Пополам (СИ) - Епифанова Саша "Угрюмый рыжий Лис" (книга регистрации TXT) 📗
— Ты готов? — прошептала в сторону ор пними.
Почему-то повышать голос не хотелось, как и вообще заставить себя что-то произнести. Ведь будь иные обстоятельства, я бы поговорила с Лемом, расспросила его подробнее о путешествии, о мыслях, которые терзали, когда он узнал о том, что «ор эйн соф» не произошел. Но в горле стоял несглатываемый ком, и все, что удалось из себя выдавить, — два этих слова.
Наши руки опять сплелись. И тут я заметила сияние, распространенное между колоннами. Несмотря на то, что солнце уже село, за счет него в этой части Айтоми было так же светло, как днем. Поначалу оно даже резало глаза, но через секунду они привыкли и слезы перестали жечь уголки. Я огляделась.
Что ж, по-своему прекрасно быть в таком месте и понимать, что под тобой еще много тысяч километров высоты. Чувствуешь себя всесильным, почти с крыльями за спиной.
Лем кивнул, показывая, что готов, и сделал шаг вперед.
Мне было страшно. Я не понимала, что это за белый чистый туман света, слегка желтоватого, будто раннее солнце, которое не успело разжечь свой пожар. Он особенно густо шел от точки, где в центральном нефе стояла статуя Гейи работы Элисидия. Над монументом был устроен гипефр — решетчатое окно в верхней части главной входной двери в храм, пропускающее в него воздух, а вместе с тем придающее большую красоту и величественность внешнему виду двери.
Неужели это Боги? Но я никогда ни от кого не слышала, чтобы они являлись лично, особенно в первый день покорения вершины. По правилам андрогин должен молиться три месяца, а потом возвращаться домой, и только там он сможет узнать решение.
Стало опять не по себе. Хотя, кого я обманываю, не по себе стало еще в день, когда проснулась и поняла, что слияние не состоялось. С тех пор заварилась эта каша. Давно пора с ней что-то делать, иначе мы никогда не выберемся из тех проблем, что нависли над нами стаей грозовых туч несвершившегося «ор эйн соф».
Я посильнее обхватила мужскую ладонь и тоже зашагала вперед, проходя под каменистым сводом. Тут свет стал сильнее, ослепляя нас. Оглянувшись, увидела, как зрачки Лема сузились до двух маленьких черных точек, подбородок был нацелен вперед, шаг отрывист, полон решимости. Что бы нас ни ждало за этим повтором, с ним я готова была попробовать это узнать.
Стоило пронестись неясным мыслям в голове, как перед глазами предстали ОНИ. В этот раз прижатая к губам ладонь не заглушила крик, рвущийся наружу.
ЛЕМ
Просыпался медленно, тело сковывала непреодолимая усталость и полное нежелание двигаться. Полежав так с несколько секунд, распахнул глаза, и, не вставая, обвел взглядом пространство. Я был на какой-то поляне, и, чуть повернувшись на боку, увидел уходящие вверх ступени. «Мы наконец-то достигли вершины!» — эта мысль принесла облегчение. Странно, но рядом не было сумок, да и лежал я почему-то на голой земле в теплой мантии, хотя у подножья храма уже должно было быть достаточно тепло.
Окончательно придя в себя, поднялся и потянулся, а потом пораженно замер. Шагах в десяти-пятнадцати от того места, где стоял, увидел расстеленное одеяло, на котором спала женщина. Кто это мог быть? Еще один паломник? Осторожно приблизился, оставаясь вне поля ее зрения и стал наблюдать. Вот незнакомка проснулась и, немного завозившись, потянулась к точно такой же, как у меня, сумке, а потом тонкой изящной рукой достала фляжку. Я замер, пораженный одновременно и ужасом, и счастьем. Отойдя от первичного шока, облизал вмиг пересохшие губы и позвал, не веря сам себе:
— Сейя.
Женщина не обернулась, как будто не желала подтверждать мою догадку, а лишь упорно отвинтила крышку фляжки и сделала глоток.
Попробовал еще раз:
— Сейя.
На этот раз женщина испуганно подавилась, и, закашлявшись, обернулась. В ее глазах я увидел собственное потрясение. Теперь не было сомнений: передо мной сидела Сейя — моя ор пними. Я смотрел на нее, и она была словно знакомая незнакомка: какие-то детали ее облика, въевшиеся, казалось, в кожу, отдавались приятным спазмом в сердце, другие, доселе абсолютно неизведанные и незамеченные, спустя несколько секунд уже гармонично дополняли такой любимый образ. Родные, изученные досконально черты лица приобрели женскую мягкость, утонченность; волосы такого же как у меня глубокого черного цвета были заплетены в тугую косу, доходившую почти до пояса. Разноцветные глаза, которые каждое утро отражались в зеркальной глади, смотрели недоуменно, и спустя секунду полные, словно очерченные умелой рукой, изящные губы выдавили полувздох-полувопрос:
— Лем? — ладонь моей визави несмело потянулась ко мне.
Как я мог отказать? Как мог устоять? Чем бы ни было это видение: обманом зрения, ловушкой хитрых Богов – я однозначно проиграл. Поэтому, подавшись вперед, позволил чужой ладони вцепиться мертвой хваткой в свой рукав, а после чуть потянул вверх ее обладательницу, побуждая подняться.
— Но как ты здесь оказался?
Как будто услышал свой собственный голос, но выше, мягче, не такой грубый. Он ласкал слух и успокаивал, хоть и дрожал сейчас от нервного возбуждения и, возможно, холода. Странно, но ор пними была в одной рубашке, тогда как на мне все еще была надета теплая мантия. Бросив взгляд на место ночевки, увидел точно такую же, но лежащую бесформенной кучей рядом с одеялами. Сейе, видимо, пришла та же мысль, потому что она быстро оглянулась, но уже спустя секунду снова смотрела на меня.
Этой встречи не должно было состояться ни сейчас, ни после достижения единения. Ор пними не могут видеть друг друга как отдельного андрогина, только как целое; ощущать сознание своей половинки, но не иметь возможности коснуться. И счастье, и проклятие. Поэтому происходящее сейчас ненормально, но не значит, что оно от этого менее желанно.
— Не знаю, — ответил на заданный вопрос, — но мне бы не хотелось уходить.
Пусть у ор пними даже не возникнет мысли, что я могу покинуть ее по своей воле. Даже недомолвки с таинственным ключом были мной забыты, как несущественные. Все после, а сейчас можно просто молча вглядываться в родное лицо и запоминать каждую черточку, такую знакомую и чужую одновременно. Тут Сейя внезапно заволновалась и, быстро отстранившись, бросилась к сумкам. Что же ей могло понадобиться в такой момент? Именно тогда, когда я уже собирался озвучить этот вопрос, на поляну рядом с нами выпрыгнула большая черная пантера с искрящимися холодными зелеными глазами, и, оскалив пасть, животное припало на крупные передние лапы, глухо зарычав.
— В чем дело, Аволанс? — неужели ор пними знала, кто перед нами?
Бросив быстрый взгляд на нее, а после на хищника, неуловимым движением встал между ними. Не важно, кто это и что здесь святое место — опасность есть всегда, и моя обязанность – защищать Сейю. Вдруг почувствовал грубое ментальное вторжение: какой-то поток сбивчивых образов, эмоций, которые говорили, даже кричали о неправильности происходящего. Сперва подумал, что это ор пними и мы наконец-то можем слышать друг друга, но после догадка рассыпалась в пух и прах: в этой мешанине было слишком много животного, звериного, как будто изъяснялся не андрогин, а кто-то другой. Например, пантера. Неужели он – мне почему-то казалось, что эта особь мужского пола, да и Сейя назвала его «Аволанс» – был заточенным духом этих мест? Хранителем? Аволанс… Имя перекатывалось на языке, отдаваясь смутным звоночком в памяти, но у меня все никак не получалось ухватить сбивчивый образ за хвост.
Спустя несколько секунд смог разобраться в передаваемых мыслях. Оказывается, злость хищника была лишь способом прикрыть страх от случившегося на вершине, от разделившегося андрогина.
— Я не понимаю, — вдруг раздалось слева от меня.
Стремительно повернулся и увидел, как задрожали руки у Сейи, а в глазах отразился страх. Не найдя что сказать, постарался вложить в ответный взгляд поддержку и собственное непонимание ситуации. А потом, спустя секунду, сознание пронзило острой иглой еще одной чужой мысли, которая кратко сводилась к тому, что не просто андрогин не мог разделиться, а андрогин, являющийся хранителем Аскен Пет. Неужели это место действительно существует? Получается, андрогины на самом деле могли попасть в Элизиум с Гейенаре и обратно? Подобная мысль казалась кощунственной и невероятной одновременно, но по всему выходило, что так оно и было. Невообразимо.
