Этикет & шпионаж (ЛП) - Кэрриджер Гейл (читаем книги .txt) 📗
— Извольте. Идем, Софрония, у нас много дел.
Разочарованная, в расстроенных чувствах Софрония потащилась за матушкой.
Последовательно ей вручили старый чемодан, извлеченный с чердака, три шляпные коробки и саквояж. Едва ли имея достаточное время, чтобы обеспечить перекус на дорогу — бог знает в какие края и на бог ведает какое расстояние, — Софрония очутилась в карете, куда ее сунули весьма поспешно. Матушка поцеловала ее в лоб и устроила суетливое представление:
— Моя крошка, уже выросла и покидаешь нас, чтобы стать леди!
Как говорится, вот и все дела.
Возможно Софрония надеялась на грандиозные проводы с участием всех родственников и половины домашних механизмов, машущих вслед облитыми слезами платочками. Однако младшие братья были в деревне, старшие в Итоне, сестры занимались мишурой или замужеством — возможно, и тем и другим одновременно, а механизмы раскатывали, выполняя домашнюю работу. Софронии показалось, что она углядела Роджера, мальчика — конюшего, машущего шапкой с сеновала, но помимо него даже матушка лишь небрежно пошевелила кончиками пальцев и вернулась в дом.
Глава 2
Карета была изумительная, снабженная последними достижениями в виде автоматически опускавшейся крыши, выдвижной подставки для ног и чайницы. Экипаж наемный, однако разряжен, как фамильная карета: стенки обиты темно — синим бархатом, дабы приглушить уличный шум, а одеяла с золотой бахромой спасали от простуды.
Софрония едва ли успела все это рассмотреть, как мадемуазель Жеральдин стукнула в потолок ручкой зонтика, и они тронулись в путь.
Больше убранства экипажа удивляло то, что карету уже занимали два ученика. Совершенно очевидно, что они терпеливо просидели на месте все время, пока мадемуазель пила чай, а Софрония роняла кухонные лифты и упаковывала свои мирские пожитки в чемодан. Прямо напротив сидела ясноглазая и с виду жизнерадостная юная леди, немного младше Софронии, с копной волос цвета меда и круглым, словно фарфоровым личиком. К ее светло — красному платью была пришпилена огромная красная с золотом стеклянная брошь. Сочетание волос, украшения и платья придавало леди совершенно скандальный вид, будто ее обучали, как стать ночной бабочкой. Софронию впечатлило должным образом.
— Бог ты мой! — обратилась девочка к Софронии, будто появление той в карете стало самым выдающимся событием дня. Что, весьма возможно, так и было, учитывая праздное сидение в экипаже без отвлекающего занятия или развлечения.
— Как поживаете? — спросила Софрония.
— А как вы? Разве не прекрасный день? Воистину замечательный. Я Димити. А вы?
— Софрония.
— И все?
— А что, разве этого мало?
— О, ну, я хочу сказать, что я, если точнее, Димити Энн Пероблёкли — Тынемот, вообще — то.
— Софрония Анжелина Тряпочертик.
— Боженьки, как трудно выговорить.
— Вот как? Возможно.
«Будто Димити Энн Пероблёкли — Тынемот выговорить легче».
Софрония перевела взгляд от Димити на еще одного обитателя кареты. Было трудновато распознать, что за существо притаилось под большой не по размеру шляпой — котелком и заляпанной масляными пятнами шинелью. Впрочем, если поднатужиться, Софрония сказала бы, что это порода мальчика неопрятного. Он носил очки с толстыми стеклами, основательно морщил лоб, а на коленях держал внушительный пыльный фолиант, который полностью завладел его вниманием.
— Что это такое? — спросила она соседку, морщившую нос.
— Ох, это? Это просто Пилловер.
— А что называют «пилловером» у вас дома?
— Моего младшего брата.
— А, соболезную. У меня самой их несколько. Дьявольское неудобство эти братишки.
Софрония с совершенным пониманием кивнула на нелепую шляпу с пальто.
Пилловер из — под очков бросил на девочек косой взгляд. С виду брат был на несколько лет младше сестры, которой, как догадалась Софрония, исполнилось тринадцать.
— Его определили в Бансон.
— Для чего?
— Политехническая школа для мальчиков Бансона и Лакруа. Ну, знаешь, та, другая, школа.
Софрония, которая понятия не имела, о чем говорит Димити, притворилась из вежливости осведомленной.
Димити продолжала чирикать. Оказалась она чуточку говорливой. После своей семьи Софрония чувствовала себя с такой болтушкой как рыба в воде. Уж что — что, а поболтать ее родня всегда любила, но о куда менее интересных вещах, чем Димити.
— Мамочка и папочка хотят, чтобы он стал злым гением, но сердце у него лежит к латинской поэзии. Правда, Пилл?
Мальчик одарил сестру противным взглядом,
— Пилловер ужасно не преуспевает в злых делах, если вы понимаете, о чем я. Наш папа в числе основателей Конфедерации мертвых хорьков, а мама кухонный химик с сомнительными намерениями, но бедняжка Пилловер, с его Кривыми окулярами фантастического увеличения, не может и муравья убить. Ведь не можешь, Пилл?
Софрония чувствовала, словно от нее постепенно ускользала нить беседы.
— Конфедерация мертвых хорьков?
Димити кивнула, тряхнув кудрями.
— Знаю, знаю, можешь посочувствовать. Я стараюсь видеть и светлую сторону: по крайней мере, папа не Засольщик.
Софрония вытаращила глаза.
— Э, о, да, куда лучше.
«Засольщик? Что такое, небеса святые, Засольщик?»
— И вот Пилл для бедного старого папы грустное разочарование.
Упомянутый Пилл отложил книгу, явно намереваясь себя защитить.
— Я сделал скамеечку на шарнирах, которая двигается, когда кто — нибудь собирается на нее присесть. И еще горшок заварного крема, который никогда не остывает так, чтобы стать пригодным для пудинга.
Димити внесла пояснения, которые разбили все доводы.
— Скамеечка в конце концов всегда двигается вперед, так что садится на нее преудобно. А повар просто использует Кремовый дурной горшок, чтобы держать теплыми булочки.
— Послушай. Так не пойдет. Нечего выбалтывать семейные тайны!
— Смирись, Пилл, ты прискорбно добрый.
— О, ну это уж слишком! А ты что, такая уж злодейка? Господи, да ты хочешь выйти замуж и стать леди. Да в нашей семье сроду такого не слыхивали! По крайней мере, я — то стараюсь.
— Ну, школа совершенства ведь на то и требуется, чтобы помочь стать леди?
По крайней мере, об этом Софрония была осведомлена наверняка.
Мальчик насмешливо фыркнул.
— И близко нет. Только не эта школа совершенства. Вовсе не того совершенства. Или стоит сказать, что того, но только с виду? Уверен, вы понимаете.
Пилловер бросил насмешливый косой взгляд на Софронию, затем, заметно смутившись, снова вернулся к книге.
— На что он вообще намекает? — обратилась Софрония к Димити, чтобы та объяснила поведение брата.
— Хочешь сказать, ты не знаешь?
— Не знаю что?
— О бог ты мой. Ты скрытый рекрут? Совсем без семейных связей? Я знала, что их берут, конечно, но не думала, что встречусь хоть с одним. Как чудесно! Ты находилась под надзором? Я слышала, иногда так делают.
Тут вмешалась мадемуазель Жеральдин.
— Довольно об этом, мисс Пероблёкли — Тынемот.
— Да, мадемуазель Жеральдин.
И директриса продолжила дальше не обращать на них внимания.
— Так куда мы путешествуем? — спросила Софрония, решив, что это допустимый вопрос, коли им явно не разрешается говорить о самой школе.
— Так ты даже этого не знаешь? — В голосе Димити явственно слышалась жалость. — Ну, в Институт совершенства благородных девиц мадемуазель Жеральдин.
Софрония помотала головой.
— Нет, я имею в виду, где находится эта школа?
— Ну, никто не знает точно, но где — то на юге. В Дартмуре или поблизости.
— Откуда такая таинственность?
Димити тряхнула головой, кудри снова взлетели.
— О, нет, послушай, я не то имела в виду. Понимаешь, она не на одном месте.
— Что не на одном?
— Школа.
Софрония вообразила дом, полный визжащих девочек, удирающий по торфяникам на гусеницах, как какое — то громадное перевозбужденное механическое сооружение.
