Ветер моих фантазий. Книга 2 (СИ) - Свительская Елена Юрьевна (книги без регистрации полные версии txt) 📗

Неделю мы спокойно не жили, с ужасом ожидая плохих вестей. На занятиях нам не сиделось. Но и днями целыми сидеть в номере у Акиры нам тоже было совестно. Так что мы злостно прогуливали куски лекций или целые дни, сваливая все на мое недавнее ранение, мою дурноту последующую и что вот Лий и Лера за мной таскались, меня контролируя. Ну, и за Ки Ра, который прямо говоря спас Лере жизнь.

На третий день королева сплетников нас едва не удушила, раздираемая любопытством и противоречивыми сплетнями, словно пчелами напуганными носившимися по коридорам университета и жалившими все любопытные и даже не очень любопытные носы. Но, впрочем, мы не кипели желанием спасать Кристину и ее «слабое сердце», охочее до хлеба и зрелищ. Ну, до ярких историй хотя бы. Свалили, что наш другой друг безвылазно следит за спасителем, и мы тоже в гости ходим. Но Кристину с собой брать отказались.

Лера вовремя припомнила, как случайно наткнулась на королеву сплетников, рассказывающую про нее гадости, типа «старой девой помрет, швабра» и все такое. Подруженция моя тогда еще и вышла, попав на глаза сплетницам. Так что Лерунчик вовремя все припомнила и вполне правдоподобно или даже натурально окрысилась на Кристину. Да и… нас всех мучил вопрос, не были ли те слишком ретивые хулиганы всего лишь пылкими воздыхателями самой королевы сплетников, посланными ею из мести?

Акира в основном и был около нашего спасителя. За шкирку к врачам таскал, на осмотр — мы сами эту душераздирающую сцену пару раз застали. И подсмотрел, что кореец как-то много таблеток хлопает. И, похоже, успешно допытал. Так что стал контролировать.

А во время свободное от своей тюремной деятельности эти двое мирно рисовали. Ки Ра его прямо тюремщиком обзывал и много как еще. Удивленная Лера, заставшая пару их споров, мне тайно доложила — и Виталию наверняка тоже — что наши иностранцы матерились на японском, корейском и китайском языках. Кажется, китайский Акира понимал не очень, что, впрочем, ругаться ему не мешало. И бдить, чтобы в ближайшие дни после подвига за героем был надлежащий присмотр и уход.

— Они нас не так понять! — выл как-то раз Ки Ра, застигнутый вместе со своим новым другом на месте преступления — кореец отчаянно цеплялся в дверцу холодильника, а японец его крепко обнимал со спины, к какому-то продукту отчаянно не пуская.

Просто они дверь забыли прикрыть, вернувшиеся то ли с прогулки, то ли с очередного врачебного осмотра. Про врачей, их гипотезы и пытки их парни оба мало всего говорили. Норм, поправляется — и все, что обычно мы от них слышали по этому поводу.

Помимо упаковок от еды номер временами зарастал бесчисленным множеством смятых листов или рисунков. Карандаши, маркеры, даже палитра в двадцать четыре акварельных краски, альбомы, резинки, линейки, стаканы одноразовые с разноцветной водой, еще плескавшейся или уже высохшей, оставив матовый слой краски на дне и части стенок… Чем эти двое занимают свободное время, было сразу понятно.

Правда, я никак не могла понять, мог ли Ки Ра оказаться тем самым Бездушным, молодым художником, набирающим популярность в Дальней Азии. Потому что у Бездушного был уже более-менее сложившийся стиль, черно-белые картины, иногда с кровавыми примесями, мрачноватые. А эти два любителя рисования, вдруг нашедшие рай на земле, объединенные взаимной любовью к живописи, постоянно скупали и использовали разные материалы, пробовали разные техники. Плодили разные цветовые гаммы: ахроматическое сочетание цветов, родственные цвета, контрастные, оттенки цветов, в схожей цветовой гамме — теплые, холодные, нежные, броские, безумные, пестрые, едва заметные, кажется, с любимой японцами блеклостью цветов. Вон, у них даже в дорамах, если приглядеться, пленка будто тускловатая, отчего и пейзажи и костюмы актеров блеклых спокойных обычно оттенков. Не то, что кадры корейских дорам, с сочным буйством цветов и оттенков! Ох, чего там только нам не попадалось меж их завалов! Которые, к счастью, нам не запрещали осматривать и складывать в стопочки. Манга, анимэшные зарисовки, полотна как у импрессионистов, пародии или подделки в стиле Ван Гога, сюрреализм, Венера, выступающая из пены морской — хотя и отчетливо азиатской внешности и умеренно пышной фигуры… Короче, этих двоих понесло. И серьезно. Номер Акиры превратился в кладовые едва ли не Эрмитажа.

Мы с Лерой на всякий случай повадились их навещать по вечерам — и таскать еды. Чтоб они там вдруг с голода не загнулись, увлеченные. Сухим пайком и сосисками нас снабжал Виталий, единственный работающий из нашего старого состава чудиков и оторванных от мира сего. Но, впрочем, эти двое художников отжигали и улетали в миры иные не хуже нашего. Кажется, все творцы искусства одинаковые. Ну, хотя бы временами страдающие схожим приступом безумия, который называется вдохновением.

Парни, кстати, ощутимо похудели и побледнели. Особенно, к концу первой недели. Но глаза у обоих были счастливые, частенько — в обрамлении разноцветного макияжа сочной гуаши, нежных акварельных разводов или нежных росчерков сухой пастели. Руки не менее заляпанные. Или более.

Хотя как-то мы обнаружили сонного корейца, которому явно намеренно маркером черным глазки анимэшные открытые нарисовали сверху на веках. Было заметно, когда он носом клевал. Ага, и усы кошачьи — три слева, четыре справа. И нос собачий вроде, но не полностью дорисованный. Впрочем, Акира был живой, хотя и взлохмаченный выше обычного. Все-таки, он почти всегда был причесанный и в одежде выглаженной. На следующее утро мы обнаружили уже нашего японца, с няшной пухлой курочкой синего цвета, нарисованной на правой щеке. Значит, наш кореец отыгрался. И вообще, у них там взаимная любовь. К рисованию.

На восьмой день после подвига Ки Ра, совмещенного с масштабной акцией стриптиза… Хотя в новостях его торс и ноги до колен усиленно затемнили, так что сразу и не поймешь, в каком состоянии подвиг спасения был совершен.

Короче, на восьмой день наблюдения за чужим творческим безумием, мои заплутавшие где-то музы, никак изменявшие мне с моими новыми друзьями, наконец-то вернулись ко мне. И меня прорвало.

Глава 10.4

***

Город, залитый солнечным светом, напоминал россыпь диковинных кристаллов, из родительской коробки. Будто отец наконец-то залез к верхней кладовой, вытащил тот самый, заветный, нераспечатанный ящик, подошел к рабочему столу и высыпал его содержимое — разноцветные кристаллы всевозможных форм и составов — на блестящую поверхность стола. И под ярким светом ламп они заблестели разными гранями. И те из них, что просвечивали, явили скрытую свою глубину. Она завораживала… в нее можно было вглядываться вечно…

— Красиво, правда? — восторженно спросил Кристанран.

Впрочем, если по правде, не вид родного города со стороны гор так взволновал и восхитил его, а возможность в первый раз поделиться с кем-то этим видом, этой красотой. Дарить красоту другим порою еще более приятно, чем наслаждаться ею одному. А Кри Та Ран этого пейзажа пока еще не видел.

Мальчики какое-то время молча любовались городом. Точнее, любовался Кристанран. А Кри Та Ран только изображал интерес. Ведь кианины сами не испытывают никаких чувств. Только притворяются. Хотя было что-то странное между этими двумя. И кианин вот уже два месяца упорно пытался понять, что же это за ощущения были у него тогда, когда он впервые увидел названного брата, когда тот очнулся в первый и второй раз? Пытался понять и не понимал. И та боль внутри…

Теперь дядя и тетя Кристанрана жили вместе с детьми, создавая ощущение семьи. Даже в том же самом доме, где их племянник родился и рос, к которому он уже привык, чтобы не волновать его еще больше сменой обстановки и переездом на другую планету. И, кстати, как ученые, Каньян и Хритар выбрали себе крайне неудобное место жительства, малолюдное, сложное для жительства, нужное для работы и развития науки, заодно, бывшее интересным для них самих. Но племянник и без того домашний ребенок, к чему его еще тащить на планету, где основными собеседниками у него будут роботы и кианины? Словом, пара ученых временно перебралась жить обратно к людям.