Ведьмина зима (ЛП) - Арден Кэтрин (серия книг txt) 📗
Вася слышала ругательства во дворе внизу, кричали мужчины и женщины. Слуга пробежал по комнате с шерстью.
— Они говорят, кто — то есть во дворце.
— Ведьма!
— Дух!
Едва заметный домовой Дмитрия вышел из — за одного из тюков шерсти. Он шепнул:
— Тут опасно. Священник убьет тебя из ненависти, а Медведь — из — за брата.
— Мне плевать, что будет со мной, — сказала Вася, храбрость не вязалась с ее быстрым дыханием, — пока живы мои сестра и брат. Где сокровищница?
— Иди за мной, — сказал домовой, и Вася глубоко вдохнула и последовала. Она вдруг обрадовалась каждому кусочку хлеба, что отдавала духу дома, ведь все эти предметы, хлеб и кровь, ускоряли ноги домового, и он вел ее все глубже в безумное сплетение коридоров дворца.
Все ниже и ниже, в проходе пахло землей, они миновали закованную железом дверь. Вася думала о пещерах и ловушках. Она все еще дышала быстрее, чем должна была.
— Сюда, — сказал домовой. — Скорее, — через миг Вася услышала топот тяжелых ног. Тени двигались на стенах, у нее был лишь миг.
Она в ужасе забыла о невидимости, забыла попросить домового открыть дверь. Она бросилась вперед, гонимая звуком шагов сверху, и прижала ладонь к двери сокровищницы. Реальность исказилась, дверь подалась. Вася охнула и упала внутрь, забралась в угол за бронзовыми щитами.
Голоса зазвучали в коридоре?
— Я что — то слышал.
— Тебе показалось.
Пауза.
— Дверь приоткрыта.
Дверь открыли со скрипом. Тяжелый шаг.
— Там никого нет.
— Какой дурак оставил бы дверь открытой?
— Вор?
— Обыщи комнату.
После всего этого? Они найдут ее, вытащат в Москву, где ждал Константин?
Ну уж нет.
Вдруг снаружи раздался раскат грома, словно озвучивал ее панику и храбрость. Дворец задрожал. Вдруг заревел дождь
Факелы мужчин потухли. Они ругались.
Ее руки дрожали. Звуки бури, тьма вокруг, большая дверь открылась от ее прикосновения. Все было как из кошмара. Реальность менялась слишком быстро.
Потрясение мужчин от шума и тьмы дало ей миг, но только это. Они зажгут факелы. Найдут ее. Она сможет стать невидимой в этот раз? Когда они будут искать ее в тесной комнатке?
Она не была уверена. И Вася сжала кулаки и подумала о Морозко. Она думала о сне, подобном смерти, который зимний король держал в руках. Мужчины уснут. Ей только нужно забыть, что они бодрствовали.
Она так сделала. Они уснули. Обмякли на грязном полу сокровищницы. Их крики утихли.
Морозко был там лишь миг. Не она усыпила мужчин. Он. Он был там, настоящий, в сокровищнице. С ней.
Теперь зимний король смотрел на нее бледными глазами. Она глядела. Это был он. Его как — то притянуло к ней, когда она вспомнила его силу. Словно притяжение было проще, чем самой призвать сон.
Призвать. Она призвала зимнего короля, как духа.
Они поняли это одновременно. Потрясение на его лице отражало ее ощущения.
Они молчали мгновение.
А потом он сказал:
— Буря, Вася?
Она прошептала сухими губами:
— Это была не я. Это просто произошло.
Морозко покачал головой.
— Не просто. И теперь, с дождем, снаружи достаточно темно. Ему не нужно больше медлить. Дурочка, я не могу отвлекать его из подвала! — Морозко не был ранен, но выглядел побито, как она не могла определить, и его глаза были дикими. Он словно боролся. Наверное, он и сражался, пока она нечаянно не притянула его.
— Я не хотела, — сказала она слабым голосом. — Я так боялась, — реальность мерцала рябью вокруг нее, как ткань на ветру. Она не знала, был он тут или казался ей. — Я так боюсь…
Не думая, она сжала ладони чашей, и в них оказался голубой огонь. И она увидела его лицо. Огонь в ее руках… не обжигал. Она хотела безумно рассмеяться, слепой страх смешивался с новой силой.
— Константин меня видел, — сказала она. — Я убежала. Я так боялась, не могла перестать вспоминать. И я позвала бурю. Я теперь ты тут. Два демона и два человека… — она знала, что ее слова не имели смысла. — Где уздечка? — она огляделась, сжимая огонь руками, словно он был простой лампой.
— Вася, — сказал Морозко. — Хватит магии. Отпусти. Хватит для одного дня. Ты так изогнешь разум, что он сломается.
— Не мой разум изгибается, — сказала она, подняв огонь между ними. — Ты здесь, да? Это все остальное. Весь миг сгибается, — она дрожала, огонь трепетал.
— Нет разницы между миром внутри и снаружи, — сказал зимний король. — Закрой ладони. Отпусти, — он сильнее толкнул дверь, чтобы немного света падало из прохода. Он повернулся к ней, сжал ее ладони, закрыл ее пальцы на огне. Пламя пропало так же быстро, как возникло. — Вася, присутствие моего брата вызывает страх, он приносит безумие. Ты должна…
Она едва слышала его. Она с дрожью озиралась в поисках золотой уздечки. Где была Ольга? Что сделал Константин? Что он делал сейчас? Она отпрянула от Морозко, опустилась у большого сундука. Она толкнула крышку, и та поддалась. Конечно. В кошмаре не было замков. Это был сон, она могла делать, что хотела. Она была в погребе? Беглянка вернулась в Москву и призвала бога смерти?
— Хватит, — сказал Морозко за ней. — Ты сведешь себя с ума невозможным, — его холодные ладони опустились на ее плечи. — Вася, слушай, слушай, слушай меня.
Но она не слышала его, смотрела на содержимое сундука, едва замечая дрожь его рук.
В этот раз он поднял ее, развернул и увидел ее лицо.
Он что — то резко прошептал и сказал:
— Расскажи мне правду. Говори.
Она смотрела на него слепо, сказала, начиная истерически смеяться:
— Нет ничего настоящего. Полночь — это место, и снаружи буря посреди ясного вечера. И тебя тут не было, а теперь ты тут. И я так боюсь…
Он мрачно сказал:
— Тебя зовут Василиса Петровна. Твой отец управлял деревней, его звали Петром Владимировичем. В детстве ты воровала печенье… Нет, смотри на меня, — он поднял ее лицо силой, не прекращал говорить ей правду. Не часть ее кошмара.
Он безжалостно продолжал:
— А потом толпа убила твоего коня.
Она дернулась в его хватке, отрицая правду. Может, она могла сделать так, что Соловей не умирал тут, в кошмарах, где все было возможно. Но он встряхнул ее, поднял подбородок, чтобы видеть ее глаза, заговорил в ее ухо, и его голос был зимой в душном погребе. Он напоминал ей о ее радостях и ошибках, о любви и изъянах, пока она не пришла в себя, потрясенная, но способная думать.
Она поняла, как близко была к безумию в этом погребе, где реальность падала, как гнилое дерево. И она поняла, что случилось с Кощеем, как он стал чудовищем.
— Матерь Божья, — выдохнула она. — Дед Гриб… говорил, что магия сводит с ума. Но я не понимала…
Морозко смотрел в ее глаза, а потом напряжение пропало в нем.
— А ты думала, почему так мало людей колдует? — спросил он, взяв себя в руки, отходя. Она еще ощущала его пальцы, понимала, как сильно он сжимал ее. Как сильно она сжимала его.
— Черти колдуют, — сказала она.
— Лишь мелкое, — сказал он. — Люди сильнее, — он сделал паузу. — Или они сходят с ума, — он опустился у сундука, что она открыла. — И проще пасть добычей страха и безумия, когда Медведь близко.
Она глубоко вдохнула, опустилась рядом с ним у открытого сундука. В нем лежала золотая уздечка.
Она видела предмет дважды: при свете дня на голове Пожары и во тьме конюшни, где золото было бледным по сравнению с яркой лошадью. Но в этот раз уздечка лежала на подушке и неприятно сияла.
Морозко взял предмет в руки, и части рассыпались, как вода, на его пальцах.
— Ни один черт не смог бы это сделать, — сказал он, крутя уздечку. — Не знаю, как Кощей это сделал, — в его голосе звучали восторг и ужас. — Но это может сковать любого, плоть или дух.
Вася протянула дрожащие руки. Золото было тяжелым, на жутком предмете торчали шипы. Вася поежилась, вспомнив шрамы на голове Пожары. Она поспешила расстегнуть ремешки, убрала поводья, оставив две золотые веревки. Она бросила на пол удило. Другие части лежали в ее руках, как змеи.
