Изъян в сказке: бродяжка (СИ) - Коновалова Екатерина Сергеевна (электронную книгу бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Мужик кашлянул, странно крякнул и схватился за грудь. Его хватка ослабла, и Мэгг рванула в сторону. Мужик завалился на землю и захрипел, закашлялся, задёргался — а потом вдруг замер и затих.
Мэгг обернулась — Рей стоял в нескольких шагах от неё, даже в темноте заметно бледный. Девочка встала на четвереньки и подползла к мужику. Толкнула его в плечо, и он перевернулся и уставился в небо незрячими пустыми глазами. Из его груди едва различимо торчала тёмная рукоять кинжала.
— Рей, — прошептала Мэгг и оказалась в его объятиях, он сжимал её, целовал волосы и лоб, гладил по плечам. Она судорожно вцепилась в его руки и зарыдала громко, как маленькая. — Рей, — повторяла она снова и снова.
Он ничего не ответил, только обнял ещё крепче. Они просидели на тропинке долго, так долго, что луна успела подняться до середины небосвода и начала скатываться вниз. Наконец, Рей разжал руки и сказал хрипло:
— Уже всё хорошо.
— Ты меня спас, — прошептала Мэгги и слабо улыбнулась. Она больше ни за что не станет сомневаться в Рее.
Почему-то её слова ничуть его не ободрили. Он поднялся с земли, подошёл к убитому мужику, вытащил из его груди кинжал, вытер кровь о его же грязную одежду — и вдруг уронил кинжал и бросился к кусам, согнулся пополам и начал блевать. Мэгг снова задрожала, не понимая, в чем дело, но тоже встала и подошла к нему, осторожно тронула за плечо.
— Отойди, — прохрипел Рей, и его вырвало снова.
Она беспомощно заозиралась вокруг, пытаясь придумать, чем помочь. Наконец, её осенило, она подбежала к мешку с провизией и вытащила кожаный мех с водой. Выдернула пробку и вернулась к Рею, протянула ему.
Он едва удержал мех, так сильно у него тряслись пальцы, но всё-таки сделал несколько глотков, выдохнул и выпрямился. Лицо у него было ещё белей, чем в тот момент, когда мужик упал замертво.
— Что с тобой? — испуганно пробормотала Мэгг. Он посмотрел на неё странным взглядом и проговорил невнятно:
— Всевышний, ты ещё ребенок, если не понимаешь. Я никогда не убивал.
Мэгг перевела взгляд на труп мужика, вспомнила свой ужас в тот момент, когда он лапал её, и приняла твёрдое решение, что не станет жалеть о его смерти.
— Мне его не жалко, — сказала она вслух.
Рей не ответил, сделал ещё несколько глотков воды, снова надел на спину цитру, закинул мешок, забрал кинжал, собрал монеты и жестом показал продолжать путь. Мэгг уже собиралась так поступить, но потом вернулась к мужику, подобрала его нож и арбалет. Мёртвому они не пригодятся, а она без колебаний выстрелит в сердце любому, кто снова попытается обидеть её или Рея.
Глава третья. Танцы
Шеанские дороги не менялись с тех самых пор, как, светлая ему память, Радовик Третий отстроил их для того, чтобы было сподручней перевозить зианские, лиррийские и остеррадские товары в Шеан, а рыбу, лес и меха Стении вывозить в другие страны. Другие короли иногда распоряжались подложить по краям камней, но основы трактов оставались неизменными с лишком пятьсот лет.
Не поменялись они и за три года, прошедшие с тех пор, как музыкант Рей и его подопечная глухой ночью на Лирийском тракте отбились от насильника. Рей тоже остался прежним, только сменил малиновый кожаный дублет на такой же малиновый бархатный камзол, да его волосы, прежде совершенно чёрные, кое-где посеребрились ранней сединой. Однако в малышке Мэгг произошли огромные перемены, так что едва ли кто-то, кто встречал её раньше, сумел бы её узнать. Хорошенькая девочка стала очаровательной девушкой, её волосы из просто светлых сделались почти золотыми, угловатая тощая фигурка приобрела женственную округлость и мягкость.
Два года назад, едва завидев начало этих перемен, Рей принял непростое решение покончить с бродячей жизнью, и они поселились на окраине небольшого южного города Харроу, почти на самой границе остеррийской провинции. Рея взял учителем вокала к пятерым своим детям господин Осван, торговец лошадьми, а Мэгги позволили помогать с вышивкой и шитьём в женском монастыре серых сестёр. Ей ничего не платили, но кормили дважды в день, а иногда пускали в библиотеку.
Жили они вместе на чердаке у господина Освана, который он сдавал им, вычитая у Рея четверть жалования. Чердак был тесный, по сути, всего с одной комнатой, которую Рей немыслимыми усилиями превратил в две разные, но иногда, возвращаясь в него, Мэгг думала о том, что не так уж сильно и хочет ехать в столицу и становиться леди, если это будет означать, что она не сможет больше засыпать под колыбельные Рея.
В один из вечеров поэт вернулся позже обычного, когда Мэгги уже начала волноваться за него. Вместо обычного малинового камзола на нем была чёрная тонкая рубаха, волосы были обвязаны чёрным же платком.
Мэгги вскочила со своей узкой кровати и взволнованно спросила:
— В чём дело?
Рей откашлялся, стянул платок с головы и вдруг радостно сказал:
— Завтра мы уходим отсюда!
В прошлом он приучил её не спрашивать, куда они пойдут, но это было давно, за два года тихой и спокойной жизни с собственным, пусть и убогим домом Мэгг отвыкла от этого, поэтому всё-таки спросила:
— Куда?
Рей, кажется, собирался напомнить ей о послушании, но передумал и ответил:
— В Шеан. Моя леди, вам нужно успеть на бал в честь Дня окончания года, — и шутливо ей поклонился.
Мэгги снова села на кровати, расправила свое тёмное, подходящее для работы в монастыре платье и спросила о том, о чём никогда не отваживалась спрашивать:
— Если я леди, то почему мы бродим по Стении все эти годы? Если мои родители оставили мне благородное имя, почему я его не ношу?
Рей отошел к окну, стянул через голову свою странную рубаху, а Мэгг невольно залюбовалась его спиной, широкими лопатками, выступающими позвонками и белой кожей. Она с детства знала, что Рей ей не родственник, поэтому не видела ничего дурного в том, чтобы вот так украдкой рассматривать его и спрашивать себя снова и снова, почему он хочет сделать её леди, отдать другому мужчине, вместо того чтобы стать её мужем и жить счастливо.
Поэт понятия не имел о её мыслях, поэтому, вытершись как следует чистым полотном, надел свежую белую рубаху, сбросил сапоги и проговорил:
— Твои родители дали тебе благородную кровь, но не смогли обеспечить защиты. Они умерли слишком рано, и другие люди захотели… — он замолчал, погрузившись в свои мысли, но Мэгг не смела его тревожить. Прошло несколько минут, прежде чем он очнулся, обернулся и подмигнул ей: — Я дам тебе то, что не смогли дать они. Уже все готово: имя, документ, даже деньги на платья. Подумай, что хочешь взять отсюда, но не тащи много.
— Мы пойдем пешком? — почти с радостью спросила Мэгг.
Рей недовольно вздохнул и отозвался:
— На карету денег нам не хватит. Даже на лошадь.
Поцеловав её в лоб, он ушёл за перегородку, в свою половину комнаты, и вскоре оттуда раздались басовитые звуки нижних струн старой цитры. Мэгги задула свечу, разделась, обмылась из небольшого ведёрка с чуть тёплой водой и принялась расплетать и расчёсывать волосы, вслушиваясь в незатейливую мелодию и всё ожидая, когда же к ней присоединится высокий голос Рея. Она почти расчесала волосы и начала плести косу, когда это произошло. «В далёких странах эмирский купец…», — запел Рей, и Мэгги счастливо улыбнулась, не понимая, почему в носу засвербело и зачесалось, а глаза начало щипать. Песня была весёлая: про купца, его двух верблюдов и девушку, любовь которой хоть и была купцу дорога, но все-таки «шёлка и жемчуга не дороже».
К концу третьего куплета девушка доплела косу и залезла под тонкое одеяло, обхватила руками подушку и уверенно сказала себе: «Всё будет очень хорошо». Заиграла новая песня — тихая, любовная, — и под неё Мэгги постепенно погрузилась в лёгкий светлый сон.
Уезжая из Харроу, они кратко простились с теми, кто дал им приют на долгое время: Мэгги зашла в монастырь и получила благословение от серых сестёр и их настоятельницы, Рей забрал жалование и потрепал по головам ребятишек торговца, а старшей девочке поцеловал руку, как делали кавалеры на гравюрах. Мэгги переоделась в приготовленный для неё Реем мужской наряд, спрятала волосы под берет и закинула на плечо арбалет, с которым так и не смогла расстаться с давних пор. Рей ограничился тем, что проверил, легко ли выходит из сапога кинжал, и поправил цитру на спине.
