Право на выбор (СИ) - Михеева Рина "Пушися" (книги онлайн полные версии бесплатно txt) 📗
Верен вслушивался в ночную тишину, лес молчал — молчал угрюмо, сосредоточенно. Не шуршали мелкие зверьки, не ухала сова, не было слышно ни хищников, ни их потенциальных жертв. Они ушли отсюда? Тоже что-то чуют? Верен с трудом подавил желание поднять крепко уснувших беглецов и погнать их прочь отсюда. Если бы знать, куда бежать от опасности, если бы знать хотя бы, что это за опасность.
Мраками не пахнет, ощущение их приближения, хорошо ему знакомое, не проявляется… И тут на него навалилась такая тяжесть, словно невидимый неподъемный груз придавил к земле, выбивая воздух из легких, не позволяя не только встать или взлететь, но хотя бы шевельнуться.
Оборотни никогда не знали всех возможностей подземных жителей, не ведали, что норенги способны в несколько раз увеличить притяжение земли на ограниченном участке, подобравшись к своим жертвам снизу.
Теперь все беглецы проснулись, но никто из них ничего не мог поделать. Мирна вскрикнула, испугавшись за дитя, ее тело, так долго сохранявшее ребенка, несмотря ни на какие превратности и опасности, не выдержало давления и первая схватка пронзила болью и отчаянием, ведь надежды на благополучное рождение ребенка у нее почти не было.
Феечка металась где-то рядом, но, разумеется, ничего не могла поделать. Земля под ними проседала, образуя подобие чаши, они проваливались вглубь, с каждым мигом быстрее и неотвратимее. Наконец земля сомкнулась над ними, и панический ужас тоже сомкнулся вокруг, все заволокло темнотой — и внешней, и внутренним мраком безнадежности.
Вскоре, однако, они обнаружили, что по-прежнему могут дышать, хотя пахло теперь не влажной травой и лесной свежестью, а землей и сырым камнем, как пахнет в погребах и подвалах. Их обступали существа, напоминающие огромных черных кротов с маленькими глазками и пучками густых усов вокруг влажных носов.
Несмотря на видимую тяжеловесность бархатных туш, существа двигались легко и стремительно, а пленники все еще были придавлены к земле увеличившимся весом, так что они ничем не могли помешать, когда на их шеях защелкнули ошейники. Точно такие же, какими совсем недавно воспользовались посланцы Отступника, чтобы захватить Сигирда и Мирну.
Рука Смерти. Даже Ворон Лориша был бессилен против нее. Или почти бессилен. Верен чувствовал, что может пошевелиться, но этого было мало, поэтому он предпочел пока что никак не проявлять свою способность сопротивляться магии ошейника. К счастью, ошейники не только обездвижили пленников, но и остановили схватки у Мирны.
ГЛАВА 32. Освобождение
Подземные жители ловко погрузили обездвиженных пленников друг другу на спины, поднимая людей так легко, будто те вообще не имели веса, и понесли куда-то, даже не закрепив. Видимо, это и не требовалось: люди лежали на спинах норенг как приклеенные, и только фея оставалась свободной, но от этого не было никакой пользы: она не могла удалиться от своей подопечной на значительное расстояние, поэтому даже основательная разведка прилегающих туннелей была для нее невозможна. Да и что дала бы такая разведка? Вряд ли здесь у них могли найтись союзники или защитники.
В слабом свете чахлых пепельников Верен успел заметить, что на шеях норенг красуются амулеты, подобные тем, что он видел на мертвых мраках. Значит, они тоже служат Отступнику. Более того — порабощены им. Рассчитывать на снисхождение с их стороны явно не приходится. Что же делать… что делать? Верен попытался пошевелить пальцами — получилось. Тогда он закрыл глаза и постарался ощутить ток силы внутри себя — силы Лориша. Она отозвалась — скользящая, темная, почти ласковая, словно льнущий к рукам тягучий поток, словно ластящийся зверь, опасный, хищный, но покорный его воле.
Да, пожалуй… он сможет убить норенга, который несет его. Но что тогда предпримут другие? Успеет ли он остановить их, прежде чем они навредят Полине и остальным?
Погрузившись в эти мысли, пытаясь составить план дальнейших действий, Верен пропустил момент, когда вокруг что-то неуловимо изменилось. Поначалу он не мог понять, что. Сам воздух вокруг стал иным… движения норенг замедлились, еще минуту они двигались вперед, но наконец остановились. Их усы активно ощупывали пространство, но и они шевелились все медленнее, пока вовсе не замерли.
Верену показалось, что они все попали в течение реки покоя и забвения. Слышалась странная, очень странная песня, наполняющая все вокруг, дурманящая, заставляющая забыть обо всем и грезить наяву. Течение несло… Куда? К истокам… От взрослости в юность, от юности — в детство… все дальше и дальше, все легче и легче плыть, все беззаботнее, все бездумнее, легче… легче…
НорТереЛариШат опустила голову, а потом и ноги подогнула, легла на живот, свернувшись полукольцом, и завела песню, подобной которой никогда не слышал никто из людей. Эти низкие, вибрирующие звуки походили на стук сердца и ток крови, каким их, наверное, слышат младенцы в утробе матери. А другие звуки, протяжные, тягучие, влекли куда-то к самым первоосновам материи. Песнь Матери мгновенно достигала ее детей, как бы далеко от нее они ни находились.
ТашНорШера замерла, слушая, а потом легла на живот и взгляд ее затуманился. Хотя она не была дочерью НорТереЛариШат, и песня была предназначена не ей, но слишком близко она звучала, чтобы не поддаться.
Тайра взмахнула посохом, отсекая гипнотические звуки от себя и своих спутников, рукой властно коснулась загривка молодой норенги:
— Вставай, ТашНорШера, эта песня не для тебя. Вставай. Теперь отведи нас к логову Отступника. Туда, где он хранит свои кристаллы и амулеты.
Норенга потрясла головой и неохотно поднялась. Еще с минуту она топталась на месте, словно не решаясь уйти, смотрела с печалью и страхом на свернувшуюся клубком, словно баюкающую своих детей мать рода.
Наваждение песни рассеялось для нее, но понимание того, что сейчас делает НорТереЛариШат, почти ужасало. Бедная мать… Вот она — оборотная сторона счастья материнства. Для норенг не было ничего выше этого. Но если твое потомство пошло не по тому пути… Если оно порабощено, если ослеплено злом… Наверное, нет ничего сильнее такой боли. Как это непросто — быть Матерью…
ТашНорШера тяжело вздохнула, прося Великого Змея дать силы несчастной матери рода, помочь ей выдержать это испытание и не упустить второй шанс — воспитать детей правильно. Всегда ли это зависит от родителей? ТашНорШера начинала подозревать, что не всегда, и эти мысли пугали ее. Она бросила последний взгляд на поющую норенгу и пошла прочь.
Верен зажмурился и снова открыл глаза. Странная, ни на что не похожая песня, стихала, уплывала в даль… Он снова был собой. Снова помнил все. Но с норенгами явно что-то произошло. Некоторое время они просто стояли на месте, слегка покачивая головами, потом пленники соскользнули с их спин — вероятно, норенги просто перестали удерживать их.
Подземные обитатели начали неуверенно топтаться на месте, будто не знали, что им делать дальше. Верен заметил, что ошейники с амулетами, прежде охватывавшие их толстые шеи, теперь лежат на земле. Одна из норенг повернулась к нему мордой, и Верен поймал ее взгляд: изумленно-доверчивый взгляд ребенка, который только начинает открывать для себя мир.
Чутье подсказывало ему, что это не обман зрения, не иллюзия, что эта норенга ощущает себя сейчас именно так, что он или она смотрит на него с удивлением и не понимает, кто это и что здесь делает. Другие норенги вели себя также: растерянно топтались на месте, словно разом забыли, куда и зачем шли.
Похоже, они даже себя забыли, забыли все, вернувшись в ту самую безмятежность младенчества, в которую Верен только заглянул немного, пока звучало то непонятное нечто, приплывшее издалека, смывшее память норенг, как волна смывает следы на песке. Он снова стал ровным, нетронутым, не осталось ни малейшего следа прожитых лет…
Взрослые норенги с их непростым жизненным путем, взрослым сознанием, порабощенные Отступником, служившие ему, снова стали младенцами и ничто более не тяготело над ними. Недоумевая, где они и что делать дальше, а главное — где же взрослые, которые должны быть рядом с ними, норенги опустились на животы и начали издавать жалобные звуки, отдаленно напоминающие мяуканье голодного котенка.
