Горных богатств Хозяйка (СИ) - Савская Елена (читать онлайн полную книгу .txt) 📗
«Вот он выход! Не разговаривать с ней надо, а в девки сенные проситься! Уж то, что я толковой прислугой стану — сомнений нет. Знания из 21 века и в 18-том отлично послужат. А там и до шкатулки доберусь».
В тот день Алёнка летала. Работа спорилась, планы громоздились, больные мальчик и девочка, которые заразились последними, пошли на поправку. Алёнка мысленно обнимала Артёмку, по которому ужасно соскучилась…
И вдруг в избу к Ждановым, в которой в тот день сад размещался, вошла Танюшка. Это было странно, так как пришла она уже под вечер. Поздоровалась со всеми, взяла веник и принялась пол выметать. А по ходу работы завела разговор, да и ляпнула:
— А я сейчас закончу и побегу. Сегодня барин наш в Полевской приезжает. Народ к дороге выйдет встречать с хлебом солью да поглазеть на его карету диковинную.
У Алёнки сердце так и упало: «Раньше срока барин приехал…»
Танюшка всё тараторила, что-то про золочёную карету, и как Филька радуется. И что барин, по слухам, надолго приехал со всеми делами разобраться.
И чем бледнее становилась Алёнка, тем шире улыбалась Малашина меньшая сестра.
«Радуется… Надо же… И когда повзрослела да озлобилась?.. Всё она тогда поняла… И знает теперь, что конец мой пришёл… И ничего-то я не успела…»
Глава 21.
Вечер прошёл в тягостном ожидании. И второй день, и третий.
Ничего не происходило. Не являлся Никифор, и за Алёнкой не посылали конвой.
Варвара ходила спокойная, будто так и надо, хотя была в курсе всей ситуации. И только Алёнку всю трясло и раздражала какая-то непричастность травницы.
— Не могу я, Варвара Степановна, — как-то вечером не выдержала она. — Страшно жить, ожидая разбирательства. И плетей боюсь, аж потряхивает.
— Хосспади, успокойся ты уже, Алёнушка. Ничего-то тебе барин не сделает. Как придёт к нам, так и утопает, — женщина бойко вышивала рушник синими цветами, и казалось, напрочь выпала из внешнего мира.
«Что значит, утопает?..» — возмущённо думала Алёнка, и травы, которые ей Варвара поручила молоть в ступке, с двух движений превращались в мелкий порошок. — «Интересно, маразм со скольки лет начинается?.. Варвара на 45 выглядит, но мало ли… Я ж не спрашивала… Вдруг ей 70, просто хорошо сохранилась? Тут же экология…»
Хлопнула дверь в сенях, и Алёнка замерла.
А через секунду в избу, вместо ожидаемой барской свиты во главе с Никифором, ввалилась румяная Малаша.
— Вечер добрый, мои хорошие.
— И тебе не хворать, Маланьюшка. Проходи, похлёбка горячая, — радостно встречала приятельницу Варвара Степановна.
— Мне б водицы, — запыхавшаяся молодуха стянула платок с тулупом, бросила их на лавку и уселась за стол. — Забежала я к вам на минуточку. Новости у меня… Хорошие.
— Не томи, — торопила Алёнка, пока зачерпывала кружкой из кадки.
— А чего тут томить? Никифор насмерть замёрз, — как бы, про между прочим сообщила подруга и жадно приникла к кружке с колодезной водой.
Некоторое время в избе молчали.
Каждый по-своему осмысливал происходящее.
— Ну, раз лечения не требуется, то к Анисье я не пойду, — сообщила травница. — Тем паче, барин с прислужниками в Полевском обретается. Вот они честь по чести покойником и займутся.
У Алёнки сердце мчалось вприпрыжку, хотелось подскочить с лавки и кричать от радости! Теперь она снова могла жить свободно! Дышать свободно! Планировать будущее, хотя в прошлом… Эйфория тут же сменилась чувством вины. И страхом. Что сейчас все подумают, будто бы это Алёнка виновата в смерти учётного. Ведь именно ей он больше всего угрожал.
Или не только ей?
— А как это случилось, Малаша? Что говорят-то? — наконец, подала голос попаданка.
Первая волна радости сменилась жалостью к Никифору. Конечно, для неё этот мужик стал врагом. Но не по Апёнкиной воле. И смерти она не желала даже ему.
— К маменьке Растычиха пришла, и я в ту минуточку к ней заскочила. Вот и услышала. Нашли его охотники около Красной горки. Что он там делал один одинёшенек? Бог его знает. Может Анисья что сказала бы, да она сейчас верно с горя убивается.
— Как же он так умер? Чтоб замёрзнуть, время нужно немалое… А может, его волки загнали? — гадала Алёнка.
— Волки бы только косточки оставили, — Малаша перешла на шёпот. — Дедко мой тоже сказал, что побрезговали серые гнилого Никифора жрать.
— Странно это всё, — Алёнка задумчиво застучала пальцами по столу.
— Я Анисью жалею, — высказалась Малаша. — Летом дочка пропала, теперь вот — муж окоченел. Как теперь она будет с тремя-то детками?
— Время покажет, девоньки, — ответила Варвара Степановна, глядя как будто бы вдаль. — Боженька каждому по заслугам его воздаёт.
— Погодите… Так, Никифор — отец той самой Аринки?
— Нешто не знала? — Малаша поднялась из-за стола и пошла одеваться.
Алёнка хмурила лоб, силясь разобраться в ситуации…
— Вы нашли меня в ту же ночь, помните?.. А всего через пару дней к нам пришли Никифор и Фрол. Записали меня. И знаете… Не похож был Никифор на горюющего родителя.
— От такой он и был шибко скрытный. Побегу я, Демидушка ждёт, — попрощалась Малаша и выскочила из избы.
«Знать, и вправду к мужу торопится…»
— Одно слово — гнилой. Упокой господь его душу, — крестясь, проговорила Варвара. — Аниська за него идти не хотела. Да выбора не было. Женихов она сама не привечала. На гуляния не ходила. Вот и выдали за того, кто все пороги оббил.
— Значит, любил свою жену Никифор?
— Не из любви её к браку принудил. А из упрямства… Подлетком сюда приехал. И сразу в обучение в крепость взяли. Тогда всех подряд хватали. Мастера нашенские очень нужны были — немцам нос утереть. Учили их сколько-то лет на казённом довольствии. Камнерез из Никифора не вышел, зато к грамоте да счёту талант проявился. А как вернулся в Полевской, так его Фрол к себе в помощники и прибрал. — Иголка поблёскивала в Варвариных пальцах, а на рушнике начал просматриваться очередной синий цветок. — Ходил он тут гоголем. С девками заигрывал. Лицом-то пригож был, да нрава обидчивого. Все его привечали. А Анисье не свезло на пути оказаться. Отбрила так, что долго зубами скрипел. Да ещё и прилюдно охолонила. И забыл он дорогу к прежним зазнобушкам. Зато к Анисьиным окнам тропинку протоптал. И вот принято у нас, коль свататься хочешь, подарки разные дарить, сласти там, бусики. А он придёт бирюком, сядет на пригорочке и смотрит в открытые окна, смотрит… Она, бывало, выглянет, да ставнями так и хлопнет. Чтоб, значится, понял, что не рады ему.
— А зачем родители отдали её за того, кого она видеть не желала?
— Тому много причин, Алёнушка, — вздохнула Варвара. — И то, что дочка она в семье четвёртая. И то, что в возраст невестин вошла, а сватов не было. У нас девки старше 20 годков перестарками считаются. Вдовых охотнее замуж берут, чем таких вот бракованных.
— Спихнули, короче, раз уж оказия вышла, — подытожила Алёнка, просеивая травяную труху на чистый холст. — Но если в их браке четверо детей родилось, значит, стерпелись как-то?
— Кто его знает, Алёна? Всякое в чужих избах творится. Сор не метут, и ладно… И она не одна тут такая, — закончила разговор Варвара и нитку от вышивки откусила.
— Прибери и давай на боковую, поздно уже, — Варвара положила вышивание в сундук, стянула синий сарафан и полезла на полати.
Алёнка послушно завязала холст с молотой травой в мешочек. Не просеявшуюся траву ссыпала в мешок побольше и вытерла начисто стол. После этого задула на ночь лучину и улеглась на лавку.
Ощущение свободы от угроз Никифора было непривычным. Алёнка намеренно глубоко вздохнула и попыталась расслабить спину и плечи, которые, оказывается, долгое время находились в зажатом состоянии. Но у неё ничего не вышло.
Что-то мешало… Какая-то мысль тревожила её подспудно, будто стягивала всё внутри. Но сама Алёнка не могла чётко её сформулировать…
Озарение пришло, как это обычно бывает, неожиданно.
— Варвара Степановна, вы не спите? — прошептала Алёнка в темноту.
