Драконов больше нет. Дилогия (СИ) - Ветрова Ветка (первая книга txt) 📗
— Мы не такие же! — резко ответил маг, возмущённо от меня отступая. — Все наши жертвы добровольны. Мы знаем, за что умираем. Мир стоит на пороге гибели, мы исчезаем, так пусть хотя бы умрём не напрасно.
Рояна словно не слышала нашего разговора с магом. Она так же, как и я, опустилась на колени рядом с детьми. Скорбная гримаса исказила её прекрасные черты, в глазах непрошеной влагой плескалась печаль. На миг показалось, что общая боль объединила нас. Она смотрела на меня с пониманием, явно разделяя мой гнев. В её глазах исчезло высокомерие. В них вспыхнула искра удивлённого уважения и благодарности. Видимо, магичка не ожидала, что я брошусь спасать на дороге теней неприятную для меня незнакомку и окажусь достаточно сильной для этого. Впрочем, я и сама не ожидала от себя ничего подобного. Это был внезапный, совершенно необъяснимый порыв.
— У нас были только они, — словно извиняясь за то, что вынуждена допустить эту смерть, пробормотала Рояна. — Только близнецы и Лестис могли проложить путь к нашей надежде на жизнь. Лий и Лея готовы были умереть. Они знали, что их сил недостаточно, чтобы сдерживать тени настолько долго.
Она медленно закрыла опустевшие голубые глаза маленьких магов дрожащей рукой.
— Они были неразлучны, — сказала печально, желая поделиться со мной воспоминанием о тех, кто подарил мне свои жизни. — Вместе пришли в этот мир и вместе покинули его.
Тем временем Астамир склонился к учителю погибших близнецов. Серый маг лежал неподвижно, но всё ещё упрямо дышал, исполняя своё обещание продолжить топтать дороги мира. Он выглядел точно так же, как и его бездыханные ученики, иссушённым и ещё больше посеревшим. Я очень сомневалась, что Лестис увидит следующий рассвет, но его друг не хотел сдаваться. Астамир положил ладони на изрезанный глубокими морщинами высокий лоб умирающего мага и тихо запел, то ли прощаясь, то ли умоляя вернуться. Когда песня оборвалась, черноволосый маг стал выглядеть не намного лучше своего пациента. Крупные капли пота стекали по его вискам, словно он таял, как горящая свеча. Но дыхание Лестиса выровнялось, и серые тени покинули его тело.
— Теперь он проснётся, — уверено заявил Астамир, и взмахом руки подозвал тех, кого я ещё не успела заметить, поглощённая ворвавшимся в душу переживанием.
Только теперь я подняла глаза и оглянулась, увидела место, где нахожусь. Дорога теней вывела на опушку незнакомого леса. Высокие сосны, белоствольные берёзы, кудрявые клёны окружили нас молчаливыми стражами загадочного, непознанного ещё мною лесного царства. Здесь в перелесье деревьев росло не так много, как обычно в глубинном лесу. К тому же большей частью они были низкорослыми, чередовались с кустарником, наименования коего я ещё не знала, исключая рябину, калину, шиповник и малину, часто встречающиеся на окраинах Странполя. Множество звериных троп, сплетённых и перепутанных между собою, словно нити из разных клубков, вели вглубь леса, стоящего перед глазами зелёной стеной.
— Ну што, хаваты нешта дзяцей можна? А гападары чаравники? — Недовольный, ворчливый голос раздался от ближайшего куста калины.
Двое незнакомцев, которых подзывал Астамир, оставили свои лопаты возле выкопанной ямы и неторопливо, вразвалочку приблизились к нам. Невысокий, крепкий на вид, старик с гладко обритой головой, тёмными глазами, прячущимися под насупленными лохматыми бровями, и упрямым подбородком, не переставая, ворчал что-то неразборчивое в пушистые ржаные усы. Зелёный костюм свободного кроя делал его совершенно незаметным среди листвы, а кожаные, невысокие сапожки позволяли ступать мягко и беззвучно. Суетливые мозолистые руки старика всё время касались рукоятки топора, болтающегося за поясом. Следом за ним шла девушка, показавшаяся вначале ребёнком из-за маленького роста, порывистых, нетерпеливых движений и россыпи веснушек на курносом юном лице. Короткие волосы девчонки торчали во все стороны белыми, словно сметана в блюдце котёнка, прядями. Тёмные, похожие на два жёлудя, глаза смотрели на меня с нескрываемым любопытством. Зелёный костюм был плотно подогнан по ладненькой, крепкой фигурке. На плече у неё висел лук и колчан со стрелами, за поясом — парочка острых охотничьих ножей. При ходьбе девушка всё время подпрыгивала, явно собираясь перейти на бег, но всё же воздерживалась, не решаясь обогнать своего ворчливого спутника.
— Кто это? — тихо спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь, озадачиваясь, скорее, для себя самой.
Попрыгунья была ещё достаточно далеко, впрочем, негромкий вопрос услышала. Она тут же представилась звонким высоким голосом:
— Лесавики мы, народ мясцовы. А вы, стала быць, да нас у госци завитали, ци як?
— Выходит, что так, — чуть растеряно ответила я прыткой, вертлявой собеседнице, и, поднявшись, вместе с Рояной отошла в сторонку, позволяя лесному старику и Астамиру отнести тела близнецов к ожидающей их могиле.
— Похорони тела юных магов, уважаемый Рануг, по вашему лесному обычаю — под калиновым кустом, ибо их мать запретила освобождать души своих детей с помощью огня, — Маг коротко поклонился лесовику, обращаясь с этой просьбой, после чего вздохнул с сожалением:
— Конечно, мать вправе лишить своих детей перерождения, хотя я и не понимаю, почему она это делает.
— Все знают, что Эйлин безумна, — резко, в своей обычной манере, бросила Рояна, сердито хмурясь и возмущённо пожимая плечами. Магичка больше не выглядела мягкой и печальной. Она снова надменно поглядывала вокруг себя, презрительно поджав губы. Миг нашего с ней безмолвного примирения теперь казался лишь игрой моего воображения. Её громкий вскрик напугал птиц, сидящих на ветвях. Они с шумом вспорхнули ввысь, но вскоре снова опустились на ветки дальнего кустарника. Проследив за ними, я заметила затаившуюся среди листвы женскую фигуру в бесформенном грязно-коричневом балахоне, с длинными светлыми волосами, большими голубыми глазами, блестящими и пустыми. Ещё какое-то время женщина смотрела на меня, после чего спокойно повернулась и побрела вглубь леса.
— А як жа, вялики чаравник, пахаваю дзяцей, як и абяцав, — важно протянул лесовик. — Чай, не звяры и паняцце маем, што нядобра выпусьцивших дух дзетак пад небам пакидаць. Зямля им будзе пухам, ды вечны упакой пад калинавым кустом.
— Вечны упакой, — повторила, видимо, ритуальную фразу юная его спутница, смахнула со щёк слезинки и напевно пообещала, или же предрекла:
— А з новым сонцам разрасцецца калина над ими, сардэчными. И вярнуся я на гэта месца, ды выражу па свисточку на кожную душу — знов пачуем их галасы.
И все поклонились свежей могилке, поминая печальным молчанием навеки покинувших мир близнецов. Астамир отвернулся, Рояна хмурилась и кусала пухлые губы, я глотала слёзы, понимая, что вряд ли хотя бы когда-нибудь смогу избавиться от острого чувства вины. Только Рануг деловито утаптывал вокруг землю, после собрал, сложенное у ближней берёзы своё добро, да свистом подозвал мелкую пегую лошадушку, которая была впряжена в небольшую повозку.
— Пакладзеце вашага хворага да нас у тачку, — добродушно предложил лесовик. — Мая заимках недалёка. Хай адлежыцца. А внучка Авэ прыгледзиць за им, ды настоями ягадными адпоиць. Вытрымае сэры чаравник. У мяне на смяротникав вочы намётанны, таму завсегда магилы наперад смерці выкапаць паспяваю.
