Последний проблеск света (ЛП) - Кент Клэр (электронные книги без регистрации txt, fb2) 📗

Я улыбаюсь ему, когда он опускает свое охотничье ружье.

— Не нашел никаких индеек?

— Нашел, — говорит он, подходя, чтобы почесать за ушами пса, который несколько раз слегка виляет хвостом, не двигаясь и не открывая глаз. — Но их было только двое. Самец и самка. Не хотел убивать ни одного из них, так как у нас здесь полно еды.

— Логично. Свежая индейка была бы очень кстати, но я рада, что ты не убил бедняжек.

Я все еще улыбаюсь, когда Трэвис подталкивает меня, освобождая себе место на диване. Мы все трое тесно прижаты друг к другу, и мне практически приходится лежать на нем сверху.

Я не против.

Он удерживает меня на месте, обняв одной рукой, и пес бросает на нас недовольный взгляд, когда ему приходится вставать и заново устроиться, плюхнувшись нам на ноги.

— Как твоя книга? — спрашивает Трэвис.

— Ну. Нормально. Лучше, чем ничего.

— Надо было пойти со мной на охоту.

— Я не охотник.

— Я никого не убивал. Но я видел кролика.

— Да? — я поднимаю голову, чтобы посмотреть на выражение его лица. Он выглядит расслабленным и довольным, но в то же время в его глазах светится восторг. Должно быть, он наслаждался проведенным днем.

— Да. Кролика, индюшек и кучу других птиц.

— Каких?

— Несколько кардиналов. Голубую сойку. Три синицы. И пару ворон.

— Ух ты. Поверить не могу, что их было так много, — я прижимаюсь щекой к его груди. Я чувствую биение его сердца. Быстрое и размеренное. — Жаль, что я не увидела синиц. Они такие милые маленькие пташки. Они часто прилетали к птичьей кормушке моей бабушки. Другие птицы садились прямо на кормушку и отъедались, но синицы всегда хватали один маленький кусочек и взлетали на ветку, чтобы съесть его. Но когда других птиц отпугивала кошка или что-то в этом роде, синицы всегда были самыми храбрыми. Они всегда первыми возвращались к кормушке.

Похоже, Трэвис улыбается, когда бормочет:

— Тебе следовало пойти со мной на охоту. Могла бы увидеть синиц.

— Вороны мне тоже нравятся. У них такие повадки. Всегда кажется, что они обращаются прямо к тебе.

— Вероятно, так оно и есть. Вороны — одни из немногих птиц, которые могут узнавать конкретных людей.

— В самом деле? Я этого не знала.

— Да. Вороны очень умны. Когда я был ребенком, соседский мальчик часто кричал и швырял чем попало в пару ворон, которые ошивались на нашей улице. Прошло совсем немного времени, и каждая ворона в городе начинала каркать над этим мальчиком всякий раз, когда видела его. Я почти уверен, что вороны на моей улице рассказали о нем всем другим воронам. Они все ненавидели этого парня.

Я хихикаю над мысленной картиной, которую нарисовал его рассказ.

— Похоже, он это заслужил.

— Конечно, заслужил. Мне никогда не нравились те, кто плохо обращается с животными.

— Мне тоже, — я рассеянно поглаживаю его плоский живот, наслаждаясь ощущением его упругой плоти и напряженных мышц. — От тебя сегодня так пахнет свежим воздухом.

— Да? — он утыкается носом в мою макушку. — Я думал, от меня всегда воняет, как от Трэвиса.

Пару дней назад я подшучивала над ним по поводу его запаха Трэвиса, и он, очевидно, не забыл.

— Я никогда не говорила «воняет». И ты действительно всегда пахнешь Трэвисом. Но есть разные виды запахов Трэвиса.

— О, да? Какие же?

— Есть запах горячего, потного Трэвиса. А еще есть запах Трэвиса, только что принявшего душ. И еще запах готового к сексу Трэвиса. А еще есть уличный запах Трэвиса — тот, который пахнет землей, деревьями и воздухом. Вот как ты сейчас пахнешь.

— Ааа. Понял, — я чувствую, как что-то касается моих волос, поэтому я наклоняю голову, чтобы посмотреть, что это. Но Трэвис ничего не делает, когда я смотрю. Его глаза закрыты, а уголки рта приподняты.

— Как твоя лодыжка? — спрашиваю я.

— Хорошо. Все еще немного побаливает, но теперь я могу нормально двигаться, если она перевязана.

Я снова кладу голову ему на грудь, все еще лениво поглаживая его бок.

Я жду, не скажет ли он, что нам пора уходить, но он этого не делает.

Он ничего не говорит, когда его тело расслабляется под моим. Через пару минут я почти уверена, что он задремал. Пес определенно уснул. Он снова храпит.

Я не засыпаю, но мне нравится вот так прижиматься к ним.

Довольно скоро мы больше не сможем этого делать.

***

Трэвис дремлет всего полчаса.

Когда он начинает ерзать подо мной, я сажусь. У меня есть идея, которую я хочу попробовать на ужин, и мне нужно будет вскоре приниматься за нее.

Трэвис тоже садится, потягиваясь и лениво улыбаясь мне.

Вставая, он наклоняется, чтобы поправить повязку на лодыжке. Он сгибается в талии так, что его задница оказывается прямо передо мной, и мягкая джинсовая ткань туго натягивается на аккуратном, упругом изгибе.

Я даже не думаю об этом. Его задница просто неотразима.

Я легонько шлепаю его.

Трэвис хрюкает и дергается, явно удивившись. Все еще наклоняясь, чтобы закрепить компрессионную повязку на лодыжке, он бросает на меня прищуренный взгляд через плечо.

Я беспомощно хихикаю, глядя на выражение его лица.

— Прости. Не смогла устоять.

Он выпрямляется, нависая надо мной.

— Ты не смогла устоять?

— Верно, — я пытаюсь сохранить невозмутимое выражение лица, но безнадежно терплю неудачу. — Мишень была слишком заманчивой.

В его глазах вспыхивает искра. Наполовину свирепая, наполовину игривая. Когда он наклоняется ко мне, я знаю, к чему он ведет.

Он собирается шлепнуть меня по заднице так же, как я шлепнула его.

Естественно, я стараюсь не дать ему сделать это.

Мы устраиваем глупую борьбу на диване, где я пытаюсь вырваться из его досягаемости, а он пытается перевернуть меня, чтобы добраться до моей попки.

У меня получается довольно хорошо. По крайней мере, я так думаю.

Я беспомощно хохочу, крепко прижимаясь задницей к подушкам дивана.

Наконец Трэвис поднимает меня на руки и перекидывает через плечо, так что моя голова оказывается у него за спиной, а ноги свисают спереди.

Теперь моя задница легкодоступна. Он несколько раз быстро шлепает меня ладонью, пока я визжу, корчусь и хихикаю.

— Ты жульничаешь! — я хватаю его за рубашку сзади и тяну на себя.

— Почему это жульничество? — ему лучше удается сохранять невозмутимое выражение лица, чем мне, но я слышу нотки смеха в его голосе.

— Потому что это не моя вина, что ты сильнее меня, — я понимаю, что его задница находится в пределах досягаемости моих рук, поэтому шлепаю по ней несколько раз. Под таким углом шлепать не совсем удобно, поэтому звук получается неудовлетворительный.

Пес поднимает голову, чтобы посмотреть, что мы делаем, и тут же опускает ее обратно, вытягиваясь еще сильнее, так что он теперь занимает большую часть дивана.

Трэвис фыркает и начинает идти.

— Ты сама напрашиваешься, женщина.

— Я ни на что не напрашиваюсь. Куда ты меня несешь?

— Увидишь.

Вскоре становится ясно, что он несет меня в спальню. Добравшись до кровати, он снимает меня со своего плеча и бросает на матрас. Я пытаюсь вырваться, но он мне не позволяет. Он быстро надвигается на меня, обхватывая мои ноги своими, чтобы удержать меня на месте.

Он щекочет меня — мои бока, подмышки, нижнюю сторону коленей, ступни — и я визжу и смеюсь, пока почти не начинаю рыдать. Он тоже смеется. Мягким, низким и раскованным смехом. Затем он переворачивает меня на спину и несколько раз шлепает. Просто легкими взмахами руки.

Он все еще нависает надо мной, когда останавливается. Я лежу на животе, моя голова повернута набок, а щека прижата к одеялу. Он оседлал заднюю часть моих бедер и теперь наклоняется вперед, пока не оказывается надо мной, опираясь на предплечья. Его тяжелое дыхание обдувает мой затылок, шевеля волосы, выбившиеся из моих кос.

Мое сердце колотится как сумасшедшее, но оттенок моего восторга изменился.