Два одиночества (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗

Я читала нежность в каждом движении Феликса, в том, как ласково он прижимал ладони к моей спине, не позволив двигаться, покрывал поцелуями мои плечи, поднимался к шее.

— Виола, — тихий, хрипловатый голос раскачивал на своих волнах, и я двигалась в такт ему, качала бёдрами, притупляла боль между ног. Я доверилась, открылась и ловила откровенные ласки. Феликс не спешил, и я была ему признательна. Он осторожно вводил меня в мир настоящих интимных ласк, и они были несопоставимы даже с тем жарким поцелуем на кухне. Я раскрыла глаза, но плохо видела из-за слёз. Закусив губу, сглотнула, вздрагивала каждый раз, когда его губы клеймили мою кожу. Сноп искр взрывался перед глазами, и волны дрожи разносились по телу. Исступление — вот что это. Когда уже не можешь и изнываешь от желания, но боишься разрушить волшебство. А Феликс спустился опять к груди, оставив влажный след, очертил языком ореолы сосков, прежде чем вобрать их в рот по очереди. Ещё немного и я умру. Сердце, как шальное, билось в груди. Я стиснула зубы, глухо постанывала, всё быстрее двигала бёдрами, молчаливо подгоняла любимого Ангела, умоляла не быть скромным. Я всё стерплю, лишь бы почувствовать его ниже. Ещё ниже…

Вдруг руки Феликса напряглись, а сам он рывком встал с кровати, поразив плавностью своих движений. Я почувствовала спиной нагретые им простыни. Матрас прогнулся под манаукцем, который рывком стянул свою тунику и бросил её у изножья.

— Даже не верится, что это не сон, — озвучил мои сомнения Ангел, склонившись надо мной, удержав себя на прямых руках.

Я залюбовалась тем, как красиво ниспадали волосы, плотной завесой оттенив его лицо, как его глаза потемнели до черноты, окаймлённой красным ободком. Млела в предвкушении, слушала его тяжёлое дыхание. Вот он тот обалденный миг, который я столько раз описывала, а самой ни разу не доводилось испытать. Миг, когда влюблённые смотрели друг другу в глаза, открывались, решившись. Ох, сердце, моё сердце, спокойнее, родимое, я же не выдержу!

— Уверена? — тихо спросил Феликс.

А я улыбнулась. Не настолько я была наивной, чтобы не понимать, что пути обратно нет. И Феликс не отпустит меня, даже с кровати. Тем более не даст повернуть назад.

Потянулась к нему рукой, коснулась горячей бледной кожи, в который раз удивившись тому, насколько манаукцы отличались от землян. Провела пальцем по припухшим уже от моих поцелуев губам, ахнула от изумления, когда Феликс легко, но неожиданно прикусил его зубами.

— Виола, ты уверена? — голос получился глуховатым, так как порочный Ангел зубы не разжимал и смотрел на меня напряжённо.

Я закусила губу. О да. Я была готова ко всему. Я сморгнула слёзы радости, чтобы не мешали любоваться моим Ангелом, запоминать его такого необычного, каждую морщинку, каждую чёрточку напряжённого лица.

Наверное, это самое лучшее, что могло случиться с девушкой. Предаваться плотской любви с тем, для кого бьётся твоё сердце, с тем, кто проник в мысли. Просочился под кожу и бежит по венам вместо крови.

— Я люблю тебя, — тихо шепнула, а когда Феликс отпустил мой палец, рывком потянулась обнять его за шею руками.

И вновь наши губы встретились, а дыхание стало одним на двоих. Сильные руки обняли меня, но Феликс навалился сверху, придавив своим телом к матрасу. Он гладил моё зарёванное лицо, тягуче целовал, не спешил, не давал взять инициативу, будто бы учил, показывал, как надо правильно принимать его нежность, дарить свою в ответ. Это словно танец, только душ, где музыка — это биение наших сердец, наши стоны, шуршание простыни.

Оставив мои губы, Феликс рисовал узоры из поцелуев на шее, осторожно спускался к груди. Я гладила его плечи, слепо смотрела в белый потолок и погрузилась в сладкий транс. Мне не было дела ни до чего во Вселенной, только его руки, его губы, только тепло его тела, только мой Ангел.

— Феликс, — застонала я, когда жадный рот втянул сосок так мягко и глубоко, что дыхание перехватило. Я выгнулась, и его ладони обняли за спину, приподняв ласковым движением над кроватью. Я не ожидала, что можно ощущать своё тело так ярко, взрывом отзываться на откровенные прикосновения, гореть, пылать и звать.

— Феликс, ещё!

Сильные пальцы в моих волосах, горячие губы на груди, тяжесть мужского тела и хмельная страсть, которая скручивала нервы в тугой узел всё сильнее. Я хотела раздвинуть ноги, но не могла шевельнуться под Феликсом, лишь цеплялась за его шею, зарывалась в белый шёлк волос, звала его по имени, молила дать мне больше. С меня словно кожу снимали слой за слоем, подбирались к самой сердцевине. Я никогда прежде не чувствовала такую лёгкость. Пьянящая радость, ошеломляющая любовь и нежность — всё во мне смешалось.

Я вскрикнула, когда осторожные зубы слегка сомкнулись на соске. Низ живота отозвался острым желанием. Феликс дразнился, доводил до исступления своими бережными ласками, проверял грань дозволенного.

— Какая у тебя нежная кожа и ты такая чувствительная, Виола, что с ума сойти можно.

Похвала растекалась по венам. И я уже не стеснялась стонать в голос, прижимать руками его голову к себе. Хочу его. Люблю его. Он мне так нужен. И мне мало тех ласк, которые дарил мой Ангел и много! Я потерялась в своих ощущениях, когда Феликс спустился ниже. Я заводилась всё сильнее, а его губы оставались такими же чарующими, а поцелуи томными. Феликс иногда прикусывал кожу, и это было так дико и немного опасно. Но восторг пронизывал меня острой иголкой, и я чувствовала, что подхожу к грани. Ещё немного и мир взорвётся перед глазами.

— Моя Виола.

Да, я твоя, мой Ангел! Жаль, сказать уже ничего не могла, лишь стонать в голос одно только слово «ещё». Моё тело пело, двигалось под умелыми ласками Феликса. Я извивалась под ним, сминала руками белоснежные локоны, направляла его голову ниже, туда, где всё было объято пламенем моего желания.

И Феликс зарычал. Я испуганно охнула на грани экстаза. Моя женская сущность отреагировала на этот животный собственнический рык мужчины. Я чувствовала странную вибрацию от его губ, прижатых к моей коже. Я воззрилась в алые глаза, поймала коварную ухмылку. Дикий! Он, словно хищник, склонился надо мной, и я вся напряглась от жуткой неудовлетворённости и насторожённости.

Но ласковые руки погладили мои бёдра, успокоив. Феликс сел, не разорвав зрительного контакта. Медленно и плавно стал стягивать с меня домашние брюки вместе с трусиками, полностью обнажив меня для себя.

Я слышала стук сердца в ушах. Любовалась красивым рельефом белоснежной груди Ангела. Он словно высечен из камня искусным скульптором. Безупречен. Руки так и тянулись погладить стальной пресс, пересчитать кубики. Хотелось уже обхватить бёдрами его твёрдую талию и почувствовать вторжение его плоти. Я судорожно вздохнула, прикрыла глаза и облизнулась. Я еле сдерживала рыдания. Если сейчас он продолжит дразнить, я обижусь. Я знала, что готова принять его. Между ног было больно и одиноко.

Но Феликс, казалось, был настроен решительно сделать меня своей. Это невероятно волнующе — молча ждать, когда же, ну когда! Мои брюки легли поверх его туники. Горячие и большие ладони ухватили меня за лодыжки. Я откинулась на подушки и наблюдала, как Феликс устраивался между моих ног. Где-то рядом жалобно стонала посуда, но никто не обращал на неё внимания. Только мой Ангел, только я, а между нами лишь сантиметры.

— Ты не будешь раздеваться? — робко спросила, посмотрев, как оттопыривались его трикотажные брюки.

— Буду, — насмешливо отозвался альбинос. Он опять что-то задумал, слишком знакомо улыбнулся. — Чуть позже.

Я собралась было возмутиться, но тут Феликс поднял мою левую ногу, прижался к колену щекой и стал покрывать внутреннюю сторону бедра короткими, но чувственными поцелуями. Я выгнулась, чуть не задохнувшись от ворвавшейся в моё сознание страсти. Она сжигала, а Феликс делал всё, чтобы огонь не угасал, а разрастался, охватил моё тело, мою сущность целиком.

— Феликс! — жалобно вскрикнула я, когда его губы подобрались ближе к животу.