Собрать мозаику. Книга вторая (СИ) - Палей Натали (читаемые книги читать TXT) 📗
Я стала ждать прихода Кристофа, как раньше. И если он вдруг не приходил, испытывала разочарование и тоску. И страх. А вдруг он больше не придет? Ну, что нашел он во мне такого, что все простил и хочет жениться на мне? Почему он так любит меня? За что? Ведь я обычная…не очень красивая и не очень умная… была бы умная, никогда бы не поступила так с ним. Обыкновенная…Ещё и лживая, и трусливая… Пресветлая Богиня, за что любит меня этот невозможный Мужчина?!
Пресветлая, пусть он всегда будет меня так любить… всегда- всегда, а я…я так его полюблю… так сильно…я сделаю его самым счастливым.
Через два месяца после свадьбы Джейсона и Элеоноры я вышла замуж за лера Кристофа Тубертона. Крис убедил меня, что я нужна ему такая, какая есть, со всеми достоинствами и недостатками. Я же пообещала себе, что научусь его любить, как он того заслуживает.
Я уже любила его. Не так, как Джейсона. По- другому. Это было робкое зародившееся в моей душе нежное чувство, которое я, наконец, выпустила из потайного уголка своего сердца и дала ему волю. И постепенно оно занимало в моем истерзанном сердце все больше и больше места, затягивая огромную дыру в нем.
Наша свадьба была роскошная и многочисленная, хотя я не хотела этого. Здесь Кристоф настоял. А я была необыкновенно красива в этот день и счастлива.
После свадьбы мы уехали в свадебное путешествие на север нашей империи. Там у Кристофа жил академический друг. Мы уехали ненадолго, ведь учебы в академии никто не отменял. Но мой муж уверил меня, что потом поможет мне со всем пропущенным мной материалом.
На Севере империи мой муж показал себя самым нежным, любящим и заботливым. Он в прямом смысле постоянно носил меня на руках. А я была счастлива просто потому, что доставляю ему столько счастья.
Это было самое прекрасное и счастливое время в моей жизни. В это время я сочинила стихи для своего мужа, которым он радовался, словно я подарила ему какую-то редкую ценность. Они были сырые, корявые, но шли из глубины моей души, и мне безумно захотелось, чтобы он узнал о них.
Тангрия. Военный госпиталь. Настоящее время. 3202.
Вот и еще один пазл из моего прошлого. Моя жизнь оказалась сложной мозаикой, состоящей из различных по материалу и размеру частиц, которые с трудом складывались в одну общую картину, в один рисунок. Слишком неоднозначным было мое прошлое.
Теперь понятно, как и почему я стала женой Кристофа Тубертона. Упрямый, настойчивый, любящий, нежный, честный, благородный Кристоф решил, что для счастья ему нужна только я. Несмотря ни на что. Несмотря на мою измену и предательство.
Мой муж. Что с ним случилось? Жив ли он? И мог ли он сдать меня в плен марилийцам?
Не мог. Я знала ответ на этот вопрос. Только не он. Он слишком любил меня. Больше всего на свете. И он всегда был слишком честным и благородным.
Я невольно заплакала. Но от тихой радости. Я радовалась, что вспомнила, наконец, Кристофа, вспомнила, почему вышла за него замуж. И я вспомнила, что я полюбила этого необыкновенного мужчину. Искренне, нежно и страстно. Не так, как Джейсона. Не до потери рассудка и себя самой. По- другому. Я восхищалась им, уважала и испытывала нежность. И действительно полюбила. И сейчас я стала волноваться за него. Что с ним произошло?
Я пыталась вспомнить еще что-нибудь о нем, о нас с ним, но воспоминания приходили непонятными кусочками и неохотно. И иногда совершенно пугали меня, до холодного пота.
Перед глазами вставало его лицо, со знакомыми резкими чертами лица, с коротко остриженными волосами, искаженное от боли и …ненависти? Его глаза смотрели на меня разочарованно и брезгливо. Но так не могло случиться. После того, что я вспомнила о нас, так не могло быть. Наверное, это он не на меня так смотрел, а на кого-то, кто его смертельно оскорбил. А я просто увидела его в этот момент и запомнила.
Светлые картинки нашей любви с Кристофом согревали меня в этой холодной белой больничной палате. Давали надежду на встречу. Я верила, что он жив. Иначе не могло быть.
Тангрия. Война. 3201 год.
Я старалась держаться подальше от Джейсона, но с тех пор, как Кристофа увезли в зарданский госпиталь, он часто оказывался рядом со мной помимо моей воли. С бесстрастным лицом он помогал мне забраться на Золотко, укрывал чем-то теплым, приносил мне тарелку супа. Иногда молча подхватывал еле идущую меня на руки и относил к месту ночевки, осторожно укладывал, укрывал и уходил. Я сразу засыпала. Границы приличий Джейсон не переходил. Лишь иногда сквозь сон мне казалось, что он утыкался лицом мне в шею и шептал:
-Я так скучаю по тебе.
Иногда я чувствовала нежные поцелуи на лице и губах, но я никогда не была в этом уверена. Возможно, мне это просто снилось, потому что я все еще оставалась неравнодушной к нему, хоть и любила своего мужа.
Однажды мы находились с ним с одной группе. Мы проверяли окрестности, и дошли до нашего поместья Стенфилдов. Оно было разрушено, разграблено и сожжено марилийскими солдатами. Я знала об этом от наших разведчиков, но увидеть все самой было для меня шоком. Тогда я рыдала в объятиях Джейсона. Вид нашего поместья, моего любимого дома потряс меня до глубины души.
Остальные члены нашей группы оставили меня, чтобы я пришла в себя. И неожиданно я обнаружила, что теплые губы Джейсона уже нежно целуют мое заплаканное лицо.
— Успокойся, родная. Мы отомстим им. Мы все сделаем, чтобы они пожалели, что пришли на нашу землю.
Его ладони ласково и успокаивающе гладили меня по спине и плечам, а губы продолжали нежно целовать волосы, виски, заплаканные глаза. Я плакала и дрожала в его объятиях, позволяя ему это, не останавливая. Мне было очень плохо и в тот момент, казалось, что это правильно, ведь Джейсон был почти родным мне, он, как и я, любил поместье Стенфилдов и, конечно, тоже был потрясён его разрушением. Он, как никто, понимал меня. Понимал мою боль.
Но когда его теплые губы уверенно накрыли мои, я испуганно вцепилась руками в его военную куртку и окаменела, а он замер в нерешительности. До этого мне было так тепло и хорошо в его объятиях, так уютно, что понадобилось сильное усилие оторваться от него.
— Не надо, Джейс, — тихо прошептала я. — Не надо.
Не сразу, словно поборовшись сам с собой, он отодвинулся, выпустив меня из объятий. А мне сразу стало так холодно и больно без него, что я сама стремительно обратно приникла к нему, крепко обняв руками за торс и спрятав лицо у него на груди. Он тут же крепко обнял меня в ответ. Так мы и просидели очень долго, просто обнявшись, потеряв счет времени.
Потом, когда вернулись в лагерь, делали вид, что ничего не произошло. Но его взгляд, полный тоски, постоянно преследовал меня, куда бы я не шла. И это очень тревожило меня.
Однажды я услышала, как Алан Бродли подошел к нему и сердито произнёс:
