Еще более дикий Запад (СИ) - Лесина Екатерина (книги без регистрации бесплатно полностью TXT, FB2) 📗
От этой мысли похолодел затылок.
И во рту пересохло.
— Я уверен, — Дэн раздавил сигару в нефритовой чаше. — В конце концов, ключ на управление дирижаблем есть лишь у Наставника да у меня. У меня взять проще. Так что, возвращайтесь.
* * *
Салли все-таки очнулась. Я, признаться, задремала. Сидела, сидела, держала эту ненормальную за руку, и ждала, когда очнется. Пару раз даже по щекам хлопала, но без особого результата. В конце концов, все-таки придремала, а проснулась от шепота.
— Боже, боже, божечки мой… — Салли все еще сидела на кровати и обнимала себя. Она раскачивалась, а белый чепец упал на пол. Волосы её рассыпались по плечам золотой волной, а из глаз потоками текли слезы. — Божечки мой, божечки…
— Чего опять? — я широко зевнула и поскребла зудящую щеку.
Шторы я чуть приоткрыла, не в темени же сидеть. И свет, пробиваясь сквозь них, делал комнату серой. А главное, не понять, что там за окнами, рассвет, закат или еще чего.
— Божечки… — всхлипнула Салли, уставившись на меня огромными заплаканными глазищами. — Божечки…
— Да успокойся уже.
И что с ней делать-то?
— Я… я тебя помню! — сказала Салли, глядя на меня с суеверным ужасом. И что, спрашивается, я ей сделала?
— Рада за тебя.
— И себя помню. Как будто другой. Странно так, — она взялась за виски. — Голова болит. Так болит голова… это все не я! Мама, мамочка…
— Тихо, — я обняла её. Не хватало, чтобы на эти вопли кто-то да прибежал. — Успокойся. Ты, наверное, просто заболела.
— Заболела? — тихо спросила она с надеждой. — И брежу?
— Конечно, бредишь.
И уже давно, но об этом я говорить не стала.
— И это все не по-настоящему?
— Что?
— Все. Учитель этот… жены… боже, — она опять сжала голову.
— Боюсь, — я сглотнула. — Это как раз по-настоящему.
Салли испуганно пискнула.
— Тихо. А теперь послушай. Он тебя зачаровал. Ты это понимаешь?
Она робко кивнула.
— Сейчас чары спали. Но если вдруг кто-то это поймет, что будет?
— Меня накажут, — это было сказано шепотом, и Салли побледнела. — Я не хочу, чтобы… чтобы он… мамочки…
— Успокойся, — рявкнула я, холодея. Если эта дурочка себя выдаст, то выдаст и меня. А значит, у Змееныша возникнут вопросы. И чую, задавать их мне будут не в милой удобной комнате. — Мы выберемся. Ясно? Ты и я.
Она кивнула.
— Но для этого нужно сделать так, чтобы никто ничего не понял.
— Не поймут, — щека у нее дернулась.
— Думаешь?
— Знаю, — она потерла виски. — Все, как в тумане. Когда… раньше… я помню. То есть, почти все помню, но тогда, там, все как в тумане. Только и видишь, что его. И думаешь, что он сказал, на кого посмотрел и будет ли любить тебя. То есть, меня.
Понятно. Любовь мозгов не добавляет. Зато теперь ясно, почему мой флакон не отобрали. Похоже, Молли и вправду о нем попросту забыла. А Змееныш не спросил.
Как спросить, когда не знаешь, о чем спрашивать.
Девицы же, меня раздевавшие, не обратили на этакую безделицу внимания. Какой флакон, когда речь о большой любви.
Меж тем слезы унялись, сменившись сопением, а то стало все более сосредоточенным.
— Я… у меня жених был! — воскликнула Салли.
— Хорошо.
— А что с ним?
— Мне-то откуда знать? Выберешься, проверишь.
— Наверное, не важно… он ведь… никто не поверит, что я не сама… никто…
— Надо сделать так, чтобы поверили. А для этого дыши глубже. Ты помнишь, что должна была делать, когда я очнусь?
Кивок.
— Что? — этак я до утра её допрашивать буду.
— Позвать старшую жену… твою ж… — она выразилась витиевато и от души. И тут же устыдилась. — Извини.
— Ничего. Что ж, тогда возьми и приведи себя в порядок. Старшую — это которая сиу?
— Д-да… — она содрогнулась. — Она… я её боюсь!
— Хочешь жениха увидеть?
Салли кивнула.
— Тогда делай, что говорят. Потом что?
— Помочь собраться. И проводить к… к… — она побледнела.
— К учителю?
Я мысленно пожелала этому уроду сдохнуть в мучениях. Салли же опять кивнула.
— Зачем?
— За напутственным словом. Он… он всем говорит, что нужно сделать.
— И тебе?
Снова кивок.
— И что ты делала?
— Я… я… — она побледнела сильнее прежнего. — Я им… их… мне давали… один раз нужно было подлить что-то в бокал.
— Что?
— Н-не знаю… они дали. Перстень. Он поворачивается и оттуда порошок.
— И кому, тоже не знаешь?
Она помотала головой.
— Чужак какой-то. Не отсюда. Он на всех еще смотрел так, сверху вниз, как будто мы… мы дерьмо. И я еще подумала, что хорошо будет, если он умрет. Он ведь не умер?!
— Конечно, нет, — бодро соврала я. Ну или почти соврала. Может, действительно не умер, может, только собирается. — Колечко тебе сиу дала?
— Да. Она все делает.
Салли поднялась.
— Ты… ты не скажешь им? — спросила она и в глазах появилось что-то такое.
— Не скажу. Кого из девочек ты знаешь? Знала. Раньше. До того, как тут оказалась?
Салли задумалась.
— Мередит. Патрисию. Пруденс. Пруденс стервой была, но теперь… — на глаза опять навернулись слезы.
— Так, — я сжала её руку.
— Хоть стерва, а все равно не заслужила, чтобы вот так…
— Как?
— Ее учитель избрал не так давно. Она понесла. А потом… потом… она скинула дитя. И умерла.
Мда, что-то совсем нехорошая перспектива вырисовывается.
И что делать?
Дело в крови, так… но хватит ли крови на всех? И… и кажется, я знаю, кому задать вопрос. Только, надеюсь, что сработает. Если нет, будет нехорошо.
Очень нехорошо.
Глава 26. Про пользу терпения и особенности родословной
Сиу поселили в полуподвальных покоях. Не знаю, что тут прежде было, но явно не жилые комнаты. Узкие окошки под потолком почти не пропускали света, да и круглые фонари скорее плодили тени, чем разгоняли тьму.
Стены темные, облупленные. Ни тебе обоев, ни шпалер. На полу — медвежья шкура. Вместо кровати — снова шкуры, сваленные грудой. И единственное, что бросалось в глаза — длинный стол, вытянувшийся вдоль дальней стены. Над столом поднимались полки, сплошь заставленные всякою всячиной. Тут и банки круглые, квадратные, высокие и широкие, приземистые и вытянутые, выдутые причудливо. Травы. Кости. Какие-то камни. Корзинки и корзиночки, даже шляпная коробка.
Сиу сидела на шкурах, скрестив ноги и слегка покачиваясь. Алое платье её было брошено на пол, там же обнаружился и чепец, и ворох юбок, такой неестественно белый в этой темноте.
— Оставь нас, — сказала сиу и выдавила. — Сестра.
Салли упрашивать не пришлось, она мышью выскользнула за дверь. А на меня уставились яркие зеленые глаза.
— Подойди, — это был приказ.
А я что? Я подошла.
И главное, дальше-то как? Платок, измазанный кровью, у меня был. И…
— Ты ранена? — ноздри сиу дрогнули. — Или у тебя женские дни начались?
— Поцарапалась, — сказала я, стараясь глядеть исключительно под ноги. — А кровь все идет.
Царапалась я старательно, чтобы не затянулась царапина за пару минут.
— Покажи, — сиу легким движением поднялась навстречу ко мне. А ведь все равно голая, но воспринимается как-то… иначе чем люди, что ли?
Я протянула руку, перехваченную каким-то платком. Его дала Салли, она же и перевязывала, кривясь от вида крови. Сиу поддела платок и склонилась над раной.
Она смотрела.
А я думала. Вот… как её напоить кровью? Схватить? Она, пусть и истощенная, но сиу. Сильнее меня. А если вывернется? Если…
Тонкий язык скользнул по ране.
И я выдохнула.
— Твоя кровь… она сладкая, — задумчиво произнесла сиу. — Как вода из нашего ручья…
Ее глаза затуманились, а в следующее мгновенье она рухнула на пол. Блин, надо будет как-то приноровиться, что ли? Чтобы хватать их. Я села рядом, раздумывая, как долго она проваляется. Время-то к вечеру, а мне еще напутствие получать. И вообще на бал собираться. Или это не совсем бал? Один хрен, собираться.
