Случайные люди (СИ) - Кузнецова (Маркова) Агния Александровна (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Я механически взяла.
— Вылейте в еду или питье, — сказал Мастер деловито, растер руки, подышал на них. Между ладоней загорелся огонек. — И лучше не в алкоголь, так всосется медленнее, но и действовать будет дольше. После приема подождать несколько минут — и можете пользоваться. Приглядывайте за тем, кому подлили это, возможны побочные эффекты.
Сосуд морозил мне пальцы. Я взяла другой рукой, поежилась.
— Какие, например?
Мастер поднял руку, дал коню ткнуться мордой, обтереться о ладонь.
— Ласковое животное. Готефрет взял его трофеем у одного из баронов.
— Одного из тех, кого… про кого вы рассказывали?
— Именно так. — Мастер на ощупь погладил коня между шелковых ноздрей. — Лиуф означает "любимый", король сохранил ему кличку. — Он помолчал. — Эвина он тоже взял трофеем.
Я молчала. Когда начинают рассказывать таким тоном — можно даже не задавать наводящих вопросов, сами продолжат и сами все выложат, потому что это нужно больше рассказчику, чем слушателю.
— Король не обещал ему шпор, а обещал стол, доспехи и свободу, если отслужит двадцать лет. С наемниками сговариваются так же, только обещают еще серебра. Эвин — не наемник, был тогда сопля соплей. Ему — только доспехи и мясо, которое успеет нарастить на костях от королевских харчей. Потом… много чего было потом, и король пожаловал Эвину шпоры и прибавил к сделке коня. Ласковая скотина, видите? — Мастер опустил руку. — Двадцати лет еще не вышло, а он уже свободен. Что называется — везучая душа.
Я вспомнила, каким голосом сэр Эвин говорил про "последнее поручение" своего короля.
— Я бы не назвала это "повезло".
Мастер вскинул голову.
— Отчего же, ле-еди? Кому-то свобода и награда перепадает раньше срока, а кому-то не положена совсем. Потому что кто-то рожден свободным, пусть и в приграничье, в проклятой земле и от проклятого племени. Все равно никто не может им владеть, хоть он никому не нужен и был беден, как грязь, когда его подобрали.
— Вы завидуете, что ли? — удивилась я.
Мастер поднялся, положил коню ладонь на морду. На меня не смотрел.
— Вы будете ему хорошим другом, пусть и не хотите становиться женою. Эвин теперь свободен идти куда угодно и предлагать службу любому королю. Он сделал много, про него говорили. Он рассказывал вам про звезды? Ну вот. Только состав тут ни при чем, — он указал на сосуд, который проморозил мне руки до костей. — Оно просто делает неразборчивым и на все согласным. Не заставит полюбить именно вас, и вообще — полюбить в полном смысле. Есть и такие зелья, но от них выпивший становится совсем другим.
— Спасибо за предупреждение.
— Всегда рад вам услужить, леди, — он поклонился гораздо глубже, чем кланялся королеве. — А теперь я поступлю разумно и уберусь подальше, чего и вам искренне советую.
Я с удивлением смотрела, как он суется за загородку и вытаскивает оттуда сложенные вещи: мешок, свернутое одеяло… рассовывает это по седельным сумкам, берет упряжь и начинает взнуздывать коня.
— Вы… вы что? — спросила я обалдело. Зелье проморозило мне не только руки, но и всю кожу через платье. — И коня заберете?
— Им он вскорости не понадобится, — пожал острым плечом Мастер. — Считайте это репарациями.
— Репарации не взимаются насильно, — сказала я, просто чтобы что-то сказать. — Без ведома другой стороны.
Стало светлее, ухмылку Мастера окрасило в зеленое.
— Почему вы не сбежали раньше? — спросила я.
— Потому что, — сказал Мастер, уложив на коня попону, — теперь меня не будут искать. Будут некоторым образом заняты. Правда, удачно?
— Нас сожрут? — спросила я.
— Их, — поправил Мастер. — Возможно. Город полон ярости, я не знаю, во что она выродится, и с удовольствием посмотрел бы, но не хочу попасть под раздачу. И вам рекомендовал бы уходить прямо сейчас.
— Нет, — сказала я и секунду еще прислушивалась, пытаясь уловить, правда ли я это произнесла.
Зеленый свет мерцал, лежал на полу гнилостными полосами.
Мастер молча продолжал заниматься делом. Закряхтел от натуги, когда поднял с загородки седло.
— Совершенно зря, леди, — сказал он негромко, не громче, чем скрипела кожа ремней. — Вы тут ни при чем.
— И вы тут ни при чем! — воскликнула я и чуть не грохнула сосуд об пол. — Очень удобно — свести счеты именно сейчас, а? И как бы не при делах. Постоять в сторонке и поглядеть, как едят.
За стенами конюшни раздался вопль, мелко задрожали доски, с крыши на головы сыпануло трухой. Мастер замер, задышал часто и громко, так, что в рухнувшей разом тишине я отчетливо его слышала. Он уставился белыми глазами в наступивший сумрак и дышал с хрипом.
Напуганно.
Я чуть не попросила "возьмите меня с собой, подальше отсюда".
В конце концов, эти люди мне никто. Я стиснула пальцы вокруг горлышка сосуда. А красивых мужиков что в этом мире, что дома — как собак нерезаных.
Снова разгорелся зеленый свет. Я краем ума представляла, что творится с небом, и жалела, что нет с собою телефона, там была неплохая камера.
— Вас заест совесть, — сказала я, прикидывая, как бы сделать ему подножку, повалить и уволочь назад в ратушу.
— Она получит успокоение тем, что Рихенза вкусит плодов королевских решений, — сказал Мастер. Руки его теперь путались в ремнях, он шипел и дергал их зло, продирал через пряжки.
— Она отвечает за то, что натворил ее… даже не ее прадед?!
— Если вы думаете, что королева невинна…
— А мне наплевать! — крикнула я. — Нашли время мстить за свои обиды! Причем как подло, а, не своими руками… да, да, я ничего не понимаю, я помню, я глупая пришелица из чужих мест. Только я знаю, что там, — я махнула рукой на щелястую дверь, — вдова, потерявшая сыновей женщина, у которой больше нет защитников, кроме нас. А про сэра Эвина подумали? Долго тут протянет метис, скоро в нем узнают орка и разорвут? А Полла чем перед вами виновата? Тем, что папка ее любил больше, чем вас?!
Мастер молчал, стиснув в кулаках поводья. Я сдержалась, чтобы не бросить сосуд в него. Чтобы всего облило и не отстирывалось. Чтобы неделю таскал осколки из волос.
— Идемте со мною, — сказал он. — Переждем напасть и уйдем дальше. Мы выживем. Будем жить.
— Нет, — сказала я, сама себе не веря.
— Выходит, что наше с вами… близкое отношение, — сказал он странным тоном, — ничего не значило?
Я задохнулась на секунду.
— Вы думаете, что это… это все про вас? — голос мой звенел неприятно, как посуда в раковине, которую моешь от злости, и потому неаккуратно. — Не про вас, не про нас и не про меня тем более. Это — про них. Людей, которых можно спасти.
— Вы уверены, что они заслужили спасения?
— Знаете, какое глубокое, невообразимое дерьмо начинается, когда мы начинаем разбирать, кто более достоин жизни и безопасности, а кто менее?! — я снова чуть не швырнула сосуд в него.
— В том и красота момента, — сказал Мастер едва разборчиво, отпустив поводья, — что я не могу никого спасти и не могу тут ничего поделать. Не знаю, что делать. Я не специалист по…
Я выскочила в дверь и тут же присела от нового крика. Небо потемнело, а потом, как все стихло, разгорелось снова. По нему метались черные облака, по земле метались черные тени… пока я пробиралась через дворик, цепляясь за каждый сучок и проклиная все на свете, мимо меня проплыл по воздуху прозрачный сгусток, словно зеленоватая марля. На нем появилось на секунду выпуклое лицо и пропало. Я пыталась унять дыхание, которое заглушало мне все звуки, и следила, не слышно ли шагов позади.
Не слышно. Дьявольщина!
В ратуше обрывки марли летали гуще. Бросились сразу ко мне, прозрачные и трепещущие, как хвосты экзотических рыб, отрастили лица, а некоторые и руки и ноги, и окружали теперь меня, как недобрая толпа старшеклассников. Я, поскуливая от страха, сунулась между ними, стараясь никого не задеть, вперлась в чье-то прозрачное плечо, меня обожгло холодом, я вскрикнула, рванулась из кольца, припустила к лестнице. Передо мною выросла зеленовато-белая, прозрачная девица с волосами, которые полоскались на невидимом ветру. Она раззявила рот и завопила. Я чуть не уронила сосуд, зажала уши ладонью и плечом, обогнула ее, заскакала по ступеням. Здание дрожало, лестница скрипела под ногами. От зеленоватого мерцания бестелесных существ было светло, как в госучереждении под лампой дневного света.
