Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas - Клэр Кассандра (читать книги онлайн бесплатно серию книг TXT) 📗
— Нет, — ровным голосом возразил Драко. Он взял Заклятье из ее протянутой руки, и она увидела в его стальных глазах поблескивающие золотые искорки отражения. Драко сжал его в кулак. — Он так не думает или же то, что он сказал — ложь. Он знает меня достаточно, чтобы понять, что умирать, ненавидя его, не доставит мне никакого удовольствия и не принесет никакой пользы.
— Ты не умрешь! — взорвалась Гермиона. — И не говори так! И ты не сможешь ненавидеть Гарри, это не…
— Господи! — в голосе Драко прозвучало какое-то ужасающее мрачное веселье. — Храни меня от от этих чертовых гриффиндорцев! Ты такая же, как он! Я не удивлюсь, если все это потому… — он осекся и тряхнул головой, его волосы взметнулись вверх — волосы цвета звездного сияния. — не надо мне говорить, на что я способен, — продолжил он уже более спокойным голосом. — И не перечисляй причины, по которым этот чертов Поттер мог бы совершить то, что он совершил. Себе можешь рассказывать кучу сказочек по этому поводу, но меня от них избавь. Поняла?
Гермиона почувствовала, как ее сердце наполняется отчаянием: Драко очень давно не звал Гарри по фамилии, и она, скрепя сердце, поняла, в чем дело. Драко происходил из семьи высокородных волшебников, которые скорее сами бросились бы на острие меча, нежели сидели бы и ждали, пока их проткнут. А он ведь устоял даже перед своим отцом, который сам был Малфой до кончиков ногтей. Он никому не лгал и считал, что самообман есть худший из грехов.
— Я поняла. Но я не обманываю.
Но он уже отпрянул от нее, бросился прочь, едва не перевернув тумбочку Симуса, отчего оба они удивленно оцепенели: ей не приходилось прежде видеть, чтобы Драко что-нибудь сносил на своем пути.
— Я должен идти… Я должен…
— Куда ты собрался? — перебила она его, пытаясь, чтобы безумные нотки не прозвучали в ее голосе. — не бросай меня сейчас, ты нужен мне…
Он замер, прижавшись к двери и чувствуя, как ручка медленно впивается ему в спину.
— Нет, — возразил он. — не нужен, — распахнув дверь, он вышел. И закрыл ее за собой.
Гермиона опустилась на кровать, прислушиваясь к удаляющимся шагам.
Когда Том в последний раз был в Лондоне, небо над городом пылало. Сейчас этого не было. Конечно, над Диагон-аллеей небо не пылало никогда, в ней было темно и днем, и ночью — Министерство наложило на нее Укрывающие Чары, чтобы спрятать от воздушных атак Гриндевальда. Под этой светомаскировкой повсюду горели факелы, перегретый воздух пах дымом и чем-то горелым. Магазины были заперты, окна — пусты, продажи ограничены — никакой драконьей крови из Германии, перьев феникса с Востока — все было втридорога, а использование палочек жестко регламентировалось.
Хотя Тому никогда палочка была особенно не нужна.
Он хорошо запомнил дым, гарь и мрак. И маггловский приют, в котором было ничуть не лучше. Стоя на крыше с остальными детьми, он смотрел на зарево над городом. Все вокруг плакали и кричали, что городу пришел конец. Том улыбался про себя, испытывая к ним нечто вроде сожаления: они знали только один мир. Ему было известно куда больше.
Он подметал улицу перед домом ветеранов — переполненную людьми маггловскую улицу. Он пробормотал себе под нос Visificus, и наполнился образами смерти и войны — они текли сквозь его разум, как течет воды сквозь разрушенную дамбу. Он видел умирающих людей — на берегах, в ямах на земле, взрывающихся в воздухе огненными цветами. Кто-то перед смертью взывал к матери, но гораздо больше просто просили воды. Они ползли в своей собственной крови, они рвали на себе свою собственную кожу. И с безжалостной ясностью он совершенно отчетливо знал, что ничего подобного никогда не случится с ним: он не умрет. Смерть вызывала у него некий отстраненный интерес: структура, механизм, красота, сам момент, когда останавливаются и разрушаются все сложные двигатели жизни. Но он не хотел быть частью этого: это было слишком банально, слишком обыденно. Слишком человечно.
Он осмотрелся, взглянув на людей, снующих туда-сюда в лучах яркого зимнего солнца. Слабое поколение. Поколение, не знавшее испытаний ужасом и лишениями, поколение, возведшее в ранг героя мальчишку, чьим величайшим достижением стало то, что он не умер. Они станут легкой добычей.
Презрительная улыбка искривила губы Тома.
Он повернулся и двинулся в сторону Дырявого Котла, замедлил шаг на входе и оглядел себя в зеркале над дверями, мимолетно удивившись тому, сколько минуло времени с того момента, как он последний раз замирал перед своим отражением. И каким оно было: светлые волосы, ангельское личико. Он с трудом сдержал вспышку веселья.
Заказав внутри горячего сливочного пива со специями, а также, попросив перо и пергамент, он уселся у камина, в углу, где было потемнее, чтобы его никто бы не заметил. Он сидел, не снимая капюшона, в размышлении глядя на пергамент и машинально наматывая на указательный палец что-то вроде тонкой медной проволочки. Это был ее волос, прилипший к крови на его руках. Он прекратил эти нервные движения и задумался всерьез.
Итак, прежде всего, пока он находится в теле Симуса, никто не должен заметить его исчезновения, никто не должен броситься на его поиски. Ну, эти мерзавцы из Хогвартса сразу отпадают, они слишком заняты сейчас спасением собственных шкур. Да и кто им поверит?
Однако существовала еще семья Симуса…
Как следует покопавшись в воспоминаниях Симуса, Том обнаружил, что у того было два любящих родителя. Они были весьма скучны и утомительны и, наверняка, бросились бы на поиски, если бы не были предупреждены. Лизнув кончик пера — он всегда любил вкус чернил, о, это были хорошие чернила, не та дешевка, что выдавалась в военном пайке, — он начал писать.
«Дорогие мама и папа!
Это я, ваш сын Симус. Я знаю, что говорил вам о своем приезде домой на Новый год, но боюсь, что ничего не получится. Последние несколько дней я нахожусь в Лондоне, вовсю развлекаюсь и занимаюсь воплощением в жизнь рассказов Оскара Уальда (в конце концов, он ведь один из величайших писателей нашей маленькой страны, правда?) — короче говоря, я принял решение. Пришло время признаться, что меня привлекают мужчины. Да, это правда. И я больше не могу прятать мою истинную природу. Я понимаю, что вы больше никогда не захотите увидеть меня, и покорно принимаю это. Я пойму, если вы решите лишить меня наследства.
С любовью
Симус.»
Том окинул письмо критическим взглядом. Оно звучало совершенно по-идиотски, что вполне соответствовало его мнению о Симусе. Если и это не проняло бы Финниганов-старших, то их не проняло бы ничего.
Одним росчерком написав адрес, он отправился за совой.
Тяжелая железная дверь подземелья с грохотом захлопнулась за Гермионой. Она шагнула в комнату, где Снейп трудился над своими котлами. Развернувшись, он бросил на нее мрачный вопрошающий взгляд.
— Дайте мне задание, — потребовала она.
Он отвернулся от стола и пристально посмотрел на нее из-под густых черных бровей — этот взгляд буквально сдирал кожу. Он сложил руки на груди, спрятав ладони в черных рукавах.
— Я не нуждаюсь в помощниках.
— Прошу вас… Я должна чем-нибудь заняться или… — она осеклась.
— Или что, мисс Грейнджер?
— Или я сойду с ума. Я, конечно, понимаю, что вам до этого нет дела…
Белые руки Снейпа выскользнули из рукавов мантии.
— Значит, Поттер всё же сделал это… Он ушел?
— Да… А как вы узнали?
Снейп не ответил. Гермиона смотрела на него, вспоминая, как она ненавидела этого человека, сколько гадостей он наговорил ей за все эти годы, как он постоянно срывал свою злость на Гарри. И то, что Дамблдор разрешал в школе так себя вести, всегда вызывало у нее кучу вопросов, хотя Гарри и утверждал, что таким образом Дамблдор пытается продемонстрировать им всем наличие в мире каким-то непостижимым образом разрешённого зла, которому они должны научиться противостоять.
Она не была уверена, что научилась, но где-то на пути к этому ее ненависть к Снейпу прошла, более того — она в последние дни не возражала против того, что им приходится работать бок о бок. Хотя она кинула бы свою судьбу под ноги самому Сатане, если бы в результате у них в руках оказалось противоядие для Драко, но чувствовала бы при этом себя дискомфортно. А работа со Снейпом оказалась на удивление безболезненной. Он, как никто другой, был изощрен в своем деле, а Гермиона это уважала.
