Невеста напрокат, или Дарованная судьбой - Шторм Мира (книги TXT) 📗
«Пожалеешь», — ведь предупреждала его тьма.
Через сутки Тангавор отдал последние распоряжения, попрощался и положил заряженный портальный камень длинного перехода в центр круга. Он отчетливо понимал, что его тотчас арестуют как дезертира. Но оставался шанс, что отмалчивающийся Доррейон все-таки захочет с ним поговорить. Тангавор не представлял, что он может сделать. Бранд, увы, был в своем праве, когда забирал Варвару. И Тангавор пока не знал, как все исправить, но и оставаться в мире, который теперь казался ему по-настоящему мертвым, он больше не мог.
Вспыхнула молочным перламутром портальная арка, и бывший аттар мира Краор покинул свой пост.
ГЛАВА 3
Рваный сон и бесполезные попытки найти выход из сложившейся ситуации вымотали меня до предела. Не в силах больше сидеть в четырех стенах, я вышла из отведенных мне комнат и принялась бродить по замку. Угнетало отсутствие солнца. У меня было достаточно времени, чтобы понять — здесь не бывает дня, не бывает светлых часов. Мрачная темница, словно в детской страшилке: в черном-черном космосе, на черной-черной планете стоял черный-черный замок. Никогда не думала, что на самом деле это очень жутко. Навстречу мне попадались люди: девушки в униформе, мужчины в балахонах и здоровяки в доспехах. Неужели здесь есть кого опасаться? Вначале я просто гуляла, а потом зло и бесстрашно заглядывала во все интересующие меня двери, решив, что, раз не заперто, значит, можно.
За одной из дверей обнаружила целое крыло, отведенное под лабораторию. Прежде чем меня вежливо выставили, успела разглядеть знакомую алую сферу. Внутренне поежилась от мысли: а вдруг моей крови им будет недостаточно?
Позже, после долгого подъема по лестницам вышла на открытый переход между башнями. Прозрачная, кристально чистая темнота не скрывала, что до самого горизонта простиралась одинаково пустынная черная земля в трещинах. И лишь у стен замка угрожающе покачивался сухой безобразный лес.
Маритта права, бежать здесь некуда. Вот отчего мне позволили свободно гулять по замку. Я посмотрела вниз, на темнеющие камни двора. Но ведь побег — это не единственный мой выход. Хотя мелькнувшая идея пугала меня пока больше остального. Я отшатнулась от края. Шагнуть отсюда не победа, а поражение.
Когда стало казаться, что я безнадежно заблудилась в замке, жестокая пантера меня «поймала».
— Пойдем, покажу цветок жизни с Лалиней.
— А где Бранд?
— Вернется, наверно, завтра, — равнодушно пожала плечами она. — Хочет перенести график инспекции на пару месяцев вперед, чтобы вплотную заняться тобой.
От ее спокойных слов волосы на затылке зашевелились.
— Убьет?
Маритта вдруг остановилась, обхватила меня за плечи и прошептала в самое ухо:
— Варвара, тебе не о чем волноваться.
— Ты ненормальная.
— Знаю. — Она грустно улыбнулась и повела меня дальше.
Я не могла ее ненавидеть. Так странно. Может, влияние чар? Анестезия для чувств? Я молила, чтобы это оказалось именно так, потому от мысли, что я испытываю к Высшей неестественное чувство жалости, мне становилось тошно.
— Маритта, — не выдержала я, — скажи мне, что травишь меня своим обаянием и лишаешь способности разумно мыслить.
Она покачала головой. Как же жутко!
Через несколько минут я стояла перед коконом из силовых линий с девушкой в центре. Спящая красавица. Еще одна принцесса, ждущая своего счастливого финала.
— Что с ней?
Маритта поджала губы. Как же мне хотелось ее в тот момент ударить! Но, признаться, я струсила. Испугалась, что она просто уйдет и перестанет общаться. А у меня пока слишком мало информации, я так и не могла понять, за что уцепиться. Что я могу сделать, чтобы хотя бы начать идти в сторону свободы? Казалось, вот он, ответ, передо мной — жизнь, застывшая в синем цветке. Я должна совершить что-то этакое невообразимое, чтобы девушка открыла глаза.
— Давно она так лежит?
— Более трехсот лет.
Космос, инопланетные цивилизации и неземные законы жизни и морали, технологии Высших. Что я вообще могу им предложить? Из последних сил сопротивлялась давящему ощущению беспомощности.
— Дай мне хотя бы видимость, что я борюсь за свою свободу.
Я и сама не понимала, что у нее прошу. А Маритта отвела меня в соседнюю комнату, до потолка заставленную коробками с документами, кристаллами, непонятными приборами и чем-то совсем неописуемым. Я обреченно раскрыла первую попавшуюся папку, отдаленно напоминающую привычную историю болезни. Как и предполагала — совершенно непонятные мне значки.
Но Маритта выдала мне странный обруч на голову — видимо, я не первая, кто нуждается в переводе. Объяснила, что все новые слова, которые я увижу или услышу, сразу будут заноситься в мою память и вскоре обруч мне не понадобится. Водрузив «корону», я погрузилась в непонятные мне документы, исследования и истории.
Так потекли мои черные дни при холодном свете голубых шаров. Вначале я едва понимала слова. Потом боролась за понимание фраз. Какие-то документы приходилось отбрасывать — слишком далекая система медицинских знаний. В другие яростно вгрызалась в робкой надежде, что вот-вот все пойму. Я же врач! Эта комната превратилась в мою обитель отчаяния и веры. Я практически не вылезала оттуда, ибо попытки разобраться с проблемой Лалиней стали моей психологической защитой от происходящего в замке.
До того как попала в приют Святой Кассары, я жила в муниципальном детском доме, где из детей вытравили всякое умение бороться и сопротивляться. В любой момент мог прийти человек, взять и отвести куда-то, сделать что-то. Одежду ли примерить, анализы ли взять, на массаж отвести, а может, и просто на прогулку. Личные границы ломались, стирались бездушной системой. Из нас делали несопротивляющиеся кульки. И лишь в приюте Святой Кассары Мамика смогла вернуть нам, девочкам, хоть немного ощущения собственной значимости. Об этом и был мой проект. В той другой жизни.
Когда ко мне впервые подошел один из помощников Бранда с уже знакомой пустой сферой и, не говоря ни слова, попробовал приложить ее к локтю — я вдруг снова окунулась в бесправное детство. И впервые во мне проснулось дикое и отчаянное желание отстаивать себя. Потребовалось оказаться за миллионы километров от дома, чтобы захотеть драться. Стоит ли удивляться, что я пыталась избить каждого подходившего ко мне, пусть даже без всяких грязных мыслей.
И подчиненным Бранда ничего не оставалось, как вызывать «начальство». Сейр Гильронд, раздраженный и мрачный, приходил и захватывал меня в плен своих чар. В те моменты я соглашалась на все, плыла и таяла, гладила его по груди и тянулась за поцелуями. Но стоило ему отвернуться — я плевалась от омерзения и снова кричала «нет». Я не боялась его угроз, мне было так страшно, что стало уже все равно. Меня загнали в угол, из которого можно лишь огрызаться.
Я даже попыталась напасть на Бранда, стащив столовый нож. Глупая и безрассудная затея. Что бы я потом делала в закрытом мире с трупом на руках? Но на подходе ко мне у него сработал амулет. Он был готов к моим попыткам укусить. Не доходя пару шагов до меня, хлестнул меня по щекам своей силой, выбивая всякое желание сопротивляться. Прижал, словно муху паутиной, к стене и мучительно долго рассказывал, как он любит наказывать строптивиц. Шептал скабрезности в ухо, а ладонью задирал подол и мял бедра до синяков.
Но, похоже, он и сам устал от этой затяжной и странной войны, потому что в итоге мы заключили перемирие. Не понимаю, почему он позволил мне победить. Может, потому что это, по сути, ни на что не влияло? Я по-прежнему была в его владениях и в его власти. Но у меня появилась видимость свободы воли. Никто более не мог подойти ко мне и сделать что угодно. Даже сейр Гильронд. Месяц мнимой независимости взамен на добровольные анализы раз в несколько дней. От мысли, что в течение месяца со мной ничего не сделают и даже не тронут, даже стало дышать легче.
