И снова девственница! (СИ) - Соломахина Анна "Fjolia" (прочитать книгу TXT) 📗
Естественно, на торжественный обед её не могли не пустить, и они со Ждарой и Брэгданом отправились во дворец. А там полным ходом шли декораторские работы. Вазоны вдоль подъездной аллеи теперь украшали белоснежные шапки каких-то пышных цветов, напоминавших смесь пионов и гвоздики. Колонны оплела нежно-салатовая лоза, и вообще стало ощутимо теплее — лето вступало в свои права. Внутри дворца обновили драпировки и шторы, особо тщательно начистили люстры, даже диваны со стульями заново перетянули тканью в цвета-компаньоны.
Прибытие кареты герцога Брионского, как всегда прошло на высокой скорости и с шиком. Очередь к трону тоже стоять не пришлось — все почтительно расступались при виде прекрасной невесты. Миральд, в очередной раз удивив всех повышенной своевольностью, поднялся с трона и вышел навстречу Грэзи. Поцеловал ручку, а после того, как увидел подарок, и вовсе потянулся к губам.
В голове у Любани тревожно загудела сирена. «Нет, только не это!» — верещала она. Кровь отлила от лица, ноги подкосились в попытке избежать слюнявых лобзаний, но принц слишком долго ждал. Возможно, не стоило так мариновать парня якобы в целях безопасности жизни и здоровья. При виде очаровательной невесты у него попросту отказали тормоза. А у Любы сознание, которое из-за Корда вообще значительно пошатнулось.
— Вот видишь, что ты натворил со своей нетерпеливостью, — ехидничал король, пока Ждара и ещё пара женщин хлопотали над обморочной.
— Я и не думал, что она такая чувствительная, — мямлил сын, — она ведь столько пережила и не сломалась.
— И что? Это повод набрасываться на девчонку? — Базальд «заботливо» наклонился к девушке, любуясь мраморной кожей и красивым изгибом сочных губок. Эх, словно земляничина на торте, так бы и съел!
Единственный, кого сейчас волновало брошенное на пол панно — был Кордаван. И он определённо понимал, что принцесса где-то схитрила. Он прекрасно помнил унылое очарование того, что сотворила Грэзи в замке Брэга. Да, уникальное, бесподобное и прочее, но совершенное иное по содержанию и палитре. Там была боль, отчаянье и серость. Здесь же казалось, что сами небеса упали на землю и окрасили её в свои нежные тона. Очаровательно, восхитительно, невероятно — именно такие слова приходили на ум при взгляде на ковёр.
«То есть либо она вообще не владеет ремеслом, а вместо неё работает наёмная ткачиха, либо умудрилась сотворить целых два шедевра, причём последний в рекордные сроки», — размышлял брюнет, поглаживая подбородок, — «как бы мне её заманить на приватный разговор?».
Кое-как замяв конфуз, вереница поздравителей двинулась дальше. Люба, отлежавшись в своём будуаре, вышла на люди только к ужину, где скромно молчала и вообще старалась не отсвечивать. На балу она большей частью сидела, отплясав обязательный минимум с будущим мужем, прочим же отказывала. Кое-как вытерпев до конца, девушка с облегчением отправилась домой. Стыд и отвращение бурлили в голове. Первое она испытывала к принцу, весь вечер старавшемуся сделать ей приятно, отчаянно жаждущего счастливой семьи, впервые почувствовавшего вкус к жизни. Последнее относилось к собственной персоне — лживой, пусть и вынужденно, но всё же. Да она на себя в зеркало смотреть не в силах, боясь поймать собственный взгляд и прочесть в нём презрение.
Брэгдан, естественно, плевал с высокой колокольни на надежды и чаяния Миральда, а стыд и совесть он продал ещё в детстве. По спекулятивной цене.
На следующий же день он решил приступить к Любиным тренировкам — отточить процесс.
— Смотри, здесь довольно непростой механизм, дабы никто посторонний не смог открыть, — мужчина медленно показывал на какую точку надо нажать для срабатывания скрытой пружины.
Роскошный перстень с гигантским топазом притягивал взгляд. Он был невероятно красив и в то же время неуместен на тонком девичьем пальце. А когда вскрылось двойное дно, то и вовсе произвёл гнетущее впечатление. Внутри него лежал серый порошок с земляным запахом, несильным, чувствующимся лишь при близком расстоянии.
— Не бойся, сам по себе он абсолютно безвреден, можешь даже попробовать, — провокационно поднёс к губам.
— Спасибо, не надо, — отпрянула девушка.
— Правильно, нечего всякую гадость в рот тянуть, — от его самодовольного вида хотелось посетить уборную, — теперь сама пробуй.
Люба старательно пыталась повторить движения пальцев, но с первого раза у неё пока не получалось. Наконец, когда на — дцатый раз она достигла цели, маг изрядно рассердился.
— Каждый день будешь упражняться, пока в темноте на ощупь не сможешь сделать! — Взрыкнул белобрысый и сверкнул слегка потемневшими глазами. — Следующий компонент — жидкость.
Небольшой кулон в виде капли, отделанный мелкими бриллиантами, понравился ей куда больше перстня. Такой она не отказалась бы иметь в своей шкатулке с украшениями. Открывался он не менее хитроумным способом и содержал желтоватое вещество с кисловатым запахом, тоже, кстати, якобы безвредное само по себе. Проверять Люба не собиралась.
— А вместе они, значит, убивают? — голос дрогнул, несмотря на то, что она пыталась выглядеть равнодушной.
— Ты забыла, что я тебе говорил? Лишь усыпляют, — недовольно пробурчал маг, — очень глубоко, дыхание практически не фиксируется, жизненные показатели на нуле.
— А что потом? — заинтересовалась фармакокинетикой.
— Потом я тебя возвращаю обратно с заработанным в исходном состоянии, — последние слова он подозрительно довольно проинтонировал.
— Это само собой, меня интересует механизм реанимации.
— А, ты о принце, — он скучающе поковырял под ногтем, — не всё ли равно?
Если он своим вопросом хотел поставить её на место, то у него это явно не получилось, а лишь привело к увеличению и без того высокой степени подозрительности.
— Мне просто любопытен сам процесс, — продолжила настаивать на своём.
— Ну, раз ты у нас такая любознательная, так и быть — через семьдесят два часа после принятия зелья завершается процесс его усвоения. Соединившись с кровью, оно образует новое вещество, что-то вроде адреналина, которое запустит сердце.
— А какой процент негативных результатов? — вспомнила Люба методику испытания лекарственных средств.
— Никто пока не жаловался, — злорадная ухмылка, — всё, прекращаем разговоры, отрабатываем моторику!
Вот тогда Любовь и поняла, что поступать против совести ни в коем случае не хочет. Да, она была не в восторге от принца Миральда, как от мужчины, но он был хорошим человеком и ломать ему жизнь не хотелось. Если не того хуже — отнимать. Мало ли что говорит Брэг! Верить его словам нет никакого смысла. Если он, даже имея желание, не смог выполнить своё обещание о защите, что уж говорить о таком спорном моменте. Вспомнить то же похищение — никто её не предупредил, что это инсценировка, а рёбра и вовсе ломали по-настоящему.
Её подозрения подтвердил ночной гость, который в последнее время практически прекратил визиты. Теперь она смогла пройти аж до дверей в сам замок. Там и наткнулась на инфернального товарища.
— Привет, — меланхолично прислонилась к косяку и скрестила руки на груди.
— Если не остановишься — умрёшь, — оптимистично ответил череп.
— А если остановлюсь, то умрёт моя дочь, причём в страшных муках, потом меня снова изнасилуют, изувечат и в конечном итоге тоже убьют, — нарисовала «радужную» перспективу.
— Ты однобоко мыслишь, — продолжил вещание на своей любимой загробной волне, — что у тебя прописано в договоре?
— Ни словом, ни ментально, ни письмом, — уж этот пункт она особо тщательно запомнила, — даже нарисовать нельзя.
— Плохо читала, — скрежетнул костяной друг, — и мало думала.
На сей жизнеутверждающей ноте аудиенция закончилась, даже без любимого кусь-куся. Странно.
С утра она бросилась перечитывать контракт. Долго, вдумчиво, до слезящихся глаз. И таки нашла! Небольшую, сложновыполнимую, но вполне себе реальную тактическую лазейку. И возможна она только с Кордом. Вот только как привлечь его внимание, если её никуда не выпускают, а он и знать не знает о том, что нужен? Эх, была не была! Хватит бояться собственной тени. Ну не убьёт же он её за тот маленький обман на маскараде? Поди, давно забыл о странной незнакомке да утешился на чьей-нибудь груди. От последней мысли стало неприятно, но она старательно запинала непрошенное чувство ногами, остудив горячую голову воспоминанием его вечно сердитой физиономии.
