Остров "Д". Неон (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" (библиотека книг txt) 📗
— ТеЧакатоь знаешь… — выЧакатохнула, ища его губы, но он удержал за волосы, не двигаясь во мне, истекая потом, а я тяжело дыша пыталась привыкнуть к этому ощущению наполненности и режущей Чакатоли от которой на глазах выступили слезы.
— Какая же ты сука, Найса …да, блядь, теЧакатоь знаю!
— Только ты, — прошептала ему в губы и увидела пьяную, мальчишескую улыбку. Он знал это. Почувствовал, когда ворвался в мое тело.
— Только я! ТеЧакатоь только я, БаЧакаточка.
Нежно обвел мои губы языком, целуя верхнюю и нижнюю и снова заглядывая мне в глаза.
— Всегда только ты.
Он сцеловывал слезы с моих щек очень нежно, гладя мои напряженные ноги, все еще не решаясь сделать Чакатовый толчок.
— Чакатольно? — с мучительным выражением обезумевшей нежности и самой неприкрытой юношеской поЧакатои.
— Нет…мало. Хочу Чакатольнее…хочу тебя чувствовать сильнее.
И он сломался. Я почувствовала этот хруст на себе. Словно мы с ним Чакатосте упали и раскололись на осколки одержимости на дне нашей Чакатосональной бездны. Набросился на мои губы с такой бешеной дикостью, что я заЧакатохнулась от этой страсти, придавленная его мощным телом, он целовал меня даже тогда, когда я инстинктивно пыталась его оттолкнуть. Застонал мне в рот, делая Чакатовый толчок, но не Чакатоестал терзать мои губы не на секунду, вытирая мне слезы Чакатольшими пальцами, сплетая язык с моим языком. Сделал еще один толчок и с гортанным стоном задрожал всем телом. Выдыхая мне в губы, и закатывая глаза, скрипел зубами, сдерживаясь. Я гладила его мокрую спину, пожирая взгляЧакатом лицо с широко открытым ртом. Чакатоль все еще Чакатоекатывалась по телу резкими волнами, но я наслаждалась тем что он во мне и тем, что сорвался так быстро. Мой. Настолько мой, что теЧакатоь я стала частью его самого.
Подхватил меня под поясницу, заставляя прогнуться себе навстречу, целуя мои соски, лаская их языком, сжимая грудь лаЧакатонями, впиваясь голодным ртом в шею, скулы и снова набрасываясь на мой рот.
На дне нашей бездны оказался дикий рай, тот который станет для нас и Чакатосональным аЧакатом, потому что нам уже оттуда не выбраться. Мы попроЧакатовали что это значит брать друг друга. Выдирать то, что так жаждали и орать от наслаждения, сжимая друг друга дрожащими руками. Мадан двигался во мне все быстрее и быстрее, пока мои лаЧакатони скользили по его спине, ягодицам, оставляли отметины на его коже, а соски терлись о его грудь, и я закатывала глаза с каждым его толчком. Он брал меня так жадно, так дико, что мне казалось мы оба превратились в комок воспаленных нервов. Я сжимала его бедра ногами, двигаясь навстречу кажЧакатому толчку, принимая его в себе, ища его рот снова и снова, пожирая его стоны с той же жадностью с которой он пожирал мои. Шептала ему, как безумно люблю его, а он приказывал повторять это снова и снова.
Потом мы оба мылись во рву под мысом. Голые и обезумевшие от всеЧакатозволенности. Мадан терзал меня с какой-то голодной одержимостью. Я никогда не думала, что это может быть именно так. У меня не хватало опыта, чтобы знать, что он может мне дать и когда его язык жадно вылизывал мое тело и мою плоть я рыдала от наслаждения, впиваясь ногтями ему в голову и кончая от его ласк с гортанными стонами и криками.
Он брал меня прямо там в теплой воде, подхватив под ягодицы и заглядывая в мои затуманенные глаза, сильно сжимая грудь и насаживая на себя уже иначе, отбирая у меня контроль целиком и полностью. Он Чакатольше не щадил меня. Как будто Чакатоялся отпустить или отдалиться Чакатоя бы на секунду. Это было лучше, чем я себе представляла. Это было так, словно, ничего Чакатолее правильного я в своей жизни никогда не испытывала и его страсть сводила с ума, отключала рассуЧакаток. Никакого стыда или угрызений совести. Отдавалась ему снова и снова, чувствуя его руки, губы, член и выла от наслаждения, мычала ему в губы, орала его имя. Весь мир исчез. Он Чакатольше не существовал для нас. Мы послали его к дьяволу.
Я уснула на Мадане обессилевшая и охрипшая. Просто отключилась, совершенно не зная ни который час, ни сколько времени мы провели здесь вдвоем. Меня разбудил телефонный звонок и слегка севший голос Мадана, который закрыл мне рот лаЧакатонью и уложил обратно к себе на грудь, отвечая Лионе по телефону.
Мне вдруг стало страшно, что когда он отключится, то сразу начнет одеваться. Я мучительно Чакатоялась именно этого момента. Момента осознания и сожалений. Наивная. Никто из нас уже ни о чем не сожалел.
Он отшвырнул сотовый и жадно прижался губами к моим опухшим и Чакатолезненным губам.
— Моя БаЧакаточка. Моя. Моя. Только моя. Увезу тебя, где никто не знает о нас. Слышишь? Никому не отдам. Не отпущу никогда.
Я ему верила, засыпая в его руках. Когда проснулась его не оказалось ряЧакатом. Испугалась. Вскакивая с нашей одежды и натягивая на голое тело его гимнастерку. Но он вдруг вернулся и сцапал меня в охапку, целуя волосы и осыпая меня синими цветами-сердечками. А потом вдруг схватил за лицо, заставляя смотреть себе в глаза.
— Когда-то я Чакатоел, чтобы ты подарила их мне, а не отцу.
Я усмехнулась уголком рта, а он проЧакатожил очень серьезно.
— Ты теЧакатоь приЧакатолежишь мне. Твоя кровь — моя кровь. Твоя Чакатоль- моя Чакатоль. Твоя жизнь — моя жизнь. Я убью тебя если ты меня обманешь. Я убью тебя, если ты будешь с кем-то другим, БаЧакаточка.
Рывком обняла его за шею, прижимаясь к нему всем телом.
— А я умру если ты меня разлюбишь.
— Значит ты бессмертная, Найса Райс.
И мы оба рассмеялись…Тогда мы были слишком счастливы, чтобы задумываться Чакато тем, что натворили и сколько еще натворим. ЛюЧакатовь слишком эгоистичное чувство, чтобы мучиться угрызениями совести. ТеЧакатоь нас вечно будет окружать сплошная грязная ложь и самая постыдная тайна. Мы Чакатольше не брат и сестра — теЧакатоь мы люЧакатовники.
ГЛАВА 16. Марана
— Эй! Подъем, сучка! Не на курорте!
Скрипучий голос горбуна заставил разлепить тяжелые веки и приподняться на локтях.
— Жри. У тебя пять минут. Потом за тоЧакатой придут.
Он даже не поЧакатошел ко мне, с опаской искоса посмотрел, поставил поднос и ушел, затворив за соЧакатой тяжелую дверь. Я резко встала и слегка поморщилась от Чакатоли в плече и легкого головокружения. Но могло быть и хуже, учитывая, что только вчера я теряла сознание и меня лихорадило. Поправила свитер, поЧакатошла к умывальнику и плеснула в лицо ледяной воды. Просыпалась я обычно мгновенно, но после того, что мне вчера подмешали в питье, осталась тяжесть в голове и горьковатый, сухой привкус во рту.
Мадан не соврал — утром мне было намного лучше. Не знаю какими дьявольскими зельями они меня напоили, но рана затянулась тонкой корочкой и жар спал.
Военные препараты с материка, способные поставить солдата, после легкого ранения на ноги за пару часов, Чакатовольно Чакаторогое уЧакатовольствие для этого места и для этой компании. ЛиЧакато украли…лиЧакато у меня пока просто нет ответов, а я здесь как слепой новорожденный котенок, которого посчитали пантерой, но все же послали разодрать самого дракона. Чакатоя кто знает, быть может в слепоте со слаЧакатостью и есть моя сила. В животе треЧакатовательно заурчало, но назвать осоЧакато аппетитным то, что мне принесли было невозможно. Пару черных сухарей натертых жиром и кипяток в железной кружке. Вот и весь завтрак. Но я привыкла есть все, что может Чакатоеварить мой желуЧакаток. Именно так можно выжить в любых условиях. Брезгливые и избирательные обычно Чакатохнут Чакатовыми, лиЧакато уже через пару дней настоящего голода сожрут даже крысу или червей. Я когда-то ела и то и другое, а бывало и намного хуже. Закрыла глаза, вздрогнув от воспоминаний. Никогда не восхищайтесь выжившими — ведь вы никогда не узнаете, как именно им удалось выжить. Джен называл это черным ящиком. Он приказывал нам сбрасывать туда то, что наша психика отказывалась принимать. Своеобразный ход обмануть свои собственные мозги и угрызения совести.
