Щит (ЛП) - Андрижески Дж. С. (читать бесплатно книги без сокращений .txt) 📗
Они борются.
Черноволосый мальчик старается подняться, но высокий мальчик хватает его за волосы, за одежду, за лодыжку, задерживает его, пока остальные не нагонят их. Ещё несколько мальчиков без оглядки кидаются в драку, распластав черноволосого мальчика в грязи буквально на расстоянии ярда от ручья.
Я слышу его крик.
Он разбивает сердце. Крик поражения.
Они рывком приводят его в вертикальное положение.
Он встаёт, тяжело дыша, одинокий. Он носит одиночество как плащ, и оно влечёт меня, резонируя с моей болью разделения.
Я невольно ему сочувствую. Я хочу вмешаться, оттащить его от рук тех других детей, которые кажутся мне животными — без разбору жестокими, бесконечно голодными. Я хочу защитить его, но не могу дотянуться до него сквозь все то время, что стоит между нами.
Теперь я рядом с ними.
Моя световая нога исчезает внутри весёлого ручейка, полного разноцветных камней. Это место настолько прекрасно, что страх, вибрирующий в воздухе, не совсем осознается. Ему просто не место в этом соборе солнца, листвы и отдалённого чириканья птиц.
Темноволосый мальчик стоит нетвёрдо, его нога болит. Три более крупных мальчика удерживают его, пока он борется — и каждый выше его на голову или даже больше. Миндалевидные глаза смотрят из-под лохматых черных волос. Его лицо круглое, покрытое синяками, кожа загорела от долгого нахождения под солнцем.
Он почему-то выглядит более матерым, чем остальные — словно он больше ночей провёл на улице. Словно он дольше держался без еды. Мальчик, который первым повалил его, заносит кулак и неумело бьёт его по губам. Тот же мальчик, которого, как я знаю, зовут Стами, ударяет его снова.
Затем приходит беловолосый гигант.
Он берет на себя все разговоры. Я не знаю, на каком языке они говорят, но уверена, что не будь я в Барьере, я бы их не поняла.
— Урок номер один, Ненз, — он щелкает языком с притворным сочувствием. — Что случается, когда грязнокровные трахатели червей нарушают правила?
Темноволосый мальчик смотрит на Стами, затем на ребёнка-гиганта с белыми волосами.
Моё зрение переключается туда-сюда между его видом и моим собственным. И вновь я хочу встать между ним и этим странным мальчиком-альбиносом с жестокими, глубоко черными глазами. Но это уже произошло. Это уже существует как запись во времени.
«Джервикс», — шепчет мой разум.
Это имя гиганта.
Джервикс смеётся.
— Ненз! Разве сегодня мой день рождения? Ты даёшь мне повод избить тебя до такой степени, пока ты не начнёшь писать кровью? Ты так сильно меня любишь, коротышка?
Выражение лица темноволосого мальчика на мгновение вздрагивает.
Для него я не получаю имени, если не считать того, как называет его гигант. И все же каким-то образом я знаю, что именно ради него мы с Тарси пришли сюда.
Меня пугает, что он такой реальный, такой уязвимый.
— Я не нарушал никаких правил, — говорит он глухо.
— Ты говорил с ней. Мы тебя видели.
Стами выдёргивает нож из ножен на ноге, подносит его к лицу маленького мальчика, показывает ему. Джервикс, беловолосый гигант, улыбается.
— Ты её хочешь, Ненз? Вот что ты делал? Пытался забраться к ней под одежду?
Стами, высокий красивый ребёнок, опускает нож на его голую руку.
На лицо смуглого мальчика возвращается страх.
— Нет! Нет… Я ничего не делал!
— Лжец. Она девушка Стами. Оставь её в покое.
— Она говорила со мной!
Стами злобно надавливает ножом, и темноволосый мальчик кричит. Стами продолжает резать, проводя лезвием вверх по его руке и плечу до шеи. Темноволосый мальчик снова кричит, вырываясь из их рук.
Кровь течёт по его боку, пропитывая верх его штанов.
Другие смеются, но теперь их смех звучит нервно, напряжённо.
Лишь усмешки Джервикса кажутся искренними.
Голос Стами звучит тише, и я слышу там настоящую злость.
— Твой дядя платит девочкам, чтобы те ложились с тобой, ненормальный. Довольствуйся недобровольными, оставь нормальных девочек нам.
Беловолосый мальчик делает шаг вперёд.
Все ещё слегка улыбаясь, он жестом показывает Стами убрать нож.
Стами немного колеблется перед тем, как убрать лезвие от смуглой кожи. Он демонстративно вытирает его о штаны, словно запачкал лезвие, пока сдирал шкуру с животного.
Смех Джервикса звучит уродливо; он принадлежит кому-то намного старше.
— Не будь жадиной, Стами, — он жестом показывает им развернуть мальчика, развязать его штаны спереди. — Думаю, мы можем дать Нензу то, чего он хочет.
Смех снова делается нервным. Они шаркают ногами, но никто не уходит. Двое немного отступают и зачарованными пристальными взглядами смотрят, как беловолосый мальчик хватает маленького за волосы, заставляя встать на колени.
Они уже сдирают его потрёпанные штаны, когда мой разум осознает, что происходит. Я едва успеваю заметить обречённое выражение на смуглом лице, когда его силой нагибают через полено. Его голова, плечо и руки кровоточат из-за ножевых ран, но он все равно борется с ними, худые руки и ноги дёргаются, извиваются в жалкой, животной панике.
Вопреки его борьбе становится понятно, что этот ритуал знаком, что он уже воплощался в жизнь, что это произойдёт вновь, что он проиграл в тот же момент, когда Стами схватил его за рубашку и повалил в грязь…
***
Я отключилась.
Я сидела на коврике, скрестив ноги и подавляя непреодолимое желание заплакать, поколотить кулаками пожилую женщину, которая сидела напротив меня.
Вместо этого я неподвижно сидела на коврике, стараясь дышать, дыша слишком часто, глядя в её ясные глаза, пока, наконец, мне не пришлось отвернуться.
То, что она мне показала, было жестоким. Такое безжалостное зверство всегда сокрушало что-то во мне. Но дело не только в этом. Исходившее от того мальчика горе, то осознание в его глазах, глубина его депрессии — все это оказалось для меня невыносимым. Я даже не могла чувствовать столько всего разом.
Все это было слишком; слишком сильно, слишком реально.
Часть меня оказалась раздавлена внутри его маленького тельца, и я не могла выбраться.
Та часть меня содержала больше чувств, чем я пережила за всю свою жизнь в совокупности, даже включая смерть моего папы от множественного склероза, гибель моей мамы от рук Териана, потерю Ревика, убеждённость, что Джон и Касс мертвы.
Этого хватило бы, чтобы сокрушить чей-то рассудок, если прожить в таком состоянии достаточно долго.
Тарси осторожно наблюдала за мной.
— Видишь, Мост? — спросила она. — Убить его не так просто, как ты думаешь.
Я все ещё дышала с трудом.
— Это был он? Сайримн?
— Давным-давно да. Когда он был цельным.
— Цельным, — я посмотрела на неё, стараясь справиться с эмоциями, которые все ещё искажали мой свет узлами, вызывая спазмы в руках и шее. Я все ещё пыталась осмыслить все это, но потом осознала, что не могу, и вместо этого позволила всему проноситься сквозь меня, словно ожидая, когда минует шторм.
Мгновение спустя мой голос прозвучал почти нормально.
— Что это значит?
— Он оказался сломлен, Мост, — её глаза всматривались в мои с открытой пытливостью. «Смерть — это лишь одна грань. Это роль, передаваемая от жизни к жизни, возможно, даже между различными существами. Совсем как Мост».
Её взгляд приобрёл резкость, ища понимание.
«Личность обуздывает роль… держит её под контролем. Сама по себе Смерть может быть невероятно губительной силой. Важно, чтобы ты помнила этого мальчика. Некогда он был цельным. Он был настоящей личностью. Смерть — это сложный путь. Сложнейший из всех».
Своего рода ужас омыл меня, когда я осознала её слова.
Мы только начали. Тот проблеск детской жестокости был лишь прелюдией нашей охоты, но не самой охотой. Это всего лишь способ, которым Тарси знакомила меня с объектом нашего наблюдения.
От неё я чувствовала, что это было ещё и тестом.
