Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Клэр Кассандра (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
Но иногда удержаться было просто невозможно: когда на пятом курсе Гриффиндор снова стал обладателем Кубка по квиддичу, Гарри попросил Добби, чтобы тот подошёл во время завтрака к слизеринскому столу и вручил Драко бархатную подушечку, на которой красовался маленький пластмассовый стаканчик. И записка: «Наверное, этот размерчик тебе подойдёт больше: Малфою от Г.Поттера»
Тогда Драко ничего не сделал, но чуть позже, торопясь на зелья, Гарри вдруг почувствовал, как кто-то схватил его за рукав, обернулся, и, не успев ничего сообразить, очутился под ближайшей лестницей, сбитый с ног. А Драко сидел верхом на нём и прилагал все усилия, чтобы разбить об каменный пол голову Гарри.
Гарри был удивлён гневу, почти ослепившему Драко, но кулачный боец из того был неважный: слизеринец всё больше занимался танцами и фехтованием, тогда как у Гарри была неплохая выучка: со времён издевательств Дадли он прекрасно умел уворачиваться от тумаков. Он пихнул Драко ногами, вывернулся и, сцепившись, они покатились, пинаясь, лягаясь, и осыпая друг друга ударами. Остановила их лишь дальняя стена: Драко коленями прижал Гарри к полу, метясь кулаками ему в голову. И в тот миг, когда Гарри уже собирался увернуться от удара, он понял, что единственное, чего ему сейчас хочется, — это, как следует врезать Малфою.
Гарри прекратил елозить и дёрнулся вверх — так резко, что обидчик не удержался и свалился. Гарри кинулся на него — теперь он сидел верхом, размахнувшись, он ударил Драко кулаком в лицо — раз, другой… На третий раз кулак оказался в крови; Драко зажал рукой горло Гарри, пытаясь задушить его, шаря между ними второй рукой. Гарри понял, что тот ищет свою палочку, и поступил так, как поступил бы Дадли — резко и со всей силы дёрнул коленом вверх. Драко задохнулся, Гарри отпихнул его прочь и поднялся на ноги, сжимая палочку врага в окровавленном кулаке.
Задыхаясь от боли, Драко лежал на полу. Наконец, он с трудом поднял голову и взглянул на Гарри; и глаза его распахнулись, когда он увидел свою палочку в руках гриффиндорца. Это была очень дорогая палочка красного дерева — Гарри не раз слышал, как Малфой хвастался, что та была изготовлена для его далёкого предка ещё во времена Тюдоров. Она была гладкой и прохладной на ощупь и как-то странно светилась.
— Хочешь, чтобы я сломал твою палочку, Малфой? — прорычал Гарри. — Интересно, что бы сказал на это твой отец?
Драко с трудом приподнялся на колени и взглянул на Гарри из-под упавших на глаза волос. Щека была разбита, кровь из расквашенной губы стекала на рубашку. Он всё никак не мог справиться с дыханием.
— А, ну… верни мне… палочку, Поттер… долбаный дурак…
Палочка издала певучий звук, напряжённо изогнувшись в пальцах Гарри. Она была гибкой, и всё же — приложи Гарри малейшее усилие — и она сломалась бы.
Драко не мог отвести от неё глаз, как ни старался, дыхание участилось, грудь вздымалась и опадала под рубашкой.
— Извиняйся, — велел Гарри.
Драко задохнулся от негодования.
— За что?
Внутри Гарри вскипела странная ярость, поразившая его своей неудержимой силой.
— За всё! — заорал он. — За то, кем ты являешься. За то, что ты мерзкий, скользкий, гадкий, ухмыляющийся расист, за то, что ты жалкий червяк! Так что быстро открывай пасть и извиняйся, а иначе я раскрошу твою палочку в щепки — я не шучу!
В повисшей тишине Драко взглянул на Гарри: долго, пристально, словно примериваясь — и на какой-то безумный миг Гарри показалось, будто тот, действительно, сейчас извинится или же сделает какой-нибудь примирительный жест… во всяком случае, было не похоже, что слизеринец попробует снова броситься на него… как вдруг Драко качнулся на руках вперёд и плюнул кровью прямо Гарри на ботинки. Гарри инстинктивно отступил назад, а Малфой снова уселся на пол, опустив голову и прикрыв глаза.
— Получи свои извинения, — прошипел он едва слышно. — Делай, что хочешь.
Гарри посмотрел на его напряжённые плечи, вцепившиеся в колени пальцы — юноша ждал хруста своей драгоценной палочки — подумал о Люциусе Малфое… и не смог сломать её.
Проклиная свое дурацкое малодушие, Гарри с размаху швырнул палочку на пол:
— Забирай! Забирай и катись с ней ко всем чертям!..
Драко рывком вскинул голову — в его глазах не было благодарности, одна сплошная чёрная ненависть. Он не шелохнулся, — ни чтобы поднять палочку, ни чтобы стереть кровь с губ. И когда он снова заговорил, было в его голосе что-то странное, словно он сдерживал крик. Или же плач.
— Почему ты никак не сдохнешь, Поттер? — свистящим шёпотом спросил Драко. — Почему… ты просто… не возьмешь и не сдохнешь… чтоб тебя?..
И переполнявшее его голос отвращение буквально ошеломило Гарри. Потом он понял, что их взаимоотношения с Драко были неравными: слизеринец было многократно чувствительнее его самого. Ведь Гарри никогда не питал к тому столь концентрированной ненависти. Всю её глубину и многообразие Гарри приберегал для Вольдеморта, испытывая к Малфою просто сильную неприязнь, ведь, в конце концов, он же не убивал никого из тех, кого Гарри любил. С таким же успехом можно было ненавидеть камешек в ботинке, стертую до крови ногу или навязчивую песенку, вертящуюся в голове.
И Малфой это понимал.
— Ненавижу тебя? Я никогда не питал к тебе ненависти, — искренне ответил Драко. Да, он не кривил душой — как раньше он не мог представить свою жизнь без ненависти к Поттеру, так теперь он не понимал, что значит ненавидеть его. Что бы он ни делал — любил ли, ненавидел ли — он делал это от всей души. Гарри так не умел и только-только начал осознавать, что из-за своей бесчувственности может причинить Драко боль, не желая того.
В груди, словно, что-то взорвалось, Гарри вдруг осознал, как нечестно всё происходящее; ему захотелось кинуться на поиски Драко, схватить его, тряхнуть и объяснить — то, что когда-то они были неравны в ненависти, вовсе не значит, что теперь они навсегда обречены на неравенство во взаимоотношениях. Судьба и история, столетия, не приносящие никаких изменений, — Малфой верил им, тогда как для Гарри эти слова ничего не значили: когда ему был год, жизнь, шедшая своим чередом, повернулась к нему спиной. И теперь ему хотелось сказать Драко, что не существует единственной дороги, что путей много…
Но, увы, он не мог: всё уже было в прошлом, он упустил свой шанс, он всё разорвал и всех бросил, начав сначала и запретив себе думать о том, что он совершил, и о тех, кого оставил, — о Драко и Гермионе, Роне и Сириусе — о тех, кого любил он и кто любил его.
Гарри завозился, полуослепнув от захлестнувшей его вины и отчаяния, но сделать ничего было нельзя, как ни глупо это звучало: он выбрал свой путь, он встал на него — назад пути не было. Даже теперь, когда начали обретать смысл вещи, никогда доселе не имевшие для него никакого значения.
У Гарри появилось ощущение, будто он сидел взаперти в тёмной комнате, прислушиваясь к доносящимся из-за двери странным звукам. А потом дверь вдруг распахнулась, и непонятные звуки оказались музыкой, слились в знакомую мелодию. Мелодию, которую он до сих пор ни разу не слышал целиком, во всей её красоте и полноте.
Но поделать ничего было уже нельзя. Немного есть на свете вещей хуже, чем сожаление о том, что мог бы — но не сделал. Внутри у Гарри всё перевернулось, он привалился спиной к стене рядом с камином и швырнул себе в лицо горький упрек: «Что же я наделал? Боже, что же я натворил?»
Не было больше сил терпеть это: Гарри поднялся, подошёл к столу и нашарил перо и пергамент
— Полагаю, нам нужны фальшивые имена, — позвякивая медной ложкой в маленьком котле с противоядием, заметила Гермиона. — По крайней мере, тебе.
Драко посмотрел на неё с лёгким удивлением. Он сидел на столе рядом с наспех организованным рабочим местом, которое на кухне их гостиничного номера устроила Гермиона. Именно она настояла на том, чтобы в их комнате была кухня для того, чтобы заниматься противоядием, Драко же — на том, чтобы им предоставили самый большой и дорогой номер отеля. Их требования были удовлетворены, и всё шло, просто, как по маслу, за исключением того, что Гермиона, будучи дочерью средней руки дантистов, не смогла сдержать ужаса при виде кричащей роскоши отеля. Хотя и подозревала, зная Драко, что будет нечто подобное.
