться в кулаки.
Не помня себя, я врываюсь в ванную. Выплевываю злость рычанием и накидываюсь на Михаэля с кулаками. Пусть почувствует хоть капельку моей боли! Сказать ничего не могу: слова украли слезы.
И он позволяет себя бить. Стоит, как истукан, и смотрит в пол. Только когда кулаки начинает саднить от ударов, он раскрывает руки и тянет к себе.
— Прости меня. Прости, Элен…
А я все молочу и молочу его кулаками. И кричу так, что стены сотрясаются. Слезы кажутся кислотой, разъедающей кожу. Глаза щиплет и дерет.
— Я люблю тебя, глупый! — выцеживаю я, когда слезы кончаются. Обнимаю его истерзанное тело. Мышцы стонут. — Как ты не понимаешь?!
— Понимаю… — шепчет и целует. Собирает губами влагу с щек и обнимает так, как никогда раньше. Отчаянно и жарко.
— Зачем скрывал? — срывается с губ между поцелуями. — Почему сразу правду не сказал?
— А ты бы приняла помощь, если бы знала все?
— А что бы мне оставалось делать? — я не нахожу иного ответа. — Лучше уж так, чем под тысячу мужчин…
— То есть под меня можно? — он застывает и сжимает губы.
— Можно, ведь я тебя люблю, — удивляюсь. — А разве… кхм… нельзя?
— Но тогда ведь не любила… Ты бы просто сбежала, — он неуверенно улыбается и заправляет мой локон за уши.
— Я бы… — запинаюсь, — подумала.
Он стирает капельку крови над губой и еще теплее улыбается.
— А говорят, что женщины слабые.
Осторожно целую его губы, собирая кровь языком:
— Прости меня.
— Нет, — он сводит брови и внезапно расцветает, — это ты меня прости.
Я обнимаю его: так крепко, как могу, и пальто падает с моих плеч на пол.
Правило № 50. Отдохни перед боем
Хоть Элен и остывает, кажется, но я все равно чувствую напряжение. Оно забирается под кожу, как выводок пауков. Царапает, мучает, издевается. Я не могу найти этому объяснение и не знаю, как от него избавиться. Разве что…
Раздеваю Элен, разрывая на ней одежду. Толкаю к стене, почти впечатывая. Оседаем, увлеченные горячими поцелуями. Ловим дыхание друг друга, сгораем от желания. Мне нужна эта страсть, чтобы очиститься от темных мыслей. Ведь по сути я купил Элен для себя. Нет, не как куртизанку, хотя со стороны выглядеть может так… Это просто бред!
Рычу и нападаю на девушку, сваливая ее на пальто. Подставляю руки, чтобы не ударилась. Целую, кусаю губы, стискиваю грудь. Мне мало, мало! Она нужна мне вся и навсегда. Я не хочу терять Элен и не хочу, чтобы она была Сказочницей. Наверное, где-то в глубине души я верю, что у нее просто магический дар иллюзий, и Контора ошиблась. Но сегодня все встало на свои места. Дед, писатель, книга… Это невыносимо, но я должен ее отпустить. И я сделаю это.
Она царапает ногтями мои плечи, и я чувствую, как под тканью распускаются цветы ссадин. Срывает пуговицы на рубашке, освобождая меня от оков. Обвивает ногами, звенит пряжкой ремня и принимает меня прямо на полу. Выгибается со стоном и устремляется навстречу. Моя. Бесконечно моя. Настолько моя, что не хватает воздуха. Настолько, что разрывает грудь и качается потолок.
— Элен… — шепчу. Слова ломаются от напряжения. Пот собирается на коже и скользит под пальцами. Мы разогретые и сумасшедшие. Как одно целое.
Теряются все зажимы, падают ширмы. Я верю ей до самого дна. Так верю, что готов ждать тысячу лет. И сгорать каждую секунду от ее взглядов, крошиться от неловких, но справедливых ударов. И толчков. Крышу срывает. Сносит последнюю силу воли. Сцепляю зубы и рычу, сдавливая руками упругие ягодицы.
— Быстрее… прошу тебя… — выдавливаю и сжимаюсь до предела. Еще шаг, и меня просто разорвет на кусочки.
Она стискивает меня горячей плотью, размыкает губы отчаянным поцелуем и взрывается. Криками, дрожью, царапинами на моих плечах. Капельки пота ползут по спине между лопатками, а ее пальцы впиваются в кожу с каждым вздохом.
Сердце разгоняется до предела и колотится о ребра, как бешеная канарейка. В каждой клеточке тела пожар. Отчаянный, убийственный, все еще не находящий выхода.
Придавливаю Элен к полу всем своим весом. Меня подбрасывает вверх и выгибает дугой от яркой стрелы экстаза. Замираю от ритмичной пульсации и не могу удержать себя от крика. Он больше похож на волчий вой. Ловлю контроль за хвост, чтобы не надавить на Элен слишком сильно, чтобы не ранить вступившими когтями. Дышу, будто умираю в агонии. И когда волна жара отпускает, а волчья сущность успокаивается, перекатываюсь на спину и тяну ее за собой.
— Люблю. До неба и обратно. Тысячу раз. Миллион. Бесконечность. Я буду тебя ждать и верить в тебя, даже если уйдешь. Моя девочка. Моя Элен, — обнимаю ее и утыкаюсь губами в тонкую шею.
— Я возьму тебя с собой, — шепчет она и обнимает мои плечи. Касается губами взмокшей кожи. — Я найду способ. Иначе мне незачем будет жить.
Мы долго не можем уснуть. Будто это наша последняя ночь вдвоем. Будто Завтра не наступит, а Сегодня мы растратили все шансы на счастье. Столько страсти и столько боли в наших стонах и криках, что, я боюсь, содрогался весь дедов особняк. Но мне плевать. Пусть слушают, пусть осуждают или завидуют. Я хочу заживить все ее раны, хочу оставить после себя хоть кусочек, хоть пятнышко воспоминаний. Даже если мы разлучимся. А это произойдет, я почти уверен. Предчувствие жрет сердце и почти добирается до души. Скоро из той дыры сквозить будет, выдувать все, что у меня осталось важного.
