Кровь и туман (СИ) - Усович Анастасия "nastiel" (читать книги полные .txt, .fb2) 📗
Данины предположения непроизвольно заставляют провести знак равенства между мной и Ваней. Мы оба знаем, каково это — проснуться не собой. И я бы не пожелала такого даже самому лютому своему врагу.
— Нужно сходить за ним, — повторяю я. — Даже если он скажет, что не хочет нас видеть, это именно то, что сейчас ему необходимо.
Мы нашли Ваню между стеллажами с буквами «М» и «Н». Он сидел на полу, прислонившись к деревянному краю, и читал книгу в цветной обложке. Я никогда ещё не видела Ваню таким… увлечённым? То, с каким энтузиазмом он заглатывал знания по предметам в штабе и рядом не стояло с блеском во взгляде, который впивался в новые страницы бульварного чтива.
Я остаюсь чуть позади, Даня подходит к брату максимально близко. Присаживается рядом, заглядывает в книгу. Смеётся. Ваня толкает его локтем в бок, недовольно кривя губы, и это было бы самым будничным зрелищем в мире, если бы не необычно, но чертовски красиво горящие оранжевые глаза.
Они напоминают мне солнце. И закатное небо. И апельсины. И огонь. Всё сразу и каждое по отдельности.
В какой-то момент и Ваня, и Даня поднимают на меня свои глаза. Я принимаю это за знак и делаю первый шаг в их сторону. Второй. Третий. Ноги ватные, дрожат.
— Что читаешь? — спрашиваю я.
Опускаюсь на колени, размещаюсь с другой стороны от Вани, при этом продолжая держать небольшое расстояние между нами.
Мало ли что.
Ваня молча демонстрирует мне обложку. Я несколько раз пробегаю глазами по названию и имени автора, но когда Ваня кладёт книгу на пол обложкой вниз, я уже не помню ни того, ни другого.
— Я, вероятно, должен сказать тебе «спасибо», — начинает Ваня после того, как откашливается. — Так считает Даня.
— Ты мне ничего не должен, — произношу я.
— А вот так считаю я, — отмечает Ваня с грустной улыбкой на губах.
Он обхватывает ноги, прижимая их ближе к груди. Даня ободряюще хлопает его по коленке.
— Я дала обещание тому, кто помог, что возьму всю ответственность за тебя на себя, — говорю я. — И я планирую выполнить это, хочешь ты того или нет.
— Ладно, — кивает Ваня удовлетворённо. До этого он всё смотрел куда-то перед собой, а теперь поворачивает голову в мою сторону. — Потому что мне чертовски страшно, если честно.
«Я знаю, мне тоже», — едва не срывается с губ.
Останавливает лишь одно — надежда в глазах Вани, которую не спрятать даже за оранжевым огнём.
И я говорю:
— Всё будет хорошо.
Я подолгу стою сначала у подъезда, потом на лестничной клетке. Дойти до двери квартиры мне смелости так и не хватает. Знаю, что меня там ждёт: просьба или, если быть точнее, приказ объясниться. Всем нужны мои мотивы, но при этом никто почему-то не хочет поблагодарить меня за правильное использование времени и активную попытку любым способом отыскать решение.
Я не сидела, зарывшись в книги, как они. Я действовала. Разве уже хотя бы это не заслуживает уважения?
Достаю из кармана куртки телефон, гляжу на время. Либо я сейчас возвращаюсь в квартиру и встречаюсь со своим страхом лицом к лицу, либо через полчаса возвращаться уже будет неприлично поздно. Время на раздумья у меня ещё есть, но мне сегодня не хочется больше принимать никаких важных решений, поэтому я ищу в списке контактов нужный номер телефона и нажимаю на вызов.
Два гудка перед тем, как на другом конце провода говорят:
— Привет.
Я его не разбудила, но голос явно уставший.
— Мы можем встретиться? Нужно поговорить.
— Конечно. Где?
— Дойдёшь до меня? Буду ждать тебя у подъезда.
— Хорошо. — Пауза, в течение которой я не бросаю трубку только потому, что знаю — мне ещё не всё сказали. — По пути зайду за чаем, тебе взять чего-нибудь?
На размышления уходят считанные секунды:
— Да. Как обычно — карам…
— Я знаю, что ты пьёшь.
Я хмыкаю. Конечно, он знает.
Сбрасываю звонок, толком не попрощавшись с собеседником. Бегу вниз по ступенькам, чтобы поскорее оказаться как можно дальше от злополучной квартиры. Только мне стоило более-менее привыкнуть, стоило только обжить комнату, как её стены снова кажутся мне холодными, шершавыми и чужими.
Как же надоело качаться на этих бесконечных качелях!
Я толкаю дверь подъезда от себя и тут же слышу глухой стон. Невысокая фигура, пошатываясь, делает несколько шагов назад, потирая ушибленный лоб.
— Извините! — вырывается у меня вместе со смешком.
Фигура убирает ладонь от лица, и я узнаю в ней Марселя.
— Слава? — Марс хоть и спрашивает, но он совсем не выглядит удивлённым моим здесь нахождением.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю я. Отхожу в сторону, чтобы больше не преграждать вход в подъезд, но Марс туда не следует. — Ты в этом подъезде живёшь?
— Нет. — На лбу у Марса красуется алеющее пятно. Такое клятва вылечит быстро, но боль всё равно будет его беспокоить ещё как минимум пару минут. — Я к вам.
— К нам? То есть, к отцу?
— К тебе.
Я вопросительно выгибаю брови.
— Зачем?
— Извиниться.
Марс выглядит очень виноватым и… совсем ещё ребёнком. Если стражем можно стать только после шестнадцати, то я бы сказала, что этому парню со странным именем совсем недавно позволили задуть свечи в таком количестве на поздравительном торте.
— За что?
Дверь подъезда издаёт металлический звук соединившихся магнитов, когда закрывается. Я внимательно изучаю Марселя, пытаясь понять, что именно у парня на уме. Но пока он не заговаривает, мне это так и не удаётся:
— Это было моё первое дежурство, и я так облажался, — Марсель тяжело вздыхает. Теперь я вижу серые тени под его глазами и то, какие они неестественно опухшие. Марсель плакал. Похоже, очень много. — Я ведь защитник, я должен был держать ситуацию под контролем… Ваня почти погиб из-за меня, но ты снова спасла его. Ты должна вернуться в команду, Слав, а я этого не достоин.
Я качаю головой. Всё, что мне остаётся — следить за тем, как Марсель опускается на корточки, упирает локти в колени, накрывает ладонями лицо и разрывает почти ночную тишину своим плачем.
Моё сердце разбивается, но я не могу сказать с уверенностью, что хотя бы на один жалкий процент из ста не виню Марса в том, что произошло. Знаю, что он никак не мог повлиять на ситуацию, но падение здания, как я поняла по словам Кирилла по поводу предупреждения, не должно было кого-либо ранить.
И если бы они не разделились…
— Марс, — говорю я. — Ты не виноват.
— Виноват, — настаивает Марсель. — Это я предложил, чтобы сократить время, Ване начать сканирование, а нам с Даней отправиться на осмотр.
— Ты не знал…
— Но я должен был почувствовать!
Марсель кричит последнюю фразу, и у меня по спине бегут мурашки. Парень вздрагивает всем телом. Резко перехватывает себя за предплечье, тянет рукав куртки и кофты, оголяя правую руку. Я вижу красные, воспалённые, вспухшие символы клятвы. Я знаю, что так не должно быть.
Клятва светится серебром, а это — царапины, криво выведенные на коже только ради того, чтобы причинить себе боль.
— О, Марсель, — выдыхаю я.
Мой голос дрожит. Мы не друзья, я не могу обнять его, но должна хоть как-то успокоить, потому что именно за этим он сегодня пришёл, наплевав на гордость. Недолго думая, я наклоняюсь и кладу ладонь Марсу на плечо. Сжимаю; некрепко, но чтобы он отчётливо прочувствовал моё присутствие рядом.
— Это не твоя вина, — произношу я. — И я не пытаюсь сейчас тебя успокоить, а говорю правду. Ты бы не пришёл, если бы тебе было не важно моё мнение, а потому послушай меня внимательно. — Марс, словно понимая меня даже лучше, чем я бы этого хотела, поднимает на меня свои заплаканные глаза. — На твоём месте могла быть я. Или кто-то другой, гораздо умнее и сообразительнее нас двоих вместе взятых.
— В штабе таких нет, — Марс шмыгает носом.
— Это образно выражаясь, — прыскаю я. — Я к тому, что ты не должен винить себя в том, что от тебя не зависело. Уяснил, малой?
