Сердце дракона (СИ) - Каминская Лана (библиотека книг .txt) 📗
«А что он сделает, няня Арнея?» — широко распахнув глаза, спрашивала Мириан, вцепившись пальцами в тёплое одеяло, которое никак не хотела отпускать.
«То знать вам пока рано да и не обязательно. Главное, что муж ваш будет знать, что надо делать. Вам же голову забивать лишними мыслями не стоит. Красоты поубавится».
Мириан слушала внимательно и жадно ловила каждое слово. Год сменял год, нянька Арнея померла, так и не решившись досказать Мириан того, о чём начала, но болтливые служанки, с которыми Мириан охотно коротала вечера, пока Итор был занят собой, уже успели понабраться опыта в любовных делах и охотно делились подробностями с госпожой.
«Это и правда так волшебно?» — затаив дыхание интересовалась Мириан, когда одна из помощниц швеи разоткровенничалась о своём романе с кузнецом.
«Не передать словами, — мурлыкала та, пришивая ленту к подолу нового платья хозяйки. — Янек только на людях скромняга, а как сгребёт ручищами, как на шкуры бросит и...»
В тот миг девчонка потупила взгляд, но Мириан нетерпеливо бросила:
«И что?»
«И сам набросится, госпожа, — стыдливым тоном продолжала откровенничать служка, — Вчера даже юбку мне порвал, так ему не терпелось. Да и мне, признаться, тоже».
«А это... больно?»
«Только первый раз и совсем немного».
«Но ведь...»
Мысли путались в голове у Мириан, а стыд не позволял расспрашивать дальше. Как там говорила нянька? Рано или поздно она всё узнает сама. И вот это время пришло.
Как и пришло время разговора с братом. Разговора открытого и без прикрас, когда Мириан в какой-то момент стало страшно, но возразить брату она не посмела.
«Слушай и запоминай, — со змеиным свистом говорил Итор, сжав плечи сестры с такой силой, что после его пальцев остались синяки. — Я ненавижу Стернса, но я не хочу войны. И ты должна сделать всё, чтобы волк был сыт и больше на наши земли не зарился. И мне плевать, будешь ты орать от боли или от восторга; главное, чтобы шакал думать забыл о Ллевингоре. А если не забудет, то прежде, чем сдохну сам, я придушу тебя. Поняла?»
«Ты плохо знаешь историю Нолфорта, — ответила в тот вечер Мириан, проглотив обидные слова. — Стернсы подминают под себя все земли, куда ступит их нога. И выбор за хозяином тех земель — примкнуть ли к Стернсам мирным путём, или они сделают это силой. Никто ещё не оставлял их с носом — не удастся и тебе».
«А для чего ты мне?» — шипел брат.
«Я — твоя сестра и принцесса Ллевингора».
«Но ты не королева».
«Но я ей стану».
«Становись. Но в Нолфорте. А Ллевингору должна взамен остаться его свобода».
Итор был прав. Ллевингор должен остаться независимым. И как бы грубо не звучал брат, Мириан была с ним согласна. Она — разменная монета во всей этой истории. Вот только брат не учёл одного: после одной лишь ночи Мириан вся будет принадлежать хозяину Торренхолла, единственному наследнику трона Нолфорта, её господину, а, значит, и слушаться обязана прежде всего только его, и никакие воспоминания о прошлом не должны всколыхнуться в душе и помешать её новой жизни.
Толпившиеся под самым потолком огромной залы, на балконах, музыканты оборвали весёлый танец, и головы всех гостей мгновенно повернулись в сторону Мириан. Время пришло.
Сидевшему по левую руку Гайларду помогли отодвинуть кресло. Стернс встал, случайно задев ладонью наполненный вином кубок. Тот опрокинулся — вино залило часть стола и закапало кровью на подол платья Мириан и сапоги Гая. Хороший ли то был знак или плохой, Мириан не знала. Она рассеянно слушала подбадривающие хлопки вокруг и очнулась только, когда Стернс протянул ей руку и сказал:
— Миледи.
Дрожащие пальцы доверились пальцам тёплым и сильным. Мириан встала и, ведомая мужем, пошла рядом с ним. За ними следовали слуги с кувшином вина и подносом, полным закусок и фруктов. А полупьяные гости занялись развлечением короля Риккарда и опустошением винных кубков на спор.
Мириан и Гайлард шли длинными пустыми коридорами, своды в которых были столь высоки, что каждый шаг отзывался многократным эхом. Древний камень плохо просыхал дождливыми зимними днями, и по весне везде пахло плесенью. Но на закате лета сырости не было места, и вместо запаха гнили Мириан вдыхала полной грудью полные ночной влаги ароматы роз.
Беседа с супругом никак не ладилась, и Мириан дрожала под меховой накидкой и отсчитывала шаги, приближающие её к той самой двери, за которой она познает секреты, о которых так любили вечерами болтать служанки. Гайлард же смотрел вперёд настолько пустым взглядом, словно не его свадьба была сегодня, и словно то была и не свадьба вовсе, а похороны.
Высокие двери отворились перед леди и лордом Стернс и захлопнулись лишь, когда последний слуга, поставив на столик у кровати кувшин с вином и зажегши свечи, вышел в коридор и исчез в темноте вместе с остальными слугами, сопровождавшими хозяев из шумной обеденной залы в спальню, до которой не доносилось ни пьяных криков, ни дикого хохота, ни пошлых шуток. Для последних уже давно настало время, учитывая час ночи и количество выпитого вина.
Тяжёлый канделябр глухо стукнулся о дубовую поверхность пустого стола. Толстые воткнутые свечи зашлись трескучими искрами. Огонь выхватил из темноты украшенные вышивкой стены и тёмно-синее покрывало, спешно сдвинутое служанкой на край кровати. Белые лилии, ещё утром расставленные по вазам, начали увядать, и, втянув носом приторный запах, Гай поморщился. Он всегда питал неприязнь к этим вычурным цветам; их сладкий аромат напоминал ему о разлагающемся трупе лошади, на который Гайлард ещё в детстве наткнулся с лесу. Сердобольная нянька поспешила отвлечь юного Стернса и, схватив за руку, потянула за собой на опушку, к корзинке с лепешками и виноградом и плотной тряпицей, расстеленной поверху примятой травы. И, прежде чем сунуть воспитаннику кусок хлеба, протерла его потные и липкие ладошки льняным полотенцем, жутко пахнущим теми самыми лилиями. И в то мгновенье все запахи смешались в голове мальчишки в одно яркое пятно и неприятным воспоминанием осели где-то в дальнем уголке, чтобы в самый неподходящий момент о себе напомнить.
У Стернса помутнело перед глазами. И сердце внезапно ударило так глухо, словно отстукивало свой ритм в последний раз в жизни. Резко побледнев, Гай вцепился пальцами в край стола с такой силой, что одна ваза не выдержала и шмякнулась на бок, а вместе с ней и тяжелый букет лилий, обдав Стернса мириадами ненавистной жёлтой пыльцы.
— Вам нехорошо? — Мириан обернулась на грохот. Она всегда любила лилии, обожала их и крохотными ростками, и вышивкой на своём плаще. И Мириан было до теплоты в сердце приятно, что хозяин Торренхолла готов разделить с ней её любовь и украсить их брачное ложе цветами её рода.
— Слишком много выпил, — отмахнулся Гай, а сам потянулся за кувшином и плеснул себе вина в кубок.
— Тогда стоит ли ещё пить?
Леди Стернс отодвинула наполненный кубок в сторону. Шелест тканей смолк, и в спальне наступила такая тишина, что Гай даже слышал дыхание Мириан. Волнительное, оно в то же время было лёгким и едва уловимым. Так забавляется с прядями волос бархатистый ветерок безмятежным летним утром, прежде чем окончательно скрыться и уступить место зною.
Деревянными пальцами Гай не с первой попытки но расстегнул верхнюю застежку дублета. Дышать стало легче.
— Позволите? — Послышалось смущенное, а грубая кожа рук ощутила осторожное и нежное прикосновение, по-девственному неуверенное и ещё неловкое.
Серебряные застежки не устояли под чарами настоящей красоты, и, когда с последней было покончено, Гай взял руку Мириан в свои и поднёс к губам.
— Я теперь ваша, — прошептала Мириан и подняла полные хрустальных слез глаза на мужа.
Света свечей в комнате было мало, но леди Стернс могла поклясться, что уже видела этот взгляд. Полный тревоги и печали одновременно, он только был чуть более уставший и безгранично одинокий. Мириан нередко видела вещие сны. Вот и взгляд будущего супруга в одном из тех снов разглядела, оставалось лишь вспомнить, в каком именно и что приснилось дальше. Но все воспоминания потом... завтра... или через неделю, а сейчас... Мириан почувствовала, как Гай провёл ладонью по её волосам, распутывая красивую и сложную прическу и позволяя каштановым прядям рассыпаться по плечам и спине.
