Птицы знают лучше (СИ) - Яблоня Дикая (книга бесплатный формат .TXT) 📗
— На кого ты похожа!
Реплика оказалась неожиданной. Сашина ложка зависла на полпути ко рту.
— На деда по отцовской линии.
Следуя правилам, усвоенным из сериалов, Саша надела любимое зеленое платье, и это оказалось совершенно напрасно. Маленькое черное было бы во сто крат уместнее. Она наконец поняла, откуда вернулся Вадим. Язвить расхотелось — разве что во имя изгнания из-за стола.
На каминной полке стояла бронзовая погребальная урна — новехонькая, неуместно-блестящая, снова и снова притягивая Сашин взгляд. "И будет так стоять — до самой весны, пока не придет время расыпать прах на земле "Утешения", — поняла она. — Стоять и травить своим видом душу хозяину дома".
"Почему меня не позвали?.. Нет не так. Я тоже имела право… А имела ли? Да какого черта?! Из-за чего такая спешка — по вине тьмы? Или у моего двойника просто-напросто не было родных, которых следовало подождать?"
В носу предательски защипало, рука с ложкой дрожала, пачкая брызгами супа белоснежную скатерть. Хлопнула в горькой тишине оконная фромуга, распахнутая ветром, заставила Сашу превратить печаль в злость:
— Закройся!!!
Окно захлопнулось. Посыпались осколки стекла.
Вадим поднял взгляд, покачал головой:
— Забыл, что впустил в дом волшебника-недоучку. Больше не смей так делать. Что на тебе за лохмотья?
— Э-э-э…
Она-то думала — дело в несоблюдении траура. Вполне приличное платье… кажется. Да, пережило четыре мега-квеста категории "Детский праздник". Да, трижды побывало в химчистке. Но почему сразу — лохмотья?
Господин мэр подтолкнул к Саше через стол какую-то маленькую книжицу, полную бланков.
— Штрафные квитанции? — растерялась она. Ответом ей был вздох долготерпения.
— Чековая книжка.
— О. В смысле — спасибо. Да. Большое спасибо, не стоило…
Вадим пожал плечами. Этот жест выразительнее любых слов дал понять: "Больше ни на что не рассчитывай. Ты — не она!".
Остаток обеда прошел в молчании. Оно мало походило на скорбь — скорее напоминало стену, которую Вадим старательно построил вокруг себя, и лезть за эту стену было опасно для жизни. Сказать "мне жаль" или "соболезную" Саша так и не осмелилась.
***
Снег укрыл город-на-глине, лег тяжелым рыхлыми хлопьями на ветви и стер с них последние штрихи алой осени. Кровавая река Пагуба поблекла, вспоминая свой истинный цвет только под сиянием фонарей. Настало время триумфа для местной продукции номер один: темно-красный кирпич домов, оград и дорожек оказался самой яркой вещью во всем городе.
Прошло всего полдня на новом месте, а Саша уже трижды проворчала: "Гребаные кирпичи. Глаза б мои не глядели."
Квартал элитных особняков был багров от крыш до подвалов, и вечнозеленые деревца, угловато остриженные по последней моде, не спасали картину. Привыкнуть к тому, что оказалось снаружи ее нового дома, стало не легче, чем к ожидавшему внутри.
"Нет, пожалуй, внутри дела обстоят хуже, — решила она. — На языке родного мира это можно назвать "френдзона, триал-версия". Что ж, логично. Кого-то бесят поделки из глины, кого-то — фальшивые родственники. Сам виноват. Мог дать очередную конуру на окраине. Остальным же подарил".
День, когда Хозяин вернулся домой с бронзовой урной в руках, ознаменовался чередой взрывов. Аккуратно, без суеты, без ущерба для соседних кварталов переулок Крылова сравняли с землей. Несгибаемый мэр простился дважды: с невестой и с малой родиной. Для Саши это оказался один из тех редких дней, когда печали было больше, чем злости или паники — верных спутников со дня попадания в другой мир. Логика подсказывала: трудно придумать более лишнего человека на церемонии прощания, чем точная копия покойного. Чувства слали логику темным лесом: Саша не просто привыкла к названой сестре — она к ней от души привязалась. Чтобы отвлечься, Саша не придумала ничего лучше, как устроить собственное прощание.
За ограждением из конусов и полицейских лент оказалось неожиданно много знакомого ей народа. Люди не скрывали радости, обменивались новыми адресами, кто-то прихватил упаковку пива, словно пришел на матч. В их жизни Крылья были кошмарной страницей, которую следовало не перевернуть даже — вырвать, сжечь и развеять по ветру. "Срочно нацепить выражение счастья! — приказала себе Саша, — Чего доброго, поймут неправильно — опять в чем-нибудь заподозрят". Ей было жаль маленький бежевый переулок, жаль потерять краснолиственный лес, жаль лишиться соседства с ворчливой экс-волшебницей.
Она услышала возбужденное "Во-во, счас начнут!" и вздрогнула от неожиданности: ей в руки впихнули холодный мокрый стакан.
— Гм. Спасибо. Извините! — повысила она голос. — Кто-нибудь видел Варвару Ильиничну? Знаете ее новый адрес?
— Она уехала, — тут же сообщили ей откуда-то снизу. Никто иной как рыжая Маруся проползла под ногами у взрослых, желая получить место в первом ряду. — Совсем-совсем уехала, — непонятно пояснила начинающая партизанка. Саша испугалась: "совсем-совсем" могло означать что угодно, но ей в голову сразу пришел специальный отдел "Зари".
— Переночевала у Колючкина, а утром он отвез ее на автовокзал, — как ни в чем не бывало продолжила девочка. — Собралась к дальним родственникам в… Блин, забыла город. У него бизнес-название.
— Москва, что ли? — удивилась Саша. Маруся посмотрела на нее, как на идиотку:
— Нет. Маленький городок. Рыночек? Банкоматик? А. Вспомнила. Торжок.
— Спасибо.
Саша вздохнула: соседка предпочла исчезнуть, оборвав связи — ее право. Машинально глотнула, поморщилась и забросила стакан в мусорку: пивом, в отличие от кирпичей, Пагубов-Горшечнку прославиться не грозило.
Больше ее ничто не держало в месте, где она прожила без малого полгода. За спиной приглушенно громыхнуло, когда она подошла к трамвайной остановке. Вскоре после этого тяжелым рыхлыми хлопьями повалил снег, как будто это люди стряхнули его с хмурого неба.
***
— Мне зубную щетку, пожалуйста. Вон ту — зеленую… Ой. Привет, Мила.
— А. Санни. Как дела?
Саша всерьез и надолго задумалась над ответом, вертя в руках фирменный пакетик "Миллиона мелочей". Она-то думала, бывшая коллега — давно на пути в Петербург. Или уже там. Вот как, оказывается, обстоят дела. Должно быть, родители не разделяли мечты будущего покорителя мира моды. Не всем с утра пораньше бросают в лицо чековые книжки, кому-то приходится зарабатывать на жизнь весьма обыденным способом.
— Жива, — выбрала наконец ответ Саша. — В отличие от. Ну, ты, наверное, уже знаешь. Когда у тебя выходной? Посидим в кафе? В нормальном — не возле Крылев.
— Можно, — улыбка Милы стала чуть менее дежурной. — Запиши мой телефон — не буду же я звонить домой к мэру.
Проведя в мире тьмы полгода, Саша так и не обзавелась докомпьютерным девайсом — бумажной записной книжкой. Номер пришлось вывести фломастером прямо на руке.
— От Ули что-нибудь слышно? — осторожно поинтересовалась она. На самом деле та не очень интересовала Сашу, но вспоминать Юрия было пределом бестактности. Трюк не сработал: улыбка Милы поблекла.
— Свалили в Москву вслед за клавишником — так говорят их родители. Почему я в это не верю?!
— Наверное, потому что мне тоже кажется: здесь что-то не так. Жди звонка. Авось, вместе что-нибудь выясним.
Кому в тот день Саша мстила — миру в целом, бесчувственному неприступному мэру, или собственным финансам, она не решила, но по магазинам болталась до вторых фонарей. Когда город засиял полностью, в руках едва помещались покупки, а Степлер начал завывать в ухо от скуки, решила: гулять, так гулять. Но — вот незадача: таксисту не пришло в голову подъехать к особняку с черного хода. Нужно было звонить, ждать, пока кто-нибудь откроет, заодно — готовиться к выволочке… За всем этим Саша утратила бдительность и не заметила прохожего с собакой.
