Ups Downs (СИ) - "Северная Изольда" (лучшие книги читать онлайн .TXT) 📗
Вести себя тихо? Да черта с два!
Я слышала, как открывается входная дверь, слышала приглушенные голоса… его гостем была женщина, но и это не беда. Я должна была просто пошуметь достаточно, чтобы привлечь ее внимание. К тому же женщины очень впечатлительны и любопытны, и эти «качества» сейчас были мне на руку.
Я мычала и звенела своими кандалами изо всех сил, однако стены значительно приглушили мои попытки привлечь внимание гостьи Блэквуда.
Оглянувшись в поисках предметов, которые помогли бы мне создать наиболее громкий звуковой эффект, я наткнулась лишь на чашку с M&M. Потому приложив все свои силы, извернувшись, я пнула ее, давая ей долететь до стены. Шум был грандиозный, а на моей ступне теперь точно будет синяк.
Я прислушалась.
Тишина. Да! Меня услышали. Сейчас она начнет задавать глупые вопросы типа «а что это было?» А потом все равно поднимется сюда, увидит меня…
Я уже предвкушала свою свободу. Проблемой не казалось даже то, что я буду долго давать показания против Блэквуда. Сейчас он человек, а значит, будет отвечать перед человеческим судом за то, что посадил меня на цепь и за то, что вся моя жизнь пошла кувырком. И все в суде будут качать головами, и охать по поводу того, как такой человек мог так низко опуститься. Я бы принимала сочувствие других людей, рассказывая репортерам о том, как «плохо» мне было в плену…
А потом я услышала стон.
Все мое тело напряглось, слух обострился, глаза уставились на закрытую дверь. И я ждала… нового стона. Женского, приглушенного стона наслаждения и подлинной эйфории.
Что-то внутри меня оборвалось в этот момент. Почему-то мне до последнего в голову не приходила мысль, что к нему пришла любовница. Женщина, понятное дело, но это могла быть прислуга или его коллега. Курьер, в конце концов. Но не любовница.
Однако этот сладкий звук стер все предположения, подчеркивая слово «любовница» жирной красной линией. Двойной.
И я захотела сдохнуть в этот момент. Не умереть, не почить, не погибнуть, не отойти в мир иной… я хотела сдохнуть. Именно так грубо и неотвратимо.
Мои широко распахнутые глаза все еще смотрели на дверь, за которой происходило это действо. Однако воображение все прекрасно дорисовало. Будь проклято мое воображение! Потому глаза в данной ситуации было закрывать опасно.
Единственный раз в жизни я пожалела, что обладаю хорошим слухом. Потому что я слышала все, не в состоянии заткнуть себе уши. И я ненавидела его за это. Он мог делать это где угодно. В любом отеле. Дома у той женщины. Почему именно здесь? Где нахожусь я. Где я все это могу слышать.
Они словно смеялись надо мной, самозабвенно имея друг друга внизу. Может это проходило на ковре. Или на диване, где я любила лежать, рассматривая древние монеты из его коллекции. Или же у того окна за всю стену, где я сидела по вечерам, рассматривая город, расстилающийся внизу. А может около стены, где висели две моих самых любимых картины эпохи ренессанса. Да наконец на чертовом столе, где я строила башенки из центов.
Среди этой относительной темноты и приглушенных стонов женщины я была меньше песчинки. Я была ребенком. Маленьким потерянным пятилетним ребенком, который чувствовал себя обманутым и одиноким сейчас как никогда до этого. И я была обижена.
Знаете, когда ребенок обижается то это так искренне и так «навсегда»… в том смысле, что его маленькое сердечко так болит от обиды и бессильной злости на обидчика, что ему искренне кажется, что это на всю жизнь… Дети обижаются искренне, в них нет лжи и притворства.
Сейчас я была обижена на Блэквуда именно так. Не понятно по какой причине, не понятно, на что конкретно. Если бы меня спросили «а чего это ты?» я бы просто отвернулась, именно так как это делают дети, в глазах которых уже блестят слезы.
Но я могла лишь слушать и чувствовать, как сердце обливается какой-то жуткой разъедающей кислотой. Какой-то плаксивый противный голосок в голове подвывал: он мог сделать это где угодно. Почему именно здесь? Зачем? Чтобы показать нам, да? Он хочет, чтобы мы знали…
Боже, эта женщина кричала от наслаждения так, как я бы не смогла кричать о помощи, без шуток.
Обида постепенно сменилась злостью и ненавистью. Точнее они ее чуть потеснили, отодвигая в сторону. Но опять же, чтобы я ни чувствовала, я была бессильна. Я была обречена слушать это всю ночь.
Они занимались этим очень долго. Конечно, крики женщины со временем ослабли. Она была неплохой актрисой… в конце концов, я знала, что ее стоны не были обязательными, и они точно были наиграны. Возможно, Блэквуд заплатил ей за это звуковое сопровождение, которое ублажало его мужскую самооценку, эго и самовлюбленность. В конце концов, в сексе нет ничего настолько яркого и красивого, чтобы так кричать. До хрипоты буквально.
Все пять раз, что были у меня за всю мою жизнь, не сопровождались с моей стороны ничем кроме дыхания. Я знала, на что это похоже, потому и ненавидела эту женщину заодно с Блэквудом. Она была обманщицей, выдавая эти бесстыдные звуки…
Это длилось веками. Мне, правда, так казалось. И все что я могла — просто слушать. И ненавидеть. Воистину, лучше бы он мне заткнул уши, а не рот.
Они занимались этим бесконечно. Я уже думала, что состарюсь, пялясь на эту дверь и уже моля Бога о том, чтобы Блэквуд наконец оставил несчастную женщину в покое. А еще о том, чтобы она заткнулась!
Прошла вечность, а я уже поверила в то, что лишь смерть станет избавлением от этих проклятых звуков их грязного секса. Отстраненно я заметила себе, что больше не спущусь в ту чертову гостиную. Даже если там побывает санпединстанция, вместе со священником и шаманами.
Потом эта мысль перетекла в еще одну, такую логичную и правильную в данный момент. И эта мысль заставила меня улыбнуться. Слабо, но так коварно и самодовольно. В этот самый миг я поняла — вот он, подходящий момент.
Что я спущусь в гостиную, но только затем, чтобы добраться до двери. Чтобы больше не вернуться сюда никогда. И это будет скоро, пообещала я себе. Это будет завтра.
Он чувствовал себя… ужасно.
Боги, как отвратительно он себя чувствовал. И это было не совсем логично, если учесть, чем он занимался последние три часа.
Женщина спала, прикрытая мягким пледом на его диване. Она была уставшей в достаточной мере, чтобы больше не задавать ненужных вопросов. Она была удовлетворена достаточно, чтобы больше не выпрашивать у него прикосновений и движений. Потому что он не хотел…
Святая тьма, он не хотел женщину. У него не было настроения.
Смысл этих слов был поистине ужасен. Чтобы он, Аарон, был не в настроении для секса с хорошенькой женщиной? Это было отклонением от нормы. Это было настолько неправильным, что он снова долил себе виски в бокал, выпивая все одним глотком.
Что же происходит? С ним? С этим чертовым миром? Ведь это именно эта обстановка влияет на него так. Точно, она делает его… импотентом. Аарон был в ужасе, но он точно знал, что больше не сможет устроить Джуди такой же эротический парк аттракционов. Он больше не хотел ее…
Что же с ним делает этот чертов мир. Превращает его в слабака. Скоро его даже мужчиной нельзя будет назвать. Не хочет женщину… это же надо.
Какой-то предательский голос внутри подсказал: не хочешь именно эту женщину.
Он подумал о своих прошлых любовницах. Даже тех, что были у него еще тогда, когда он являлся сами собой, нося с гордостью свое имя, внушавшее почтение и страх. Когда он возглавлял свой дом в своей родной земле. И даже тогда он не почувствовал этот привычный жар, что перемещался из груди вниз, в самый низ, заставляя желать…
Ничего. Пустота.
Возможно, это чертовы сигареты и алкоголь?
Аарон выругался, слушая, как прерывисто вздыхает женщина во сне.
Он уже жалел о том, что она пришла. Серьезно, нужно будет ей объяснить, что он больше не собирается встречаться с ней. Даже раз в неделю. Никаких встреч. Никакого секса с ней. К тому же Джуди была одной из тех женщин, кого мужчина мог отыметь и оставить с дорогим подарком, не задумываясь о ней уже никогда. Отделываясь, как от проблемы.
