Ведьма по назначению (СИ) - Горобенко Людмила (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— Я знаю, Эвлонд, ты не хочешь возвращаться, но если отец настаивает, значит, никто кроме тебя не сможет разобраться в проблемах Империи. Говорю же: что-то происходит. У отца весь день пробыл Верховный жрец, а это уже само по себе необычно.
Эвлонд нехотя поднялся с перил. Гитара тихо и жалобно тренькнула струной, словно робко просила остаться.
— Хорошо, я возвращаюсь. Жди здесь.
Через несколько минут он вернулся на балкон в таком же придворном наряде, что и у младшего брата. Его заплетенные в длинную косу волосы такого же золотисто-орехового цвета, но с пробивающимися более темными почти каштановыми прядями, тоже были уложены в кольца на спине. Шитая золотом туника туго обтягивала широкие плечи и тонкую талию.
— Я готов.
Открылся темный провал портала, и братья одновременно шагнули в его мглу.
… Из-за высокого ажурного парапета на крыше замка, как раз напротив балкона, показался темный призрак человека, он блеснул красными глазами, и … бросился с крыши, превратившись в воздухе в черный дым…
***
Столица встретила Эвлонда привычным шумом и блеском. По улицам сновали прохожие, проносились со своими легкими одно и двухместными повозками быстроногие астиаты — огромные нелетающие птицы. Тянули громоздкие кареты мощные сорги — крупные широкомордые животные, напоминающие равнинных носорогов.
На центральной площади, уже украшенной к единственному официальному государственному празднику Империи — воцарения на престоле рода Огненных Драконов, — прогуливались представители всех народов их огромной державы.
Чинно шествовали в сопровождении мужей и детей загадочные и надменные темные эльфийки-дроу в своих неизменно широких плащах цвета полуночи. В одеждах цвета полудня раскрепощенно веселились их более приветливые сородичи — светлые эльфы.
Полулюди, гномы, орки, гоблины, кентавры, а с ними и полукровки всех мастей, произошедшие вследствие межрасовых смешений, не обременяясь высокородным чванством, беззаботно проводили время в предвкушении праздника, находя себе развлечение по душе. С ними веселилось еще множество других жителей империи, получивших во время правления Справедливейшего и Мудрейшего императора Эвтелия Тавери равные права.
Метаморфы и анимаги, эти непревзойденные виртуозы иллюзий и мастера искусств магии, держались немного в стороне от основной массы отдыхающих, но также не отказывали себе в удовольствии пропустить рюмку другую в теплой компании друзей и единомышленников.
До прихода в этот мир Огненных драконов все эти народы вели между собой постоянные кровопролитные войны за территории, чистокровных людей, женщин и еще бог весть по каким причинам. Но под железной рукой деда нынешнего императора, стремительно и победоносно подчинившего себе многочисленные государства единственного континента этого мира, возникла великая и грозная Империя. Тогда же и прекратились все конфликты. Для всех настали времена долгожданного мира и благоденствия.
И нынче в столицу с каждым днем прибывало все больше народа: в этом году на празднике должно состояться событие, пропустить которое не мог позволить себе ни один уважающий себя житель Империи.
В воздухе над столицей то и дело проносились разноцветные верховые драконы, спешно развозящие пассажиров, и маленькие, юркие крылатые ящерки — дрэйвы, исполняющие роль почтальонов и посыльных.
Но самыми красивыми и грациозными среди летающих существ были, конечно же, белоснежные крылатые кони — лиэры, на которых летали лишь представители высшей аристократии и богачи, да сородичи лиэров — черные и могучие киэры, которыми владели только Высшие вампиры.
Порталами же мгновенного перемещения пользовались единственно члены императорской семьи, поскольку только они могли тратить на это свою огненную магическую энергию без плачевных для себя последствий.
Майэра сверкала в разноцветных лучах магических прожекторов, блистала витринами магазинов, ее улицы освещались висевшими прямо в воздухе небольшими фонарями, похожими на зажженные декоративные свечи. Окна двух и трехэтажных домов простых горожан и шикарных многоэтажных особняков зажиточных граждан Империи сияли ярким светом.
Вечер, хоть и поздний, — время праздности и веселых развлечений. В многочисленных скверах и тенистых парках резвилась молодежь. Нелюди катались на каруселях или плавали в лодках по извилистым и заросшим по берегам прудам.
Из открытых дверей и окон бесчисленных кафе и кабачков, расставивших легкие столики прямо на широких тротуарах, доносились ароматные запахи.
Но Эвлонд лишь мельком взглянул на город и равнодушно отвернулся. Суета столичной жизни по большей части раздражала его, а иногда и вовсе претила своей кричащей навязчивостью.
Принц открыл портал не прямо в кабинет отца-императора, а на плоскую крышу портальной башни. Она предназначалась для перемещения высокородных гостей и послов от правителей-соседей из сопредельных миров и местных государств, расположенных на архипелагах, больших и малых островах, раскиданных по единому мировому океану. Отсюда открывался великолепный вид на столицу. Да и сам дворцовый комплекс с огромным парком представал перед зрителями во всем своем великолепии и мощи, как и было задумано, дабы произвести на гостей должное впечатление.
Тарелий понял намерение брата и лишь усмехнулся про себя. Эвлонд — прекрасный эмпант. Он хотел по разлившимся по дворцу эмоциям придворных и слуг разобраться, насколько серьезна ситуация, из-за которой отец призвал его из добровольного заточения.
Спустившись с портальной площадки, братья быстрым шагом прошли по длинному коридору, пустынному и не отличавшемуся ярким убранством, — этот проход использовался только в служебном порядке.
Эвлонд открылся, впуская в сознание резкие и кричащие потоки бесчисленных эмоций всех присутствующих в этот момент в замке. Незаметно коснулся каждого, проверил и отступил, закрываясь. Замок-дворец жил обыденной жизнью. Обитателей ничего не тревожило сверх меры. Обычные настроения, переживания и радости. Из всей этой вопящей какофонии только два потока были окрашены красным цветом тревоги, и шли они из кабинета императора.
Значит, все неприятности держатся в строжайшем секрете. Или отец все же схитрил, вызывая его для неприятного разговора? Тогда понятна и его тревога: старший сын и наследник не тот человек, с которым можно поступать как вздумается. Он всегда умел настоять на своем.
Эвлонд внутренне напрягся: ему вовсе не хотелось вступать с отцом в очередную полемику по поводу поведения леди Аэсты, даже если эта дама приходится дочерью самого лорда Ррона, главы клана ночных охотников — первородных и чистокровных вампиров. Она преступила все мыслимые и немыслимые границы, напустив на него чары суккуба, что является непростительным по отношению к члену императорской семьи.
Ему пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он смог выжечь из своего сознания искусственно наведенную страсть к этой чрезмерно предприимчивой особе. И его нежелание появляться какое-то время во дворце вполне объяснимо: слишком много энергии это отняло. Он еще не успел полностью восстановиться. Показывать же придворным свою слабость наследник трона не хотел.
Вызов императора был не официальным, и Эвлонд опасался, что тот вновь начнет разговор о возвращении в столицу леди Ррон, на чем настаивал ее отец, занимающий весьма высокий пост главы тайной службы Империи и особого отряда всевидящих и неусыпных аргусов. С таким сильным и непредсказуемым союзником приходилось считаться. Вампиры были непревзойденными сыщиками и следопытами. От них еще никому удавалось скрыться. Они шли по следу до победного конца, и время для них не имело значения. Но они также были крайне независимы и чрезмерно горды. Размолвка с кланом первородных вампиров могла дорого стоить Империи.
Братья подошли к кабинету императора, и стражник-дроу открыл перед ними тяжелые двери. Эвлонд вошел стремительно, не сбавляя шага, и остановился, словно наткнулся на невидимую стену. За те пару недель, что он провел в своем замке, отец сильно изменился. В его темно-каштановых с золотым проблеском волосах появились черные пряди — признак физического старения и увядания магической силы повелителя. Бледное от природы лицо осунулось, под глазами залегли глубокие тени, уголки упрямо стиснутых губ скорбно опустились.
