Помяни черта! (СИ) - Мари Ардмир (библиотека книг бесплатно без регистрации TXT) 📗
Но, как ни странно, первым очнулся красавец в сединах и, как ни удивительно, начал восхождение к сердцу Тиото юмористически. И настолько здорово, что в палате во время его пробуждения теперь часами заседают, позабыв о своих делах, императрица, ее рыбки, наш демон и примерно половина дворцовой знати:
— Шпунько анекдоты еще травит? — поинтересовалась я у слизня.
— Как травит? — не понял Жакоромородот, увеличив свои глазки на ножках вдвое. — Больной ядовит?
— Он анекдоты еще рассказывает?
— Нет. После обеденного сна перешел на истории из жизни.
— Но еще весело? — переспросила, в надежде попасть на его развлекательную программу.
— Очень! — заверил слизень, — я только что оттуда.
— Тогда быстрее перетаскивай мои вещи, пока у него настроение есть!
И не успела я и шага сделать в сторону палат, как нос к носу, точнее лицом к крупным рыбьим губам, оказалась перед зло прищурившимся Ганом.
— Здрасти…
На самом деле, от его устрашающего и без того мерзкого вида захотелось взвизгнуть: «Спасите!», но, вспомнив о своей миссии, подавила бессознательный порыв.
— Доброго дня вам, Галина. — А прозвучало так презрительно, словно глиной обозвал.
Молчу, за спиной сцепив руки в замок. Мне бы сейчас демона, или зелена, да хоть амура для поддержки, и вот чельд, ни одного поблизости нету! Ладно, и не из таких ситуаций выкручивалась, что мне Ган, после всего произошедшего, так мелочь… просто очень безобразная мелочь.
Подавив брезгливую дрожь в голосе, неловко махнула рукой в сторону макета: — Как вам?
— Погано.
Настоящий творец, быть может, и обиделся за столь лестное определение его труда, и отозвался бранью, вторящей первым гаммам произведения Вивальди «Четыре времени года». Но у меня душа не обладает столь тонкими струнами, чтобы на них удалось нормально сыграть.
— Да, поганее некуда. — И виноватый взгляд на рыба. — Жду, когда Себастьян освободится, у него эстетическое чувство меры не страдает так, как мое.
— Где он?
— Шел к императрице, но сейчас они вдвоем у Шпунько. Знаете, он такие ане…
Моргнуть не успела, пискнуть или шагнуть в сторону, как Императорское монстрюжище ухватив меня плавником, с немыслимой скоростью доставило в коридор перед лечебными палатами Глицинии. От слизня я такую прыть ожидала, но вот он Гана. Уперлась в коралловую стену спиной, прихожу в себя от перепуга.
— Где они?
— А что, не слышно? — скривилась, с трудом усмиряя дурноту. Все же не каждый день тебя без спроса хватает мерзкий океанический гад и перетаскивает в другое крыло замка со скоростью, вдвое превосходящей движение слизня.
В то время, как меня трясет и плющит от пережитого, взгляд прислушивающегося Гана становится все более недоверчивым. До него наконец-то дошло, что я имела в виду, ведь девичий хохот, переходящий в сдавленные смешки, а затем во всхлипы, слышится даже здесь.
— Она смеется… — прошептал удивленный рыб.
— А вы сомневались в успешности моего предприятия? — ухмыльнулась я, поднимаясь с пола.
— Нет… я давно не слышал, как она смеется. — Произнес он тихо, почти про себя. Ага, зацепило! Подольем маслица.
— Если все пойдет и далее по моему плану, то вскоре вы услышите и не только это.
— Что еще? — губы рыба плотно сжались, а уголки их опустились вниз, всего чуть-чуть, но мне и этого хватило, чтобы понять — не перемудри.
— Ее счастливое пение. Знаете, не будь я с садом сверх меры занята, смеялась бы с ними.
Пошевелив беззвучно губами, это Океаническое безобразище подплыло к двери и прислушалось, чтобы затем менее злобно, но все же возмутиться, что смеется так же и Тиото.
О, вот теперь он запоздало вспомнил и о несостоявшейся любовнице. Я прищурилась, продумывая, как недовольство императора можно использовать, и чуть не расплылась в широкой улыбке. Пришлось прикусить губу, чтобы стереть ее и заметить с меньшим воодушевлением:
— Рыбка прекрасно проводит время, разве это плохо? — и, не давая ему и слова вставить, со смешком добавляю. — К тому же ничего удивительного, они же одеты.
Рыб возмущенно обернулся: — Что вы хотите этим сказать?!
— Лишь то, что и на Себастьяне и на Шпунько одежда. К тому же, скажите, Ган, а какими качествами по-вашему обладает красивая рыбка?
Задумавшись, начал перечислять, как наши мужики — начиная с тела и основных его выпуклостей:
— Грудь плоская, сама стройная, не высокая, волосы шелковистые с длинными светлыми прядками, ручки тонкие, изящные, большие миндалевидные глаза…
Описание взял прям-таки с огненной демонессы, на которой женился 95 лет назад. Вот только Глициния после родов грудь приобрела знатную, так что я со своей тройкой тихо курю в сторонке. Перебив замечтавшегося рыба на описании стройных щиколоток, отстраненно заметила:
— Если красивым считается вид человекоподобный, тогда вопросов вообще не должно возникать — ребята не просто одеты, они еще и в нужной форме плавают, и, заметьте, единственные на весь мир Гарвиро.
Насупился, жабры трепещут, плавники напряжены, глаза круглые рыбьи вытаращены. Итак… решающий шаг и… И вот стою перед ним и жду, когда сам Ган соизволит догадаться, что с этим положением вещей нужно срочно что-то делать, иначе и императрица и рыбка увлекутся не теми, а он молчит.
— Ган… — позвала я, — Ган Гаяши?
— Что?
— Кхм, тут два выхода, чтоб парни не сильно отличались, раздеть их или…
— Ф-фу! — протянул рыб, не выходя из задумчивого ступора. Он против оголения, но и эту мысль выразить нормально не решился. Да уж, и тут придется вслух думать, чтобы он до идеи сам дошел.
— А что такого страшного? — переспросила совсем тихо. — Можно им выдать по набедренной повязке. Тела у моих помощников такие, что закачаешься: одно видела воочию, о другом догадываюсь…
— Нет! — резкий ответ вернул Императорское монстрюжище на землю, то есть на дно. Неужели у всех водников воображение хорошо развитое?
Ган прочистил горло: — Другие предложения есть?
— Ну…
— Что?! — в этот момент новый взрыв смеха огласил коридор, в котором мы задержались, и грозный рыб выругался на своем родном. — Раздевать мы их не будем!
— Но и так дело не оставим? — спешно уточняю я. Только бы на попятную не пошел! Только бы не пошел, или поплыл, а какая разница!
— Не оставим. — Согласился император, двинув хвостом, отчего я из-за образовавшегося потока чуть не улетела в ближайшую дверь и еле-еле успела уцепиться за выступ в стене. Вот оно! Делаю ход конем и привожу Гана к общему знаменателю — рыб Океании нужно вернуть в человекоподобный образ.
— В таком случае у меня предложение, чтобы более мои помощники от рыб выгодно не отличались. Одеть всех граждан Гарвиро…
— И вовлечь в человекоподобную форму. — Задумчиво поддакнуло Океаническое безобразище.
Делаю восторженное выражение лица, подтверждающее, что он сам до всего догадался, и закрепляем результат!
— Это возможно?
И тут дверь в одной из палат открылась и Ган с тихим: «поплыли» утянул меня за собой. Оказавшись на месте, в сотый раз подумала, уж лучше бы я сама два часа добиралась обратно на террасу к макету, который слизень не решился перетащить.
— Приплыли…
Я кулем шмякнулась на каменную плитку, подавляя новый приступ морской болезни. А Императорское садюжище закружило по кругу, раздумывая над принятием нового решения. Ган натуральный садист, и так желудок не на месте, так он еще и голову мне решил закружить!
Через поток еле сдерживаемых мысленных ругательств, слышу, как он шепчет:
— Вариант есть… Но там восстание! И я не желаю менять своего решения… Как это отразится на экономике, и в целом на Океании?
Понятно, сейчас он упрется в стенку с восстанием у чури. И, чтоб не менять прежних решений по выселению работающей колонии, поступит проще — удалит Шпунько из императорского замка и возможно из мира. А если я его не отстою, то не далек тот день, когда меня оставят без Себастьяна, Донато, Вестериона, а затем основательно обнаглеют и Нардо тоже не отдадут…
