Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (библиотека книг TXT) 📗
Он по-прежнему видел, как Илэни тянет к воронке, по-прежнему наблюдал искусную магию, но повторить трюк с одновременным выбиванием зеркал уже не сумел бы. Как будто с приходом Софии и ради нее открывались какие-то знания и способности, которые таились ранее в недрах подсознания. Да и что было раньше? Борьба ради себя одного, ради своего самодовольства? Он впервые шел ради кого-то, ради чьей-то защиты и спасения.
— Нармо! Он уже здесь! Раджед здесь! — взвизгнула Илэни, упираясь руками и ногами, цепляясь за кариатид. Чародейка потеряла больше половины своей невозмутимости, сделавшись похожей на ту девчонку, которая когда-то томилась в башне, которую когда-то освободил Раджед. И, наверное, фатально ошибся в выборе, с тех пор не доверяя никому, сражаясь только за себя.
Тени чародейки уже все утонули в воронке, женщина же держалась, выставляя блоки магии. Илэни не сдавалась и в какой-то момент уцепилась за вышедшие из-под контроля бразды своей магии, закрывая воронку. От неминуемой гибели ее в тот момент отделяло не больше пары шагов.
— Что, слишком рассчитывала сразить меня этими болванчиками? — прорычал Раджед, моментально пересекая разделявшее врагов пространство. Он обнажил мечи-когти, лицо его коверкал оскал, отчего льор напоминал все больше разъяренного льва с огненной гривой, нежели человека. Но атаковать не удалось: вокруг Илэни соткался прозрачный дымно-серый барьер. Колдунья только пренебрежительно процедила сквозь зубы:
— Что же, «достопочтенный» льор настолько опустился, что нападает на безоружную женщину?
— Ты не женщина, ты ядовитая змея в облике человека! — тряхнул головой Раджед, анализируя состав щита Илэни. Хорошо свит, искусная броня, которая неразличима на расстоянии. Не просто так чародейка заключила союз с Нармо: ее магия не позволяла атаковать напрямую, а с многочисленными уловками янтарный льор каждый раз успешно разделывался. Чародеям кровавой яшмы, напротив, не хватало ловкости и колдовских трюков для построения ловушек, поэтому каждый раз они увязали в иллюзиях рода Икцинтусов. Янтарь сочетал в себе оба начала, как землю и воду, солнечный свет и хлад глубин. Только один раз род Геолиртов перехитрил янтарных льоров, в тот день, когда Нармо подлым обманом заманил в западню и убил отца Раджеда.
И вот та, которую он однажды вытащил из заточения Аруги Иотила, объединилась с кровным врагом. Янтарный льор замахнулся когтями, выискивая брешь в щите. Илэни же вновь облекла лицо в маску безразличия и превосходства. Не успел Раджед коснуться мечами щита, как пришлось блокировать стремительную атаку, обрушившуюся вновь со спины.
— Как не вежливо! Неужели наш янтарный льор растерял свои блестящие манеры? — послышался неизменно мягкий насмешливый голос, который всегда напоминал затаившийся рык зверя, гул далекой грозы.
Сцепленные алые и золотые когти скрипели, как стальные клинки, но шла борьба, что незрима человеку: множество «нитей» щита и атаки схлестывались искрящими потоками.
— Нармо Геолирт. В логове змеи обнаружился слепой паук, — пренебрежительно фыркнул Раджед.
— Да, похоже, янтарный льор все-таки растерял свои манеры «истинного аристократа», — не изменял своей глумливой привычке Нармо, но глаза его горели огнем, голос приобрел серьезный оттенок: — От твоей подлой атаки я три года ничего не видел!
— Надо же! А я-то гадал, почему ты все не нападаешь, — парировал нараспев Раджед, совершая резкий выпад. Нармо двигался не хуже, обладая такой же способностью мгновенного перемещения. Шла борьба, за которой не уследил бы человеческий глаз: они кружили по залу, как два зверя в тесной клетке, под сапогами скрипели осколки множества разбитых зеркал. Паркет и барельефы превращались в обугленные исцарапанные щепки. Поединок сильнейших, противостояние титанов. Вот только Нармо не ведал о честной борьбе. Раджеду стоило бы привыкнуть за столько лет, но, наверное, все судят по себе. При всех хитрых приемах и интригах, в поединках он никогда не опускался до подлости, а Нармо не гнушался. Вот и в этот раз, улучив момент, он в обход всех магических щитов и уловок нырнул под лезвия, блокировав их своими мечами, а тяжелым сапогом ударил по ноге противника, раскрошив коленную чашечку металлической вставкой.
— Оу! Эти парни с Земли знают толк в уличных драках! — самодовольно выпрямился Нармо, пока Раджед, опешив на миг, отшатнулся, прихрамывая. Но достать себя когтями или магией не позволил.
Боль прошила ногу, прошла вдоль позвоночника, отчего рана на спине отозвалась глухим жжением. Использовать самоцвет исцеления не хватало времени. Раджед поразился, что кто-то сумел пробить его магический щит. И только спустя миг заметил, что на квадратных носках сапог Нармо блестит едва различимое рубиновое напыление. Но откуда? Ведь последний рубиновый льор умер от старости еще три сотни лет назад. И это открытие поразило еще больше, чем атака, посеяв сомнения в душе. Обычно льор в бою не пользовался несколькими самоцветами, только теми, что являлись его талисманами.
— Тебе не победить в чужой башне, — донесся голос Илэни. Чародейка покинула поле боя, кинувшись к мраморной лестнице, ведущей в казематы. Красивое начало — неприглядный конец, все великолепие заканчивалось тяжелой дверью с решетками. И далее следовал бесконечный мрак тюрем, где раньше томился провинившийся или восставший ячед.
— Это мы еще посмотрим, — пробормотал Раджед, отскакивая на безопасное расстояние от подлого Нармо, с презрением кидая противнику: — Ты просто бандит. Сражаешься, как ячед!
— В борьбе все средства хороши, — усмехнулся Нармо, вновь совершая выпад, но Раджед левой рукой блокировал атаку, а правой взмахнул, намереваясь срубить голову противника. На долю секунды лицо кровавого чародея застыло гримасой, с него слетела противная ухмылка, в глазах блеснул страх смерти. Но не удалось — янтарный льор лишь срезал прядь черных патл, поэтому Нармо снова растянул узкие губы в усмешке.
Раджед из-за травмы потерял часть своей подвижности и ловкости, а противник стремился зайти со спины. Впрочем, сдавать позиции янтарный льор не собирался, его поддерживал небывалый гнев, замешанный на бешеном переплетении чувств: возмущение, что его обманули, утащив Софию, отвращение к подлым приемам врагов, беспокойство за гостью.
Враги все еще кружили по залу, срывая остатки пурпурных портьер, разбивая фарфоровые вазы и украшения тяжелых люстр. А Илэни стремительно спускалась в подземелья.
«София!» — только прорезал возглас собственные мысли, когда чародей понял, что колдунья направляется прямо к пленнице. Нармо загораживал вход. Наверняка Илэни расставляла по пути новые ловушки, готовясь шантажировать жизнью заложницы. И когда они узнали, что появился кто-то, за кого он не боялся идти в чужие владения из своей верной башни?
Впрочем, он и сам не помнил точно, когда София стала ему дорога, хоть и говорил, что просто несет ответственность за украденную из своего мира девушку. О своей правоте он не размышлял, некогда, особенно, пока десять клинков то ударялись о щит, едва не пробивая его, то скрещивались, разбрасывая всполохи от столкновения антагонистической магии.
Янтарный льор неумолимо пробирался к лестнице в подземелья. Лестница… Еще немного! Когда Нармо возник у него на пути, Раджед настолько разозлился, что с рыком кинулся вперед. Все десять лезвий на обеих руках пришлись на щит врага. Раджед открылся для атаки, но кровавый чародей просто не успел, был опрокинут и сметен в сторону. Его противник, не обращая внимания на горящую боль в ноге, устремился вперед, перепрыгивая по пять ступеней за раз. Барельефы на стенах смотрели маскаронами, что изображали не человеческие лица, а образы диких чудовищ, лестница показалась бесконечной. Однако вскоре замаячила дверь подземелья, которую Раджед одним махом снес с петель…
***
В темнице пахло сыростью и гнилью. Камни не пели, покрытые плесенью булыжники маячили в темноте бульдожьими мордами.
Софья сидела в клетке, вжав голову в плечи, и из ее глаз временами срывались крупные слезы. В душе царствовала холодная глухота, точно выпили ее, истолкли, как скорлупу, растоптали. Вся ее жизнь перевернулась, осознание этого постепенно приходило и обустраивалось в измученном разуме. Уже ничто не будет по-прежнему, если вообще у нее еще оставалось хоть какое-то будущее.
