Изнанка королевского дворца - Гончарова Галина Дмитриевна (мир бесплатных книг .TXT) 📗
Мерзавец-ханган нарушает их исконные права. Подействовать на него они никак не могут. Он личный докторус графини Иртон.
Подействовать на графиню?
После того, как она выкинула докторуса Крейби, увольте. У нее вирмане, у нее ханганы… Хватило и графа Марвела с его палками. Что решит сделать графиня Иртон, вообще неизвестно.
Обычно люди докторусов уважают. А вот графиня…
Про повитуху она высказалась явно непечатно (думала, что ее никто не слышит, но двери-то были приоткрыты), про докторусов, которые вместо того, чтобы помочь роженице, сидят и жрут вино, – тоже.
Воздействовать на нее нечем. Остается только жаловаться королю. В связи с попранием прав гильдии…
А почему нет?
Не дело бабе лезть в лекарские заботы. Не дело! Вот и надо ее оттуда выкинуть!
И чем скорее, тем лучше.
Так что составляем петицию и идем плакаться королю.
Лиля закончила крутиться при дворе, в Тараль прибыли первые рабочие, и женщина со вздохом облегчения попрощалась с нудными для нее приемами и балами.
Теперь посвятить пару дней Миранде и своим людям, и за работу. Казалось бы, так.
Ан нет.
Двор не хотел отпускать свою игрушку, не насытившись.
И следующие несколько дней дома прошли для Лили под знаком песца.
Другого слова она подобрать не смогла. Ее дом стал местом паломничества.
Она выезжать не собиралась. Пригласить ее могли, но графиня могла и не приехать. Мол, занята. И отказать, на волне своей полезности у короля, она могла кому угодно. Кроме альдона. Но тот точно ее к себе не потребует.
Приглашать Алисию? Та одна и приедет. И еще поиздевается, мол, невестка занята. Некогда ей по гостям разъезжать.
А посплетничать? С гадюкой? Ну-ну… Если кто хочет – лес открыт. Ловите и сплетничайте.
Оставалось только сделать первый шаг самим. И навестить. Кого?
Алисию. А то ж! Лилиан-то Иртон пока еще просто принята при дворе и пользуется благосклонностью короля. Не больше и не меньше. Но Лиля откровенно смеялась над этими вывертами средневекового этикета. Она могла куда-нибудь съездить вместе с Алисией. Но «старая гадюка» только фыркнула.
– Лиля, милая, ты – новая достопримечательность двора. К тебе будут ломиться просто из любопытства. А вот ты…
– А что могу я?
– Можешь никого не принимать. Можешь принимать.
Теперь настала Лилина очередь фыркать.
Можно не принимать. Но нельзя. Ибо ее товар – идеи и новые вещи. И без рекламы это дело не пойдет. А как проходит реклама в Средние века? Да демонстрацией. И рассказами о новинках. Это делалось при дворе, но там многого просто не покажешь.
Так что гнать никого нельзя. Пусть хоть сама Мальдоная явится. А вот как себя держать? При дворе – проще. Там можно было удрать, можно не общаться, да и его величество умело отсекал графиню от толпы придворных с помощью своих доверенных лиц.
– Да как угодно. Ты – графиня Иртон. Твой супруг – племянник его величества.
– Но я дочь корабела.
– Да. Ты этого стыдишься?
– Нет. Но придворные могут на меня смотреть сверху вниз из-за этого.
– И ты им позволишь?
Лиля только усмехнулась. Вот уж чего-чего… С одной стороны, в Средние века искусство сплетни и оттачивания язычка на людях было более развито. По причине отсутствия СМИ.
С другой – человек двадцать первого века быстрее обрабатывает информацию. А уж какими ядовитыми бывают медики… Между прочим, по институту ходила шутка, что гадюка на эмблеме – это медик, который сцеживает яд. И в ней была доля правды.
Так что Лиля не боялась. Но предстоящее времяпрепровождение навевало на нее тоску заранее.
А куда деваться?
Надо, Лиля…
И Лиля приказала слугам лишний раз вычистить весь дом. А заодно указывать всем благородным господам и дамам дорогу к туалету прямо с порога. Вырыли его в саду, поставили будочку, вот туда и валите. А если кто под кустом нагадит, она его или ее вместе с продуктом жизнедеятельности и прикопает. На удобрения!
Пусть дворец засирают. И свои дома. А в доме графини Иртон такого не будет.
Точка.
Лиля угадала.
В последующие несколько дней дверь дома графини просто не закрывалась. Прибывали дамы. В товарных количествах. Одни и с родственниками. Группами от трех до пяти человек. И всех их объединяло одно и то же – невероятное любопытство.
Лилиан Иртон входила в моду.
Ее наряды, кружево, стекло…. Так получилось – это было то, чем могли пользоваться и мужчины и женщины. Любых возрастов, любых категорий, но с достаточно высоким достатком.
Но надо же знать людей!
У Тани есть, а у Мани нет? Да Маня мужу мозг вынесет, но свое получит. Не хуже, чем у Тани. А в идеале – лучше!
Лиля улыбалась.
Она просиживала в гостиной по шесть – восемь часов напролет. Улыбалась. Рассказывала о своих изделиях. Демонстрировала. Кружево – на себе. Иногда – на Миранде. Но часто малявку в гостиную она не пускала. Как и собак, как и ханганов. Нечего. Еще блох от великосветских дам подцепят…
Да-да.
Блохи и вши были в ассортименте. Не всегда, вообще-то если носить шелк, то с блохами становится полегче. Но ведь не у всех на него есть деньги. Зато у всех есть любопытство.
Поэтому Лиля старалась держаться подальше от визитеров. Волосы заплетала потуже. Повсюду раскладывала и развешивала полынь. И подвешивала пару пучков даже себе под юбку. Плевать на неудобство! Блохи хуже!
И все приезжающие, как один, удивлялись и чистоте, царившей в доме Алисии. И коврику у порога (у каждого порога) о который предлагалось вытереть ноги, чтобы не тащить грязь в гостиные. И веничку из душистых трав, который для тех же целей предлагали слуги. А уж как удивлялись отсутствию ночных ваз и маленькому домику во дворе с буквами «эМ» и «Жо» на дверцах! Лиля первым делом распорядилась, выкопать и построить – на десять дырок. Чтобы в очереди никто не стоял и на улице не гадил.
Придворные вскидывали брови. Мол, зачем так утруждаться?
На что Лиля отвечала, что неприличнее, когда от знатного господина или, того хуже, дамы дерьмом воняет. А вонять будет, если туфелькой вляпаешься. А та – дорогая. Или платьем. И ведь отстирать сложно…
Этот аргумент принимался. Духами тут обливались в диком количестве. И благовониями окуривались. А Лиля с удовольствием разъясняла, как туалет устроен. Несложно ведь? Почти разборный, почти щитовой домик. Нагадили, зарыли, перешли в другое место. Разве не удобно? А на том месте хоть бы и посадить что? Неплохо расти будет, кстати.
Придворные удивлялись, но принимали как список чудачеств графини Иртон. Нравится ей чистота? Нравится, когда в доме пахнет цветами – а громадные букеты стоят в стеклянных (дикая роскошь!) разноцветных вазах повсюду? Так, может, и попробовать? Ведь может в моду войти…
А я от моды отстану?
Не бывать такому!
Лиля никого не убеждала, ничего не рекламировала, она вообще нагло ссылалась во всем на старые свитки, ханганов, мастеров, которые все придумывают. А она? А она просто попала! Вот и крутимся, как можем.
А еще…
Спирт она получила давно.
Но кто забудет, сколько приятных вещей можно делать на спиртовой основе?
На спирту можно настаивать многое. Масла здесь были еще не в моде. Но всегда можно настоять что-то сильно душистое. Мята, сирень, роза, ландыш, кстати, та же полынь… Связываться с эфирными маслами Лиля не собиралась – слишком мал выход. Но вот такие вещи сделать могла. Запахи пока получались больше спиртовые. Но и не самые плохие.
Поэтому Лиля завела обычай – предлагать при входе в гостиную салфетки, смоченные одеколоном, чтобы вытирать руки и лицо. Слава богам, косметика здесь была пока не сильно в моде. Белила на свинцовой основе тут не изобрели, а мел, которым пробовали штукатуриться некоторые модницы, легко отваливался и осыпался. Свекла размазывалась. Сажа была не самым стойким красителем для бровей и ресниц.
Поэтому здесь было не принято краситься, ложиться спать в том же макияже, а с утра просто подновлять его. Приходилось либо соскребать косметику, либо стирать ее полотенцем, смоченным в ароматической воде (те же лепестки цветов и травы, добавленные в тазик) а затем накладывать новую.
