Невольница для зверя, или Попаданский кодекс мести (СИ) - Мар Диа (бесплатные полные книги .txt) 📗
— Интересно. Люблю загадки, — радуется дед, как ребенок, а я взрываюсь:
— Хватит паясничать!
— А кто тут паясничает? — дед усмехается и приглаживает бороду. — Мне кажется, не я.
Фыркаю и отворачиваюсь, чтобы не продолжать. Он всегда так: сначала выведет, а потом насмехается. Будто я маленький.
Дед на миг разворачивается к окну, а потом снова глазеет в мое лицо. Пристально и с долей насмешки:
— Говорят, старина Вольпий умер на днях.
Правило № 44. Уважай старших
— Говорят, старина Вольпий умер на днях, — произносит старик со странным сладострастием в голосе и косится на меня. И кажется, будто взгляд его — острая рапира. Раскаленная, причем. С таким усердием выковыривает дыру во мне, что вот-вот внутренности наружу выпустит!
Я мнусь. Мне страшно от его слов. Вот и подтвердилась последняя догадка — самая жуткая и нежелательная. Вот и оборвалась последняя нить, связывающая меня с домом.
Значит, придется вечно убегать? Как делал Вольпий? Ну, он-то хотя бы знал, как свою магию использовать. А меня едва на пару простейших заклинаний хватает.
Михаэль не поворачивается ко мне, но сжимает ладонь, согревая пальцы своими руками.
— А кто говорит? Как всегда, старушка-ведунья? — обращается он к родственнику и кривится.
— У меня везде уши есть, — машет дед сухой рукой. — И глаза. Поговаривают даже, что старик после себя наследницу оставил.
— Наследницу? — переспрашивает Михаэль и смотрит на меня.
Дед лишь сально улыбается и переводит взгляд с Михаэля на меня и обратно. Да гладит бородку свою, словно размышляя о чем-то, понятном ему одному. Так похож на одержимого, или маньяка. Мне становится холодно и страшно. Я ни секунды больше не хочу находиться рядом с этим мужчиной!
— Элен, расскажи о себе, — говорит дед, но не уводит взгляда и продолжает меня сканировать. Будто я — экспонат.
— Я экономист. У меня был… — заикаюсь, — была одежная лавка. Но женщина, с которой мы открывали ее, подвела меня, и лавку пришлось закрыть. Сейчас пока не при делах, но в ближайшее время решу этот вопрос.
— Как все серьезно, — тянет седовласый и снова потирает бороду. — Раммона и одежная лавка? Слабо верится.
— Не у всех есть… — старательно подбираю слова, — должная мера здоровой наглости.
Замечаю, что Алесса смотрит на меня: внимательно и хитро. Словно запоминает каждую фразу. А Евжин приподнимает шторку и прикипает к окну повозки, будто тревожит его что-то.
Михаэль напряжен и молчит, разве что не сопит от злости. А дед то на меня, то на внука посматривает и усмехается.
— Ладно, посмотрим, что за пигалица захомутала моего любимчика, — говорит с весельем в голосе, но смотрит серьезно, будто угрожает.
— Хватит, — шепчет Михаэль. — Не вмешивайся в мою жизнь.
Он отворачивается к окну, на щеках полыхает румянец.
Рыжик с девушкой прижимаются друг к дружке, будто боятся, что в перепалке их вышвырнут вон.
— Так же не вмешиваться, как в прошлый раз? — брякает дед и смахивает с дубленки невидимый мусор. — Я насмотрелся на твои похождения после развода.
— Да на что ты смотрел, если я уехал и отказался иметь с тобой дело? — Михаэль сверлит деда горячим взглядом и до боли стискивает мою руку.
— Не наглей, внучонок, я могу и разозлиться, — хмыкает мужчина.
— Тебя никто не звал. Мы вообще не к тебе ехали!
— А я уж подумал, что в кой-то веке обо мне вспомнили, — дед поворачивается и стучит в окно вознице костяшкой. — Тормози, у нас тут пассажиры выходят.
Я оглядываюсь на дремучий лес вокруг и замираю.
— Хочешь доказать мне что-то? — хрипит Михаэль. — Я уже говорил, что в твоей помощи и содействии не нуждаюсь! — он хватает ручку двери, чтобы выйти, но дед останавливает.
— Ну, хватит. Я соскучился. И рад тебя видеть. Разве сложно просто погостить у меня денек? Поедете потом, куда захотите, я не стану держать. Михаэль, ну… Извини старого за длинный язык.
— Может, лучше выйти? — шепчу я и легонько толкаю Михаэля плечом. — Как-нибудь доберемся до города. Может, и подвезет кто.
С надеждой смотрю на белую дорогу позади повозки. Она пуста, но на заснеженной земле четко отпечатались следы колес и полозьев. Значит, местность не пустынна: здесь ездят. Вопрос в том, насколько часто, и не успеем ли мы замерзнуть.
— Хватит бояться, раммона, — говорит дед и с осуждением смотрит на меня. — Не у всех дедов взгляды совпадают со внуками. Это закон отцов и детей. Читали Тургенева?
Я киваю, удивляясь тому, что успеха в двух мирах — по крайней мере, в творчестве — добились одни и те же люди.
Михаэль берет мои руки в свои, улыбается смущенно Евжину и Алессе и откидывает голову назад.
— Долго еще ехать? Я жутко устал.
— Да-а-а, давно у деда не был, — проговаривает старик, и повозка замедляет ход. — Тут бы, даже если остаться в лесу, пешком по дороге минут пять до особняка, — смеется он и выходит на улицу.
Правило № 45. Ищи укрытие
Мы выбираемся следом в звенящий от мороза воздух. Крупные хлопья летят с высоты, устилая наши плечи, путаясь в волосах. Сосны, накинув белоснежные шапки, мирно спят. Такой красоты в городах моей России, наверное, и не увидишь уже: все поглотила железная поступь прогресса.
Особняк — это слабо сказано. Роскошный замок на два крыла с аркой посередине. Огорожен кованным забором, а дорожки вымощены круглым камнем.
И мне становится страшно. Словно дом — это огромная тюрьма, а кованый забор — решетка.
В доме дед хитро улыбается, отдает невысокому дворецкому дубленку и довольно говорит:
— Комнаты для моих гостей приготовлены?
Мужчина сдержанно кивает, окидывает всех изучающим взглядом и застывает на Евжине с Алессой.
— Только две. Еще две приготовить?
— Одну, — выступает вперед Михаэль. — Я невесту не оставлю.
— А как же чистота отношений до брака? — хитро щурится дед, а затем взрывается искристым смехом. — Да что вы такие смурные? Расслабьтесь. Здесь вас Контора не достанет, город мой, никто не войдет без спроса или предупреждения. И вы давно не дети, чтобы я вам указывал. Согревайтесь, переодевайтесь, и жду вас к столу. Михаэль знает, куда идти.
Михаэль, нахмурив брови, ведет меня на второй этаж, по изогнутой лестнице с резными перилами. Все вокруг восхищает, но в то же время такое чужое и холодное. А меня не покидают вопросы: как дед нас обнаружил? С чего бы у него такая мощная охрана? Как отыскать дочь Вольпия, чтобы она рассказала о его даре? И, наконец, отчего Михаэль так не рад видеть деда?
— Элен, не спрашивай, — отвечает он на мой взгляд. — Долгая история. Пусть она в прошлом останется. По крайне мере пока. Я слишком устал и жутко раздражен, чтобы сейчас изливать душу. Прошу тебя.
Евжина и Алессу еще минут пять назад забрал дворецкий. Мы остаемся одни, и с любимого словно слетает тонна груза. Он припадает к стене спиной и, опуская голову, прячет лицо под ладонями.
— Извини, что не предупредил об этом, — говорит сквозь пальцы.
Тьма сквозит в его словах. Сыплется пеплом с кожи, холодит взгляд… Разделяет нас плотной стеной непонимания, не давая дотянуться друг до друга. Что скрывает Михаэль? Он знал что-то?!
— Это касается дочери Вольпия? — спрашиваю я, и мне неожиданно становится холодно. Будто выгнали на мороз без шубы. Или открыли все окна разом, впуская в дом белую метель.
— Элен, ты до сих пор не поняла? — он вонзается взглядом в мои глаза и взбивает покой правдой: — Ты наследница. Других Сказочников нет.
— Но это же глупость! — возмущаюсь. — Я знаю своего отца!
— Тогда, как ты объяснишь все это?
— Это вы мне объяснять должны, как так вышло. И Вольпий в частности.
Михаэль отлипает от стены.
— Я сам ничего не знаю. Я просто сложил все факты, — он психует и сильно жестикулирует. Скидывает на кровать перчатки, шарф и пальто. — Ты — Сказочник — раз, ты раммона — два, умер Вольпий аккурат, как эти точки появились — три! Какие еще нужны доказательства?! — отворачивается и яростно расстегивает рубашку. Ткань трещит под его пальцами и натягивается на плечах.
