Одуванчик в тёмном саду (СИ) - Смирнова Ирина "cobras" (читаем книги бесплатно .txt) 📗
Нет, у него инстинкт самосохранения совсем отказал. Намекать женщине на лишние килограммы?! При том, что сам запихивает в нее сладости, а при попытке увернуться, размазывает эту чертову клубнику мне по физиономии?!
Лад-но… между прочим, лучший способ похудеть — это французская диета! На завтрак кекс и секс, на обед секс и кекс, на ужин секс и секс… если не помогает — исключить кекс! Вот сейчас как воображу себе властелина в виде французского похудательного тренажера, будет знать!
Чем это все закончилось — можно даже не гадать. Любовь на леопардовой шкуре — это потрясающе, особенно когда после него в клубнике не только ты сама, но и повелительская пижама. И Повелитель. И шкура.
Когда мы второй раз вынырнули из бассейна, я узнала о том, что запас пижам и халатов у Повелителя большой. Причем он явно приверженец традиций — новый комплект ничем не отличался от предыдущего, кроме отсутствия клубничных пятен.
Одеться мы, кстати, дружно решили потому, что после водных процедур как-то взбодрились, и желание придавить подушку сменилось намерением заняться чем-то поинтереснее. Например, съесть еще клубники… но уже самостоятельно!
— Кстати, леди Диндениэль, — голос у Виланда серьезный, а в мыслях смех, и физиономия хитрая-хитрая. — До меня дошли слухи, что вы прекрасно владеете вот этим инструментом, — и он, как фокусник, достал из-за спины… мою гитару!
А я-то, тетеха, о ней забыла напрочь! Как бросила на веранде у Зельмы, так по сию минуту даже не почесалась! Надо меньше пить.
Любовно погладив тонкий гриф и пробежавшись пальцами по струнам, проверяя строй, я предупредила:
— Вы только не рассчитывайте на многое. Сегодня я, конечно, тоже слегка пьяна… вами. Но гномьи наливки бьют по мозгам несколько другим образом, и я за вчерашнее не отвечаю. Что вам сыграть?
— Что душа просит, — вот вроде бы улыбнулся, но глубже, в подсознании, уже серьезен.
Нет, я не буду играть ему гномью плясовую, нечего ехидничать. Да, я не знаю песен этого мира, а своих петь не могу. Музыка со мной всегда, а слова… впрочем, зачем они нужны, на самом деле? Когда в эту комнату, в этот мир и в наши души входит гениальный Шопен и его Вальс Дождя…
Ты не знаешь про дождь… но ты слышишь его тихий шорох за нежным перебором струн? Здесь, у горящего камина гитара поет тебе о легком кружении капель, о мокрых желтых листьях на дорожке в парке, о запахе осени… о волшебном танце природы чужого мира. Чужого, но уже такого близкого и так похожего на твой. И ты уже готов танцевать вместе с дождем, кружиться в незнакомом танце, обнимая тонкую девичью фигурку. Она такая хрупкая и едва достает тебе до плеча. У нее темные волосы чуть ниже плеч, карие глаза и… вдруг на чужом лице появляется моя улыбка. И глаза светлеют, светлеют… А волосы уже падают золотисто-русой волной до талии, ластятся к твоим рукам. Это мой дождь, и танцуешь ты со мной.
Я слишком увлеклась этим танцем и упустила момент, когда в мою музыку прокрались чьи-то чужие ноты. Сначала они были тихими и редкими, затем стали вплетаться в мелодию все увереннее, меняя ее, коверкая, делая неправильной. Почти угрожающей. Хотя почему почти? Они действительно несли угрозу.
Не знаю, как и откуда это пришло, но я вдруг поняла — нельзя останавливаться, нельзя прекращать играть. Да я бы и не смогла — пальцы словно сами летали по струнам, больше мне не подчиняясь.
И тут меня взяла такая злость! Эта чужая магия — я уже знаю, что музыкой в моей голове отдается именно магия! — посмела испортить такой красивый вальс и такое настроение!
Усилием воли, сбросив наваждение, я сжала зубы и вернула себе свои собственные руки. И, несмотря на то, что гитара-предательница уже и без моей помощи продолжала угрожающе звенеть чужим вмешательством, я упрямо взяла нужный аккорд, ломая злой, неправильный ритм.
Пространство вокруг странно искривилось и поплыло. Я еще видела Виланда, но он был пугающе неподвижен, с застывшим лицом и темными провалами глаз. Реальность шла волнами, то унося его куда-то далеко, то бросая так близко, что я видела пугающе-остановившийся взгляд. Где-то за стеклянной стеной искривления распахнулась дверь, и вбежал тот самый эльф… заместитель…
Музыка вырвалась из-под пальцев и ударила по нему, как тараном, сбивая на пол, скручивая в болезненной судороге стройное тело, вырывая крик. Ах ты, зараза! Да хрен тебе! Я не дам себя использовать для чего-то… чего-то гадкого!
То, что происходит — неправильно, страшно и больно отдается где-то внутри, в пустоте, где совсем недавно я чувствовала теплое и… почти родное присутствие…
Я еще никогда в жизни не боролась с… музыкой. И не получала от нее сдачи. По рукам, словно электрическими разрядами, по сознанию… А когда поняла, что не справляюсь, что чужая магия перекрывает даже мои правильные аккорды — я запела. Вплетая самое себя в свою мелодию, в эту силу, с которой я рвала, меняла чужие лады.
Голос набрал силу, взвился до фортиссимо и взорвал пространство!
Тихо… темно… мокро. Нежно шелестят в листве мелкие капли воды, стекаются в крупные и падают мне на лицо чужими холодными слезами. Дождь… дождь?! Ничего себе поиграла с магией в вальс Шопена…
Пахнет сырой землей, травой, грибами… а еще чем-то знакомо-неприятным. Болотной гнилью! Звуки, постепенно прорывающиеся сквозь схлынувшее наваждение тоже странные. Точнее, для спальни странные. Вот это наверняка кричит какая-то птица, а в соседних кустах шуршит и попискивает мышь. Это звуки леса. Обычного ночного леса, но я-то тут как оказалась?
С трудом подняла тяжелую, гудящую голову, оторвав ее от устланной прелыми листьями земли. Непослушное, словно чужое тело не хотело шевелиться, отказывалось слушаться. Что… это было? Я опять умерла, что ли? Ну знаете… это уже входит в привычку… которая мне не нравится!
Глава 20
Постепенно глаза привыкли к темноте, а руки и ноги, наконец, вспомнили, что они принадлежат именно мне. Какое счастье это эльфийское зрение! Даже скудного света звезд вполне хватало, чтобы уверенно ориентироваться в этих кустах, прости господи.
Стоп! Эльфийское зрение? То есть ничего не изменилось?
Кряхтя, как столетняя бабулька, я поднялась, сначала на колени, а потом на ноги. Н-да… не изменилось действительно ничего, вплоть до властелинского халата на голое тело. О-бал-деть! Как сказала бы внучка. Непонятно где, в каком-то незнакомом лесу, в мужском халате, без трусов и босиком. Ну ты, бабушка, даешь!
Хорошо хоть поужинала плотно… прямо сейчас охотиться на местную дичь, ради пропитания, не придется. Но что, черт возьми, случилось?
Так, я играла… а потом в мой вальс нахально вломилась какая-то посторонняя магия, и чтоб мне лопнуть, если это не она перебросила меня от горящего камина и мягкой постельки под какой-то мокрый куст! Вот… свинство! Гитара, похоже, осталась там же, где и постель. То есть, обратно не отыграть…
А вообще — странно это все. Кому я сдалась, устранять меня таким хитрым способом? Бабам из гарема? Да не смешите мои тапочки. Эльфу-кагебешнику? Или самому Виланду?
Ой! Дура я, дура! Ну, кому нужна какая-то там наложница, пускай даже иномирянская? Властелин — вот настоящая цель! А я в своей слепой самонадеянности не просто попалась под руку, но еще и что-то там поломала… в этой магии.
Тут я подскочила, словно укушенная за едва прикрытое халатом мягкое место. Если это было похищение, и если свистнуть намеревались не кого-то там, а Его темнейшество… то либо сейчас, откуда ни возьмись, выскочат похитители, либо я спела им такую арию, что все перемещение полетело кувырком неизвестно куда. И в это самое "неизвестно куда" нас выкинуло. Стоп еще раз. Нас?
Нас. Потому что тело под соседним дубом, неподвижное и уже почти промокшее под противно моросящим дождем, и есть тот самый ценный приз, к которому я пошла довеском.
Рухнув обратно на прелую листву и на карачках быстро метнувшись к Виланду, я первым делом перевернула его на спину и прижалась ухом к груди. Уф-ф-ф… живой. Слава богу, живой! Но крепко контуженный. Не шевелится, не отзывается, глаза открыты, но взгляд неподвижный.
